– Хорошо.

Он встал и, подойдя к лошадям, проверил и подтянул подпруги.

Беннон держал поводья, пока Кит садилась на Дружка, а затем, сев на своего вороного, направил его на тропу. Им предстояло пересечь перевал. Беннон снова ехал впереди.

Первое, что они увидели, выехав из сосновой рощи, был яркий свет на крыльце дома.

– Кто-то по-прежнему зажигает для тебя свет на крыльце, – заметил Беннон.

– Это Пола, – улыбнулась Кит. – Я попросила ее.

Они проехали мимо крыльца к загону. Кит позволила Беннону расседлать Дружка. Ей не хотелось сегодня ничего менять в их старых привычках. Лишь легкий вздох слетел с ее уст. Кит сама не знала почему. Она сняла уздечку с Дружка и передала Беннону, а потом ждала, пока он относил седло в сарай. Она рассеянно гладила морду лошади, глядя на звезды в ночном небе, и вдруг увидела, как одна, вспыхнув, прочертила легкий след в темноте и тут же погасла.

Услышав шаги Беннона за спиной, Кит, не оборачиваясь, произнесла:

– Какая прекрасная ночь. Слышишь лай койота?

– Он чувствует приближение зимы. – Беннон остановился рядом. – И я тоже. – Он улыбнулся ей и, взяв вороного под уздцы, повел его к крыльцу. Кит шла рядом. – Конечно, зима для койота это не то, что зима для меня, – шутливо пояснил Беннон.

– Знаю. Для фермера в нашем горном крае это означает заготавливать сено, скалывать наледи. Это усталые ночи, отмороженные пальцы... – перечисляла Кит, припоминая. – Вспомнила! У здешнего фермера четыре сезона: до сенокоса, сенокос, после сенокоса и зима.

– Точно. – Они подошли к крыльцу. Беннон остановился и, перебирая поводья, посмотрел на Кит. – Мне пора. – Он быстро и легко вдел ногу в стремя.

Кит, глядя, как он садится в седло, почувствовала возникшую между ними отчужденность. Она подняла голову и грустно улыбнулась.

– Передай Старому Тому, что я доехала благополучно.

– Скажу. – Он коснулся пальцем шляпы и тронул коня.

Кит постояла еще с минуту, глядя ему вслед, а потом поднялась на крыльцо.

Пола лежала на диване, подложив под голову подушку, и держала книгу на согнутых коленях. Когда Кит вошла в прихожую, она с удивлением посмотрела на нее.

– Ты вернулась? Мне показалось, что ты снова уехала.

– Уехал Беннон, – ответила Кит, погасив свет на крыльце, и принялась снимать перчатки.

Пола окинула ее своим всезнающим насмешливым взглядом.

– О-о-о, – протянула она, вложив в этот звук бездну смысла.

– О? – с деланной беспечностью вопросительно воскликнула Кит, пряча перчатки в карман куртки. – Что это означает?

– Это означает... – Пола захлопнула книгу и села. – Я видела ваши лица, как вы смотрели друг на друга, когда танцевали вчера. Не пытайся убедить меня в том, что он просто добрый сосед и старый друг.

– Так и было, – легко ответила Кит. – Когда-то я думала, что мы поженимся, окончив колледж. Мы, в сущности, не были официально помолвлены, – быстро добавила она. – Но это как-то само собой разумелось. – Или, возможно, только она так думала.

– А потом ты расторгла помолвку? – догадалась Пола.

– Не совсем так.

Не сняв жакета, Кит опустилась на тахту перед креслом отца и по-индейски поджала под себя ноги. Устремив взгляд в пространство, она рассеянно теребила бахрому на рукаве. Много лет она ни с кем не говорила о том, что произошло у них с Бенноном, а теперь вдруг почувствовала желание выговориться.

– Если бы мы сделали это, мне не было бы так больно, когда он женился на другой, – печально пояснила Кит.

– Ты хочешь сказать, что он женился ничего не сказав тебе, и ты узнала об этом лишь потом? – Рыжая Пола гневно нахмурилась. – Он женился на одной из сокурсниц?

Кит покачала головой.

– Нет. Он встретил Диану в Аспене во время зимнего карнавала. Меня на карнавале не было, я улетела в Калифорнию провести зимние каникулы с матерью. Мы даже поссорились из-за этого. Беннон хотел, чтобы я хотя бы часть каникул провела дома, с ним. Но я впервые за пять лет пообещала матери приехать к ней на Рождество, да и уезжала я всего на несколько дней. Это не было в полном смысле ссорой, он не сердился на меня, и я на него тоже. Это была всего лишь пустячная размолвка, какие у нас и до этого случались. Глупая и, как всегда, почти беспричинная, – вздохнула Кит. – Когда я вернулась в колледж, то получила от него несколько писем. Коротких, почти ни о чем. Но я знала, что он занят учебой, да к тому же еще работает. В марте отец написал мне, что Беннон женился.

– Ему пришлось? Она ждала ребенка?

– Нет, их дочь родилась спустя девять месяцев. Это могла бы быть моя дочь. Мне было очень тяжело. – Она умолкла и печально улыбнулась. – Если бы... у меня появился тогда кто-нибудь, кто бы мне нравился, я вышла бы замуж, только чтобы отомстить Беннону. – Ее губы сложились в скорбную линию, и она взглянула на Полу. – Беннон знает, как мне было плохо. Я вижу это по его глазам, когда он смотрит на меня.

– Еще бы, – пробормотала Пола, задумавшись.

Кит встала с тахты, охваченная сильным волнением и потребностью сбросить с себя тягостное чувство тоски и смятения. Она остановилась перед камином, глубоко засунув руки в карманы куртки и вцепившись в лежащие там перчатки.

– Странно, – промолвила она, глядя в закопченный очаг камина, – но все, о чем я мечтала тогда, было – выйти замуж за Беннона, рожать детей, играть в местном театре, а позднее, когда дети пойдут в школу, преподавать в театральной студии родного города. – Она оглянулась на Полу. – Я никогда не думала об актерской карьере или о Голливуде. В моих мечтах о будущем ни тому, ни другому не было места. А что получилось?

Пола понимающе кивнула.

– Жизнь иногда преподносит нам странные сюрпризы.

– Ты как никогда права, – улыбнулась Кит, пытаясь освободиться от подавленного состояния. – С Бенноном все кончено, он в прошлом. Я наконец выздоровела.

– Ой ли, Кит? Ты забыла, что такое первая любовь, – осуждающе проворчала Пола. – Ты можешь вырасти из нее, но совсем избавиться – никогда.

Мудрая правда в словах Полы поразила Кит, и она не нашлась что ответить.

...Беннон въехал в сосновый бор, граничащий с ранчо «Серебряная роща». Он словно чувствовал, что это пока еще не его земля. Свою он узнавал сразу без всяких частоколов и межевых знаков. Земли ранчо «Каменный ручей» были знакомы ему на ощупь. На них он родился и вырос. Куда бы он ни ездил, всегда ощущал непреодолимую первобытную тягу к родному месту.

Он миновал перевал и стал спускаться вниз. У места их короткого привала он попридержал лошадь, вспомнив, как близко от него была Кит, когда они сидели на стволе поваленного дерева. Что-то произошло с ними в один короткий миг, и оба почувствовали это. Он пережил заново какие-то моменты их прошлого.

Переводя взгляд на тропу, он поторопил вороного, хотя воспоминания снова овладели им. Как они были молоды, как поглощены друг другом и своим чувством! И все же через два месяца он женился на Диане и изменил всю свою жизнь.

Возвращаясь назад к событиям десятилетней давности, он не мог вспомнить, о чем думал тогда и что было в его сердце. Он не мог понять причину, почему тогда поступил так. Что это было? Не мог же он сделать это потому, что поссорился с Кит? Или виноваты были магия той ночи и огни карнавала, близкие глаза Дианы и ее зовущие губы?

Порой молодому человеку бывает трудно объяснить даже самому себе свои поступки. В ту ночь он оставил свою молодость позади и вместе с нею Кит. Он выбросил из своего сердца все, что чувствовал к ней, что бы это ни было. Об этом они с Кит никогда не говорили. Она не позволила ему прочесть в ее глазах то, что испытала и пережила.

Прошлое оставило в нем непроходящее чувство сожаления и сознание того, что он потерпел полную неудачу. Его брак был ошибкой, и Диана вскоре сказала ему это. Даже сознавая, что она права, он не переставал еще верить, что сможет все исправить, если лучше узнает и поймет Диану. В минуты, когда он особенно остро осознавал свое одиночество, перед его глазами вставало лицо Дианы и укор в ее глазах, и тогда чувство вины становилось невыносимым.

14

Джон Тревис смаковал выдержанное вино, которое посоветовал ему заказать метрдотель ресторана клуба «Карибу». Кит сидела напротив. Классически простое платье из шелкового джерси выгодно облегало ее стройный торс и крепкую округлость груди. Зеленый цвет шел к белокурым волосам и темно-синим глазам. Поставив бокал, Джон смотрел, как Кит расправляется с цыпленком в чесночном соусе, от удовольствия даже закрывая глаза.

– Объедение, – наконец, прожевав, заметила она.

– Каждый раз, когда я вижу, с каким вдохновением ты поглощаешь что-либо, я сожалею, что я не цыпленок или не ростбиф с кровью.

Джон поставил бокал и взял в руки нож и вилку.

– Почему, черт побери? – удивилась Кит и с любопытством посмотрела на него.

– Потому, что я вижу, как ты наслаждаешься. Ты смогла бы так же наслаждаться мною?

Кит взяла бокал, поднесла к губам и поверх его хрустального края посмотрела на Джона.

– Все зависит от того, какой ты на вкус.

– А ты бы попробовала, – сказал он с вызовом.

– Вполне возможно, что я как-нибудь решусь, – ответила с едва заметной улыбкой Кит, отчего в уголках ее рта появились очаровательные ямочки.

Глядя на нее, Джон испытывал голод совсем иного рода, но вынужден был держать себя в руках – не время, да и не место.

– Ловлю тебя на слове, – прошептал он.

– Я так и знала, что ты это скажешь. – Ее улыбка стала шире, ибо она поймала себя на том, что эти вечные игры между мужчиной и женщиной ей нравятся. Они ее даже забавляли своей простотой и наивностью.

– Знала? – Он разрезал несильно прожаренный бифштекс.

– Да, знала, – ответила она, попробовав вино и окинув взглядом обшитый дубовыми панелями зал отеля. – Хорошее вино.