Мор Йокаи - Золотой человек

Поздно ночью Тимар достиг нижнего Дуная. Там его поджидали знакомые рыбаки и на заранее нанятом у контрабандистов баркасе немедленно переправили на остров.

В душе Михая теплилась последняя надежда: может быть, Ноэми за это время умерла? Ведь это же вполне вероятно! Какое тягостное бремя свалилось бы с его плеч! Не пришлось бы уговаривать ее совершить роковой шаг!

Человек, одержимый навязчивой идеей, и от судьбы требует, чтобы все происходило именно так, как он задумал. Тимар уже представлял себе рядом с кустом белой розы другой куст на могиле Ноэми, на котором весной распустятся ярко-алые цветы. А вскоре там, на могиле «золотого человека», появится и третий куст, с желтыми розами. Во власти этих иллюзий он вступил на берег острова.

Была еще ночь, ярко светила луна. Недостроенный ореховый домик возвышался одиноко, как гробница, на поросшей травой лужайке. Окна и проемы дверей были тщательно завешены циновками от снега и дождя. Михай торопливо зашагал к жилищу Терезы.

Навстречу выскочила Альмира, лизнула ему руку, но не залаяла, а схватила зубами за полу плаща и потащила к залитому лунным светом окну. Михай заглянул в комнату. Там было так светло, что он сразу же ясно различил единственную кровать, на которой спала Тереза.

Итак, свершилось. Ноэми уже покоится под розовым кустом. Тем лучше!

Михай постучал в окно.

— Это я, Тереза.

Тереза сразу вышла на его оклик.

— Вы спите одна? — спросил Михай.

— Одна.

— Ноэми вознеслась к Доди?

— Наоборот, Доди спустился к Ноэми.

Михай с удивлением заглянул ей в лицо. Тогда Тереза с лукавой улыбкой взяла его за руку и повела в обход домика, к тому месту, куда выходило окно другой комнатки. В окне светился ночник. Михай увидел Ноэми. Она лежала на белой постели и одной рукой обнимала златокудрого младенца, головка которого покоилась у нее на груди.

— Кто это? — сдавленным голосом, весь затрепетав, спросил Михай.

— Разве вы не видите? Это же маленький Доди. Он соскучился и вернулся к нам обратно. По его мнению, здесь, на земле, куда лучше, чем на небе, и он сказал создателю: «У тебя и так достаточно ангелочков, отпусти меня снова к тем, у кого я был единственным ребенком». Господь сжалился над ним и отпустил.

— Да как же так получилось?

— Гм… Просто повторилась старая история. Снова умерла бедная рыбачка, а мы взяли ее осиротевшего ребенка к себе. Надеюсь, вы за это не будете на нас в обиде?

Михай дрожал всем телом. Его била лихорадка.

— Пусть уж они спят спокойно до утра, — сказала Тереза. — Нельзя прерывать сон ребенка, это вредно для него. Жизнь дитяти надо беречь как зеницу ока, иначе долго ли до беды! Не правда ли? Так что уж потерпите немного.

Михай словно лишился дара речи. Сорвав с головы шапку, сбросив плащ и куртку, он засучил рукава рубашки, Тереза даже испугалась: «Уж не сошел ли он с ума?..» Но опасения были напрасны. Михай бегом направился к ореховому домику, сорвал с дверей и окон циновки и, вынув свои инструменты, приступил к работе. Сначала он закрепил болтами планку от незаконченной двери, потом схватил рубанок и принялся ее строгать. Так встретил он рассвет.

Ноэми снилось, что кто-то столярничает в недостроенном доме. Она слышала отдаленный визг рубанка, шаркающего по твердой доске, и по временам до нее долетала веселая песенка:

Но когда она проснулась и открыла глаза, визг рубанка, сопровождаемый пением, звучал по-прежнему…

Тимару удалось ограбить чуть ли не всех на свете. У Тимеи он сперва похитил миллионы ее отца, потом отнял любимого человека и, наконец, лишил ее своей супружеской верности. Он присвоил себе сердце Ноэми, ее женскую нежность, завладел ею целиком. У разочарованной Терезы рисковал отнять доверие к человеку. Отобрал у нее «Ничейный» остров, чтобы возвратить его ей и снискать ее благодарность. У Тодора Кристиана он оттягал весь Старый Свет, хитростью изгнав его в другое полушарие. Аталию он лишил отца и матери, дома и жениха, земных радостей и небесного блаженства. У своего друга Качуки отнял всякую надежду на счастье. Он нечестным путем добивался уважения окружающих, вымогая у бедняков слезы благодарности, у сирот благодарность, за свои мнимые заслуги добился ордена. Все блага были им похищены. Он даже стяжал преданность контрабандистов, чтобы сохранить свою тайну. Ловкий вор, сумевший обвести вокруг пальца даже заядлых мошенников! Он обворовал и самого господа бога, похитив у него с неба маленького ангела.

Казалось, уж собственная душа не принадлежала ему, ведь он завещал ее луне. Но и луна оказалась обманутой. Она так и не получила обещанного. Тимар обокрал и ее! Уже приготовлен был яд, который должен был отправить его прямиком на это светило, в царство вечной смерти, уже зубоскалили черти, готовые схватить цепкими лапами свою жертву! Но Тимар объегорил и чертей, и самого сатану! Обманул их ожидания, — так и не покончил с собой.

Он завладел раем в самом центре земного шара. Похитил в этом земном раю плоды запретного дерева, воспользовавшись минутой, когда стороживший их архангел отвернулся. А живя в этом укромном эдеме, он ловко обходил человеческие законы, обманывал попа и короля, перехитрил судей и сборщиков налогов, водил за нос полицию. Он всех околпачил, все оказались обворованными. И всюду ему сопутствовала удача, все сходило ему с рук. До каких же пор ему будет так везти?..

Обмануть можно кого угодно, только не самого себя. В душе Тимар всегда оставался печальным, даже когда на лице его сияла улыбка. Он давно понял свою истинную сущность и страстно желал быть таким, каким казался окружающим. Но, увы, это было совершенно невозможно.

Баснословное богатство… Всеобщий почет… Счастливая любовь. Разве хотя бы одно из этих благ он приобрел благодаря своим личным достоинствам? А ведь порядочность, человеколюбие, требовательность к себе, самоотверженность были глубоко заложены в его натуре. Но необычайные искушения, какие-то сатанинские соблазны увлекли его в другую сторону. Как это ни странно, все его любили, уважали, почитали, — только сам он ненавидел себя и занимался самобичеванием.

Вдобавок судьба, словно в награду за перенесенную болезнь, одарила его отменным здоровьем, которое ничто не могло пошатнуть. Он явно помолодел и все лето занимался ручным трудом.

Сколоченный в прошлом году домик теперь был достроен и украшен превосходной резьбой. Тимар сумел обокрасть даже муз, похитив у них талант к изобразительным искусствам. Любо было смотреть, как скромное сооружение из орехового дерева превращалось под его резцом в произведение искусства. Тимар оказался настоящим художником!

Колонны, поддерживающие веранду, были самой разнообразной формы. Одна изображала сплетенных змей, головы которых, упираясь в карниз, образовывали капитель. Другая — пальму, перевитую лианами. Третья представляла собой вьющиеся виноградные лозы, из листвы которых выглядывали ящерицы и белки. Четвертая изображала связку тростника. Внутри дома панели стен были украшены причудливой резьбой и разноцветной мозаикой. Столы, стулья были сработаны с удивительным искусством. Шифоньер и часовой футляр были покрыты инкрустацией из светлого граба, красиво выделявшейся на коричневом фоне ореховых досок. Богато инкрустированная кровать под балдахином свидетельствовала о высоком художественном вкусе. А что сказать о дверях и ставнях, открывавшихся оригинальным способом, который был придуман самим Тимаром! Они попросту вдвигались в стену, а запирались замысловатыми деревянными щеколдами. Тимар решил, что он построит жилище только собственными силами и только из материалов, добытых на «Ничейном» острове. Поэтому при сооружении дома он обошелся без единого гвоздя, без единого кусочка железа.

Но когда очередь дошла до окон, дело застопорилось. Чем заменить стекла? Сперва Тимар натянул на рамы москитную сетку. Но в таком виде домик мог служить лишь летней дачей. К тому же в ненастье, если ставни закрыты неплотно, дождь проникнет внутрь. Тогда Тимар решил заменить стекла пузырем, как это делают эскимосы. Но такое приспособление не вязалось с великолепием дома. Надо было придумать что-то другое. Наконец на уступе уединенной скалы Тимар случайно обнаружил пласт слюды, — которую называют мусковитом или листовым гипсом. Осторожно отделив этот пласт от камня, он расщепил хрупкий прозрачный минерал на тонкие пластинки и вставил их в гнезда решетки, сделанной из мелких планок. Это был почти сизифов труд — слюду приходилось вставлять крохотными кусочками. И все же богатый, избалованный барин, превратившийся в простого мастерового, успешно довел до конца эту сложную работу.

Михай не помнил себя от радости, когда постройка и оформление домика были наконец закончены и он мог ввести туда дорогих своему сердцу людей. «Посмотрите-ка, полюбуйтесь делом моих рук! И сам король не мог бы сделать своей королеве лучшего подарка!..»

Второму Доди исполнилось четыре года, когда был закончен «Теремок Доди». Теперь Михаю предстояло заняться воспитанием и образованием малыша.

Это был здоровый, смышленый и веселый ребенок. Тимар решил сам учить его всему: читать, писать, плавать, делать гимнастику, а позднее — посвятить в искусство садоводства, научить обращаться с рубанком, долотом и резцом. Ведь тот, кто владеет мастерством столяра и плотника, никогда не пропадет, всюду сумеет заработать себе на кусок хлеба.

Занимаясь с мальчиком, Тимар думал, что все идет, как должно, и он до конца дней сможет вести такой образ жизни.

Но судьба неожиданно сказала: «Стой!» Впрочем, то был голос бедной Терезы, а не веление судьбы.

Восемь лет прошло со дня, когда Тимар впервые вступил на маленький остров. В ту пору и Ноэми и Тимея были почти детьми. Теперь Ноэми исполнилось двадцать два года, Тимее — двадцать один, Аталии шел двадцать пятый, Терезе уже стукнуло сорок пять, а самому Тимару — сорок два. Маленькому Доди шел пятый год.