Что же происходило в это время в мире, за пределами острова?

Тридцать кораблей Тимара плавали по Дунаю, одна галера находилась в море, а все его многомиллионное состояние сосредоточилось в руках женщины.

А вдруг эта женщина, легкомысленно поддавшись прихоти, вздумает рассеять по ветру, растранжирить его капиталы и ради своего удовольствия разорит мужа? И пенять-то будет не на кого…

Михай был очень счастлив, живя на острове. Но все-таки ему очень хотелось знать, что происходит у него дома. Он все время испытывал какое-то странное раздвоение, как бы находясь одновременно в двух местах. К одному его приковывали состояние, честь, положение в обществе, в другом удерживала любовь.

Ничто не мешало ему покинуть остров. Дунай не море, и, будучи хорошим пловцом, он при желании в любой час мог легко переплыть через него. Никто бы не вздумал удерживать его, и Ноэми и Тереза знали, что там, по ту сторону, его ждут дела. Но, оставшись наедине с Ноэми, он мгновенно забывал обо всем, что занимало его в той, другой жизни, и был способен лишь предаваться любви, самозабвенно наслаждаться своим счастьем.

— О, ты не должен так сильно любить меня! — шептала ему девушка.

Так проходили дни.

Наконец наступила пора сбора урожая. Ветви деревьев гнулись под тяжестью обильных плодов. Какой радостью было наблюдать, как они зреют и наливаются соками. Из зеленых плоды становились бледно-коричневыми, с желтыми и красными прожилками. Коричневые плоды под лучами солнца покрывались ярким румянцем. На золотистых — запестрели карминные крапинки, а на багровых — зеленоватые пятнышки. Каждый зрелый плод казался улыбающимся детским личиком.

Тимар помогал женщинам во время сбора. Громадные корзины наполнялись благодатными дарами природы. Высыпая фрукты, Тимар то и дело пересчитывал их и в восторге восклицал:

— Сколько их! Сотни, тысячи! Настоящее золото!..

Однажды после полудня, неся домой вместе с Ноэми полную корзину фруктов, Михай заметил перед хижиной группу незнакомых людей. Это были скупщики, — первые за несколько месяцев посетители острова. Они принесли вести из внешнего мира. Происходила обычная меновая торговля, — Тереза, как всегда, требовала за свои фрукты пшеницу, но на этот раз торговцы давали ее меньше, чем в прежние годы. Они утверждали, что пшеница сильно подорожала, — комаромские купцы вздувают на нее цену. Скупают все зерно и, перемолов его на муку, отправляют за море.

Тереза, разумеется, ничему не хотела верить, — знаем, мол, ваши плутни и россказни! Зато Тимар с вниманием отнесся к словам скупщиков. Как-никак это же была его затея — возить муку за море! Неужели же его замысел удался? Ведь с тех пор столько воды утекло.

И Тимар совершенно утратил недавний покой. Мысли о торговле, о состоянии дел в его владениях совершенно завладели им. Услышанная им весть прозвучала для него как зов боевой трубы, который неудержимо влечет отставного вояку на поле брани, даже если застает его в объятиях возлюбленной.

Михай готовился покинуть остров.

Женщины нашли это вполне естественным, — очевидно, дела требуют его присутствия. А на будущую весну он вернется снова. Ноэми просила лишь об одном: чтобы он, уехав отсюда, не выбрасывал собственноручно сшитую ею одежду, которую он носил на острове.

— Сохраню, как святыню!

— И вспоминай хоть изредка свою бедную Ноэми…

Михай не находил слов, чтобы утешить ее, и уговорил скупщиков, с которыми собирался уехать, задержаться еще на денек. Весь этот день они с Ноэми рука об руку бродили по своим любимым уголкам, ставшим свидетелями их пленительного счастья. В одном месте Михай срывал на память какой-нибудь листок, в другом — лепесток цветка, — ведь они исписаны волшебными письменами, понятными лишь им двоим: «Не разлюбишь ли ты меня за долгие дни разлуки?..»

Время до сумерек пролетело незаметно, а с наступлением вечерней прохлады решили отплывать. Пришлось прощаться.

Ноэми держала себя в руках, не плакала. Она твердо верила, что Михай вернется. Заботливо приготовив ему съестные припасы, девушка стала укладывать их в охотничью сумку.

— Пожалуй, стемнеет, пока ты доберешься до другого берега, — с нежной тревогой заметила она. — Оружие-то у тебя есть?

— Нет. Да и кто меня тронет!

— Как же так!.. А это что такое?

Достав из сумки лежавший там пистолет, Ноэми стала с любопытством его разглядывать. И вдруг побледнела.

Она узнала пистолет Тодора. Он не раз хвалился им, когда бывал на острове, и все грозился пристрелить из него Альмиру.

— Это же его оружие!

Тимара испугало выражение лица девушки.

— Когда ты в прошлый раз уехал отсюда, — заговорила Ноэми, — он подстерег тебя на том берегу и стрелял в тебя из этого пистолета.

— Что за чушь взбрела тебе в голову?

— Я слышала два выстрела подряд, а потом еще два. Не иначе, как ты отобрал у него пистолет.

Тимар был изумлен. Оказывается, любящее сердце догадывается о том, чего не видят глаза! У него не хватало сил дольше отпираться.

— Ты уложил его на месте? — спросила девушка.

— Нет.

— Что же с ним случилось?

— Можешь его больше не опасаться. Он уехал в Бразилию. Между ним и нами легло целое полушарие.

— Я предпочла бы знать, что он находится всего в трех футах от нас, но под землей! — запальчиво воскликнула Ноэми, схватив Михая за руки.

Тимар с удивлением заглянул ей в лицо.

— Как могла прийти тебе в голову такая мысль? Ведь ты не способна не только зарезать курицу или раздавить паука, но даже наколоть бабочку на булавку.

— Зато я способна задушить любого, кто вздумает отнять тебя у меня, будь то человек, дьявол или какая-нибудь чародейка!

С этими словами она крепко обняла его и страстно прижала к себе.

Михая бросило в жар. К сердцу его прилила горячая волна…


Фамильные драгоценности

Очутившись на противоположном берегу, Михай снова наведался в рыбачью хижину. Ему то представлялась волшебная картина зеленого острова, возвышавшегося посредине Дуная, и на вершине скалы — фигура девушки, которая махала ему вслед косынкой, пока остров не скрылся из глаз и не растаял в предвечерней мгле; то воображение уносило его в собственный дом: что-то там теперь делается? Впрочем, об этом еще было время подумать, — от нижнего течения Дуная до дома — немалое расстояние.

Завидев Тимара, старый рыбак разразился горькими сетованиями, — рыбаки никогда не сквернословят:

— Подумать только, сударь! В самый разгар паводка какой-то ворюга угнал вашу лодку! Да еще и дверь в хижине выломал, и весла утащил. Бывают же на свете подлые души!

Тимара даже обрадовало, что нашелся наконец хоть один человек, в глаза назвавший его вором. Ведь он и вправду вор. И хорошо, если бы он украл только лодку…

— Не будем так уж проклинать этого человека, — ответил он на сетования рыбака. — Кто знает, может, бедняге грозила смертельная опасность и лодка помогла ему спастись. Бог с ней, потеря невелика. А сейчас я вас вот о чем попрошу, старина: нельзя ли на вашем ялике за ночь добраться до пристани?

Обещание хорошей платы заставило рыбака немедленно сесть за весла. К рассвету ялик был уже возле пристани, где обычно грузились суда.

Тимару не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал, откуда и на чем он прибыл. Поэтому он отправился в излюбленный возчиками портовый трактир и, наняв одного из них, приказал отвезти его в Леветинце. Он решил сперва проведать в именье обо всех событиях, происшедших за последние пять месяцев, пока он был на острове, — и только потом вернуться домой, в Комаром. Тогда уж, думал Тимар, он будет готов ко всему.

Двухэтажная барская усадьба в Леветинце состояла из двух флигелей. В одном жил старый управляющий с женой, другой предназначался для самого Тимара. В этот флигель можно было проникнуть не с главного входа, а через парк-заповедник, и лестница вела прямо в комнату, служившую одновременно и конторой и кабинетом. Чтобы скрыть от всех причины своего длительного отсутствия, Михаю следовало быть крайне осмотрительным, — не проговориться, не запутаться, продумать все до мелочи. Как, к примеру, объяснить, что, проведя вне дома целых пять месяцев и, видимо, проделав очень длинный путь, он не привез с собой ничего, кроме охотничьей сумки, в которой лежала лишь полотняная одежда, сшитая Ноэми. А как объяснить свой далеко не презентабельный вид?! Ведь одет он был явно не по сезону, к тому же одежда изрядно износилась, обтрепалась, была вся в заплатах.

Надо пробраться через парк, решил Михай, и незаметно проскользнуть по лестнице в контору. (Ключ у него всегда был с собой.) Там он быстро переоденется, достанет свой дорожный чемодан, чтобы было похоже, что он вернулся из длительного путешествия, а тогда уж можно звать и управляющего.

Первая половина замысла увенчалась успехом. Никем не замеченный, Тимар добрался до дверей своей конторы. Но, сунув ключ в замочную скважину, он с удивлением и досадой убедился, что изнутри торчит другой ключ. В конторе кто-то был.

Как же так? Ведь тут хранятся его бумаги, деловые книги. Сюда никому не разрешается входить без ведома хозяина. Кто же этот дерзкий человек?..

Тимар резко рванул дверь, ворвался в комнату и остолбенел. За письменным столом сидела та, которую он меньше всего рассчитывал здесь встретить.

Появление призрака вряд ли могло так ошеломить его, как эта кроткая белолицая женщина со спокойным взглядом. При виде Тимара она положила на стол перо и встала. Перед ней лежала пухлая бухгалтерская книга торгового баланса, в которую она вносила какие-то цифры.

Самые разнородные чувства бушевали в груди Тимара: он испугался, так неожиданно встретив жену возвратившись из тайной поездки, обрадовался, увидев ее здесь, и изумился, что она сидит в конторе и занимается делами.