— Мамочка, не говори так!

— Выходит, они тоже разорились? Сами стали нищими? Спесивые выскочки! Небось в отрепьях ходят? И просят милостыню у своих старых знакомых, а те отворачиваются от них… правда ведь?

— Нет, сударыня, — ответил Михай, — нашелся человек, который позаботился о них и взял их к себе.

— Безумец! — с негодованием воскликнула Тереза. — Зачем он пошел наперекор судьбе? Как посмел он принять в свой дом это проклятое семейство? Они же и его загубят!

Ноэми подбежала к Терезе и обеими руками прикрыла ей рот. Затем, припав к материнской груди, она поцелуями заставила мать замолчать.

— Нет, нет, милая мамочка! Не говори так! Не проклинай! Я не могу слышать твоих проклятий. Возьми свои слова назад! Дай я сотру поцелуем эти скверные слова с твоих губ!

Тереза опомнилась.

— Не бойся, не бойся, глупышка ты моя! — говорила она, ласково гладя дочку по голове. — Все это пустые слова. Старая дурная привычка суеверных старух. У господа хватает и других забот, ему не до того. Не бойся, проклятия мои никогда не свершатся.

А Тимар подумал про себя: «Проклятие твое пало на мою голову, ведь я и есть тот безумец, который пустил извергов к себе в дом!»

Ноэми вновь попыталась переменить тему.

— А вы не знаете, где бы можно было достать моггорийскую розу, у которой такой опьяняющий аромат?

— Если захотите, я вам ее достану.

— А где она растет?

— В Бразилии.

— А это далеко отсюда?

— На другой стороне земного шара.

— А туда можно добраться морем?

— Да, надо плыть целых шесть месяцев.

— Зачем же вам ехать туда?

— По делам, а потом я хочу привезти вам моггорийскую розу.

— Нет, уж лучше мне ее не надо.

Ноэми вышла из кухни, и Михай заметил, что на глазах у девушки выступили слезы.

Теперь Ноэми приходила в кухню, только когда корзина ее доверху наполнялась лепестками. Каждый раз она торопливо высыпала их на рогожу, где была уже целая груда, и вновь исчезала.

К полудню розовые лепестки, заложенные накануне в чан, сварились, и после обеда Тереза объявила гостю, что они с делами управились и теперь можно пройтись по острову.

— Вы везде побывали, многое видели, — сказала она ему, — и наверняка сможете дать нам полезные советы, подсказать, какие еще растения стоит разводить в нашем маленьком раю…

Альмире Тереза приказала стеречь усадьбу и ни на шаг не отходить от дома.

Понятливая собака послушно улеглась у ступенек веранды.

Все трое отправились в лес.

Едва они скрылись из вида, как Альмира стала проявлять признаки беспокойства. Навострив уши, она глухо урчала, нервничала, сердито трясла головой, то и дело вскакивала и снова ложилась на место. Собака явно почуяла что-то недоброе.

И тут издали, со стороны реки, донесся мужской голос, громко напевавший немецкую песенку с рефреном: «Она гуляет в черной кофте».

Должно быть, пришелец хотел таким образом дать о себе знать хозяйкам. Он явно боялся собаки.

Но Альмира даже не залаяла.

Наконец незнакомец показался из-за розовых кустов, образовавших тенистый навес над дорожкой.

Да, то был Тодор Кристиан.

На этот раз одет он был щегольски, на нем был синий фрак с желтыми пуговицами, пальто он перекинул через руку.

Альмира, не шелохнувшись, подпустила его к дому, философски размышляя при этом: «Всякий раз, когда я нападаю на этого чужака, дело кончается тем, что на цепь сажают меня, а не его. Лучше, пожалуй, не выражать своих чувств и, сохраняя видимость нейтралитета, наблюдать за действиями этого нахала».

Тодор с наигранной развязностью, насвистывая, подошел к огромному черному псу, настроенному явно враждебно.

— Сервус! Альмира, дружок мой милый! Иди ко мне, моя собачка! А где твои хозяйки? Ну, сделай одолжение, тявкни хоть разок! Так куда же девалась мамаша Тереза?

Не поддаваясь на уговоры, Альмира упорно молчала.

— Альмира, красавица ты моя, погляди-ка, что я тебе принес. Добрый кусок жареного мяса! На, бери! Что, не хочешь? Боишься, что отравленное? Эх ты глупая! Бери же, кушай на здоровье.

Альмира даже не понюхала жареного мяса, брошенного к ее ногам, зато к нему стала подбираться Нарцисса. Известно, что кошки не обладают таким стойким характером. Тут Альмира рассердилась, вырыла когтями ямку в земле и закопала туда приманку, засыпав ее сверху песком, как это обычно делают запасливые псы.

— Вот подозрительная тварь! — пробурчал Тодор. — Пустишь ты меня в дом или нет?

Все пути в дом были ему явно заказаны.

Альмира молча, но недвусмысленно дала ему это понять, слегка оскалив пасть и показав ряд острых белых клыков.

— Дуреха! Посмей только укусить! Но где же хозяйки? Должно быть, на кухне хлопочут?

Тодор подошел к деревянной пристройке, заглянул в дверь, но никого там не увидел. Тогда он сполоснул руки и лицо в дымящейся розовой воде, злорадствуя, что ему удалось загрязнить ароматное варево, с таким трудом приготовленное хозяйками.

Но когда Тодор захотел выйти из пристройки, он увидел, что путь ему прегражден. Альмира лежала у порога кухни, скаля зубы на незваного гостя.

— Ах, вот как, теперь ты меня не выпускаешь? Вот грубиянка. Ну, так и быть, подожду здесь, пока придут хозяйки. И отдохнуть не грех.

И он разлегся на куче собранных Ноэми свежих розовых лепестков.

— Славная постелька у меня нынче! Ни дать ни взять, лукуллово ложе! Ха-ха-ха!

Через некоторое время хозяйки и Михай вернулись с прогулки.

Тереза с изумлением увидела, что Альмира отошла от веранды и что-то сторожит у порога кухни.

— Что там такое, Альмира?

Услыхав голос Терезы, Тодор вздумал подшутить над хозяйками. Он живо спрятался в кучу розовых лепестков, зарывшись в них с головой. И когда Ноэми заглянула в дверь, вдруг высунул оттуда голову:

— Здесь я, красотка моя, твой возлюбленный, твой ненаглядный женишок, — ухмыляясь, сказал он.

Вскрикнув от неожиданности, Ноэми в испуге отшатнулась.

— Что там еще? — с тревогой в голосе спросила, подбегая, мать.

— Там… среди роз… — запинаясь, пролепетала девушка.

— Ну, что… паук?

— Да… огромный такой паук…

Тодор, радуясь своей шутке, с громким хохотом выскочил из кучи лепестков и кинулся на шею Терезе. Не смущаясь ее сердитым взглядом, он принялся целовать ее.

— Ха-ха-ха! Здорово я вас напугал! Милая, славная мамаша Тереза, к тебе пожаловал твой зятюшка. Выплыл из розового моря, словно русалка. Ха-ха-ха!

Затем он повернулся к Ноэми, но та ловко выскользнула из его объятий, и только тогда Тодор Кристиан заметил наконец безмолвно стоявшего рядом Михая Тимара.

Встреча со шкипером несколько охладила его пыл, напускное веселье как рукой сняло. С Тимаром у него были связаны неприятные воспоминания.

— А, мое почтение, господин шкипер! — приветствовал он Тимара. — Какими судьбами? Неужто вы опять везете на своем судне турецкого пашу?

Тимар только пожал плечами.

Тогда Тодор обернулся к Ноэми и бесцеремонно обнял ее за талию. Девушка с отвращением оттолкнула его.

— Оставь Ноэми в покое! — одернула его Тереза. — Зачем ты опять к нам пожаловал?

— Помилуй! Не успел я появиться, как ты меня выпроваживаешь. Будто уж мне нельзя обнять Ноэми, мою нареченную невесту? Разве это запрещается? Или она переломится, как тростинка, если я погляжу на нее? Что это вы так боитесь меня?

— Значит, есть причины, — буркнула Тереза.

— Ну, не сердись, матушка Тереза! На сей раз я ничего не буду у тебя выпрашивать. Напротив, я привез вам уйму денег. Ого! Целую кучу! Ты сможешь выкупить свой старый уютный дом в Острове, усадьбу, сад, живность, — одним словом, все добро, которого ты некогда лишилась. Ведь ты знаешь, я считаю своим долгом загладить папочкину вину.

Тодор так расчувствовался, что даже слезу пустил, но это ничуть не тронуло присутствующих — никто не верил ни его наигранному смеху, ни притворным слезам.

— Ну, идем же в горницу! — настаивал Тодор. — Мне надо сообщить вам нечто важное, не могу же я трубить об этом при всем честном народе.

— Где же тут народ, на этом пустынном острове? Дурачина ты, — сокрушенно покачала головой Тереза. — Господин Тимар наш старый знакомый, при нем ты можешь говорить без всякого стеснения. Ну, что ж, пойдем в дом. Небось покормить тебя надо? Ты, должно быть, здорово проголодался?

— Ха-ха-ха! Ты у меня умница, мамочка! Знаешь слабость твоего Тодора. Что греха таить, аппетит у меня отменный. А твои пышные слоеные пироги с начинкой — пальчики оближешь! Глядя на них, я начинаю сожалеть, что не рожден акулой. Ну разве сыщешь хозяйку, равную тебе? Мне довелось как-то обедать у турецкого султана, так даже у него нет такой искусной стряпухи, как ты.

У Терезы была одна слабость — она не могла устоять перед льстецами, превозносившими ее гостеприимство. Она щедро угощала каждого пришельца и никогда не отпустила бы голодным даже злейшего врага.

На голове Тодора Кристиана красовалась надетая набекрень модная шляпа «фигаро». Переступив порог хижины, он ловко, «с шиком» сдернул ее, намеренно задев ею за притолоку, и по этому поводу тут же высказался:

— Черт побери, проклятая модная шляпа! Я, видите ли, привык теперь к высоким дверям. В моей новой квартире высоченные двухстворчатые двери, а с балкона открывается чудесный вид на море!

— Неужели у тебя и в самом деле есть наконец свое жилье? — спросила Тереза, накрывая стол в маленькой горнице.

— Да еще какое! Ей-богу! Я живу в Триесте, в роскошном дворце. Честь имею представиться, доверенный первого кораблестроителя города Триеста.