Качука не выдержал столь бурного натиска и кое-что открыл ему: в самом деле, придворный военный совет решил расширить фортификационные сооружения Комарома, теперь они будут доходить до Моноштора.

Такие авантюры г-ну Атанасу были страсть как по душе, он из опыта знал, что за барыши сулит подобное предприятие. В свое время он заграбастал не одну сотню тысяч форинтов, скупая за бесценок жалкие лачуги, подлежавшие сносу, и затем перепродавая их казне по баснословной цене, словно роскошные дворцы.

Теперь ему хотелось хоть одним глазком взглянуть на план фортификационных сооружений. Он долго клянчил, увещевая будущего зятя, наконец тот сдался, махнул рукой и показал ему план фортификаций.

Господин Атанас разузнал все досконально: и какова общая площадь отчуждаемого государством угодья, и какие участки земли окажутся в зоне фортификационных работ. Подумать только, этот плут Тимар уже прихватил участок, где намечается возвести цитадель.

«Из какого же расчета будут платить за отчуждаемую землю?» — вот что особенно волновало Бразовича.

И хотя за разглашение этого секрета Качука подлежал суду, он все же поведал будущему тестю и эту государственную тайну. Правительство будет приобретать отчуждаемые участки по цене, вдвое превышающей последнюю покупную цену.

— С меня вполне довольно! — воскликнул г-н Атанас, облобызав будущего зятя. — Все остальное уже мое дело! В день свадьбы я выложу тебе на стол сто тысяч форинтов! Чистоганом! И баста!

И, не теряя ни минуты, Бразович устремился восвояси, чтобы взяться за дело.

А между тем у военного инженера Качуки он узнал далеко не «все». Разгласив столько важных секретов, тот наверняка сообщил бы ему еще кое-какие сведения, но поскольку незадачливый Бразович больше ни о чем не расспрашивал, то многое так и осталось ему неизвестным, и он уподобился мухе, которая, стремясь вылететь наружу, отчаянно бьется о стекло. Что до Качуки, то его уже не соблазняли сто тысяч форинтов, не слишком мечтал он и о той, которую должен был получить в придачу. «Будь что будет, — решил он, — выгорит свадьба — ладно, не выгорит — тоже невелика беда!»

А Бразович в тот же день во весь опор помчался на лошадях в Уй-Сень и побывал у всех владельцев тамошних виноградников, У одних он сразу же, не торгуясь, скупал земли по сходной цене, а тем, кто отказывался продать, давал тройную цену: чем дороже, тем выгоднее, думал Бразович, затраты окупятся с лихвой, и барыш ему обеспечен.

Однако кипучая деятельность Бразовича привлекла внимание других комаромских дельцов. К моношторским виноградарям нагрянула целая армия спекулянтов, желавших участвовать в торгах: убогая моношторская «белая шасла» и «овечий хвост» могли гордиться, похоже было на то, что их скупали на корню задолго до сбора урожая. Ажиотаж продолжался, цены на виноградники все вздувались, и дело кончилось тем, что участки, за которые правительство до разглашения тайны заплатило бы всем владельцам не больше ста тысяч форинтов, теперь оценивались перекупщиками в добрых пятьсот тысяч. Сам Бразович закупил виноградников на сто тысяч форинтов, причем такую сумму ему удалось сколотить с немалым трудом: он продал за бесценок весь запас зерна, сбыл с рук свои корабли, взял ссуду у ростовщиков под крупные проценты, наконец, прикарманил вверенные ему чужие деньги. Зато он был твердо уверен, что на этот раз играет наверняка: в деле участвует Тимар, значит, успех гарантирован. Правда, Тимар прогадал, он куда меньше наживется, ведь он купил участок по дешевке, но все-таки одно то, что он участвует в этой афере позволяет верить, что предприимчивые дельцы получат баснословные барыши еще до конца года. Ведь расплачиваться придется государству, а деньги дают казне опять-таки они, купцы; стало быть, здесь нет никакого мошенничества, попросту они вернут свои капиталы.

А между тем Тимар и на этот раз прибег к хитрой уловке. Затея с покупкой виноградников была задумана им как западня для Атанаса Бразовича, которому он хотел нанести сокрушительный удар.

Тимару было хорошо известно то, о чем незадачливый Атанас не догадался спросить у будущего зятя.

Капитан Качука сказал сущую правду, правительство действительно собиралось уже в этом году в широком масштабе развернуть фортификационные работы, чтобы укрепить комаромскую крепость; но вот с какого участка они должны были начаться, Бразович не узнал, а это имело огромное значение, так как фортификационные работы были рассчитаны на целых тридцать лет.

Что и говорить, злую шутку сыграл Тимар со своими конкурентами, и можно было ожидать, что они предадут его анафеме.

Но, навлекая на себя проклятия одних людей, ловкий коммерсант старался в то же время добрыми делами снискать благодарность и благословение других людей, которых было большинство. Так что при подведении баланса проклятий и благословений получалось небольшое сальдо под рубрикой «благословение». Тимар умел так сбалансировать «добро» и «зло», что чаша добродетели всегда перетягивала.

Первым делом Тимар вызвал к себе Яноша Фабулу.

— Янош, — обратился он к нему, — вы, дорогой мой, уже в годах, немало и славно потрудились вы на своем веку, но силы у вас уже не те! Не пора ли подумать о заслуженном отдыхе?

У Фабулы был хриплый, надтреснутый голос, как у старого суфлера, подсказывающего актерам из будки под сценой слова роли.

— Что верно, то верно, барин. Я и сам подумываю, не пора ли мне бросить скитанья по зыбким волнам, пришвартоваться к берегу навсегда и заняться каким-нибудь делом на твердой земле. Вот и глаза ослабли, зоркость уж не та. Самое лучшее, если бы вы, барин, пристроили меня к себе в имение. Управляющим, ключником либо еще кем-нибудь.

— У меня, Янош, есть для вас дело поинтереснее. Какой вам интерес жить в глуши, на чужбине? К тому же вы привыкли к белым комаромским булкам. Куда лучше стать самостоятельным хозяином. А для начала займитесь-ка, к примеру, извозом.

— Я бы не прочь, да только где возьмешь возы? Ни лошадей у меня, ни хозяйства…

— Это дело наживное, авось и то и другое будет. Послушайте, вот что мне на ум пришло: городские власти продают с торгов старые пастбища между Дунаем и Вагом. Ступайте-ка на аукцион и скупите все угодья.

— Ого, барин! — сипло расхохотался Янош Фабула. — Ежели я куплю эти угодья, то буду сущим ослом, не умнее двурогой скотины, какая издавна паслась на этих выгонах. Да там же не луга, а пустыри, и ничегошеньки там не растет, разве что полынь, чертополох да разные целебные травы. Что я, в аптеке ими торговать буду, что ли? К тому же участок громадный, он же много тысяч форинтов стоит.

— Нечего мудрствовать, Янош, делайте то, что вам говорят. Немедленно же отправляйтесь на торги. Вот вам для начала две тысячи форинтов. А потом набавляйте до тех пор, пока участок не останется за вами. Но смотрите, никому его не уступайте, хотя бы вам предлагали крупную сумму. И в компаньоны никого не берите, кто бы ни навязывался. Наверное, придется кое-что дополнить, я одолжу вам сколько нужно, а долг вы вернете, когда будет чем расплатиться. Никаких процентов с ссуды, никакой расписки я с вас не беру. Даю на веру. Ну, по рукам?

Янош Фабула недоуменно покачал головой:

— Как же так? Никаких процентов, никакой расписки! Уйму денег ухлопать за никудышные земли! Нет, так дело не пойдет. Еще, чего доброго, засадят за решетку и последних сапог лишишься.

— Да вы не робейте, Янош! Какой-нибудь годик вы будете владельцем этой земли, а весь доход наверняка достанется вам.

— Но чем же мне вспахать ее и засеять?

— Ни того, ни другого делать не придется. И все-таки вы получите богатый урожай. Только — молчок, никому ни слова! А сейчас идите и делайте что я вам сказал.

Затея Тимара показалась Яношу величайшим сумасбродством. Но он привык беспрекословно выполнять все приказания Тимара и, к великому своему изумлению, убеждался, что результаты со временем получаются замечательные. «Не иначе как Тимар чародей, — думал Янош. — Колдовство, да и только!»

И на этот раз он поступил по указанию Тимара, хотя считал, что глупость есть глупость, даже если ее совершает человек, обладающий даром прозрения.

Теперь пора приподнять завесу и рассказать, чем были вызваны столь необычные действия Тимара.

Военный совет при императорском дворе действительно принял решение окружить Комаромскую крепость кольцом укреплений, сделав ее стратегической базой. Был детально разработан план сооружения цитадели на моношторской возвышенности, а также линии укреплений, соединяющих приток Дуная — Ваг с дьерским рукавом Дуная (ныне называемой «линией Надора»). Линия укреплений и батареи Моношторской ротонды должны были образовать замкнутое кольцо, охватывающее все крепостные сооружения и город Комаром.

Работы эти были рассчитаны на тридцать-сорок лет, и на них предполагалось затратить десятки миллионов форинтов.

Этот грандиозный план должны были утвердить в целом ряде высоких инстанций. И утвердили, но… с небольшой, хотя и весьма существенной оговоркой. Некий коварный субъект подсказал высокому двору веские соображения: поскольку укрепления не станут строить сразу по всему фронту, то незачем с самого начала приобретать все участки земли, намеченные в генеральном плане. На первых порах можно ограничиться отчуждением участков, расположенных между двумя рукавами Дуная, с которых начнется сооружение укрепленной линии Надора, отложив лет на двадцать приобретение моношторских земель.

Комаромские спекулянты, разнюхавшие о секретном плане фортификационных работ, с алчностью набросились на угодья моношторского песчаного холма, лихорадочно закупая участки за баснословные суммы, а о пустошках в пойме между рукавами Дуная никто и не подумал. В результате Янош Фабула без особого труда приобрел на городских торгах обширнейшие угодья за каких-нибудь двадцать тысяч форинтов.