- Какую тайну?

- Надо было сказать ей, что в ее комнату ведет потайной ход. Ведь когда она спит или когда совсем одна, к ней может проникнуть кто угодно.

- но ведь о тайнике никому не известно, кроме Атали.

- По-твоему, этого мало?

- К чему ты клонишь?

- Ах, Михай, Михай! Ничего-то ты в нас, женщинах, не понимаешь. Ты не знаешь, что собою представляет Атали, а я знаю. А оплакивала Тимею - потому что она страдает, потому что не любит тебя, потому что ты принадлежишь мне. Но если бы она испытывала к тебе те чувства, что питает к другому мужчине, если бы ты из любви к ней отверг меня, как поступил с Атали тот мужчина, - о, тогда не приведи Господь мне хоть раз застать ее одну спящей!

- Не пугай меня, Ноэми!

- Что поделаешь, таковы мы, женщины. А ты и не знал? Поспеши известить Тимею о тайнике. Я хочу, чтобы Тимея была счастлива.

Михай поцеловал Ноэми в лоб.

- Милое, доброе дитя! Я не могу написать Тимее, ведь она узнает мой почерк, и тогда ее вдовству конец, и я перестану быть воскресшим из мертвых и лишусь места в твоем раю.

- Тогда я напишу ей.

- Нет, нет! Так не годится. Я с ног до головы осыпал ее золотом и алмазами, но от тебя она ни единой буковки не получит: это мои сокровища. Я ничего не прихватил для Ноэми от Тимеи, но и Тимее ничего не дам от Ноэми. Нет, тебе нельзя писать ей.

- Хорошо, - с улыбкой проговорила Ноэми. - Я знаю человека, который смело может обратиться к Тимее. Письмо ей напишет Доди.

Тимар рассмеялся.

Столько веселья, радости, ребяческой наивности, невинного бахвальства, столько серьезных, меланхолических раздумий крылось за этой идеей: маленький Доди предупредит Тимею, чтобы та остерегалась!

Маленький Доди напишет... Тимее!

Тимар смеялся, а из глаз его катились слезы.

Однако Ноэми всерьез взялась осуществить свой замысел. Своей рукою написала Доди слова, какие он должен был переписать, и мальчик без единой ошибки перенес их на разлинованный листок бумаги. Содержания он так и не понял.

Ноэми достала для этого случая особые чернила красивого темно-фиолетового оттенка, сваренные из листьев черной мальвы, запечатала письмо белым воском, а за неимением в доме печатки с гербом скрепила воск красивым золотисто-зеленым жучком, которого поймал Доди.

Письмо вручили одному из торговцев фруктами, чтобы тот отправил его по почте.

Письмо маленького Доди ушло к Тимее.

"Ах, какая ты неловкая!..".

У Тимеи по календарю было и другое имя: Жужанна. Первым нарекла ее мать-гречанка, второе даровали ей при крещении; им она пользовалась при подписи официальных документов и в день святой Жужанны отмечала именины.

В венгерских провинциальных городах праздновать именины - распространенный обычай. Родственники, знакомые безо всякого приглашения считают своим долгом явиться в дом именинника, где к приему гостей уже накрыты столы. Однако в лучших домах заведен обычай рассылать на именинные торжества напечатанные приглашения. Тем самым почти на аристократический лад дается понять: те, кто не получил приглашение, могут оставить свои добрые пожелания при себе.

День Жужанны бывает два раза в году; Тимея отмечала его зимой, поскольку муж ее в эту пору находился дома. Приглашения рассылались за неделю до торжества.

Другое ее имя праздника не удостоилось. "Тимея" - такого имени нет ни в комаромском календаре, ни в общенациональном, а иных календарей в тех краях тогда и не существовало. Немало усилий потребовалось бы приложить тому, кто захотел бы узнать, на какой день года приходится это имя.

День святой Тимеи приходится на светлый месяц май, когда Михай успевал давным-давно отбыть из Комарома.

И все же Тимея каждый раз получала в этот день роскошный букет из одних белых роз. Даритель предпочитал оставаться в тени; букет, упакованный в коробку, прибывал по почте.

На празднества в день Жужанны - в ту пору, когда Тимар был "еще жив", - господин Качука, как правило, тоже получал приглашение, на которое, как правило, отвечал оставленной у привратника визитной карточкой. На званые вечера в этот дом он никогда не ходил.

В этом году празднование для Жужанны не состоялось. Преданная Жужанна скорбит об усопшем супруге.

Зато утром погожего майского дня, когда обычно по почте прибывает букет белых роз, лакей Леветинцских, с головы до пят облаченный в черное, доставил господину Качуке конверт. Вскрыв его, майор, к превеликому своему удивлению, обнаружил приглашение, как всегда напечатанное на глянцевой бумаге, однако в именинницах значилась не Жужанна, а Тимея Леветинцская, и гостя просили пожаловать нынче вечером.

Господин Качука недоумевал. Что за странная прихоть со стороны Тимеи? Бросить вызов комаромскому обществу, решив отпраздновать день греческой святой вместо правоверной кальвинистской Жужанны, а главное, приглашая гостей на вечер утором того же дня, - ведь это противоречит всем правилам хорошего тона!

Господин Качука решил на сей раз откликнуться на приглашение.

Вечером он постарался не быть в числе первых гостей; приглашали к половине девятого - он выждал до половины десятого и тогда отправился к особняку Леветинцских.

В прихожей, сдавая лакею шинель и саблю, он поинтересовался, много ли собралось народу. Лакей ответил, что никого, мог, нет.

Майор бы неприятно поражен. Не иначе как остальные гости, разобидевшись, сговорились не приходить.

Его беспокойство усилилось, когда он, войдя в залу, увидел, что все люстры зажжены, все комнаты ярко освещены, как в дни больших приемов.

Вышедшая навстречу горничная направила его в будуар: госпожа находится там.

- Кто у нее?

- Она одна. Барышня Атали с матерью уехали к господину Фабуле в его поместье, он сегодня устраивает рыбный пир.

Теперь господин Качука и вовсе не знал, что думать. Хороши именины: мало того, что гости не явились, так и домашние, оказывается, бросили именинницу и уехали.

Но это была не последняя загадка, над которой ему пришлось поломать голову.

Тимея ждала его у себя в будуаре. Одета она была не подобающим к случаю и к окружающей роскоши образом: по-прежнему в черном.

Носить траур и праздновать именины! Черное платье так не вяжется с великолепием золоченых люстр и серебряных канделябров.

Однако и выражение лица дамы не соответствовало траурному наряду. Тимея улыбалась, и щеки ее были окрашены слабым румянцем. Она приветливо встретила своего единственного гостя.

- Долго же вы заставили себя ждать! - молвила она, протягивая руку.

Майор почтительно склонился к ее руке.

- Напротив, опасаюсь, что прибыл первым.

- Ах нет! Все, кого я пригласила, уже здесь.

- Где? - озабоченно спросил майор.

- В столовой. Все уже сидя за столом, мы только вас дожидались.

Взяв изумленного майора под руку, она подвела его к дверям в столовую и распахнула их перед ним.

Вот тут-то майор окончательно растерялся, не зная, что думать.

Столовая была ярко освещена множеством свечей в великолепных серебряных канделябрах, расставленных вдоль стола; длинный стол был накрыт на одиннадцать персон, против каждого прибора стоял придвинутый стул со спинкой в стиле рококо, но на стульях никто не сидел.

Ни единого человека.

Однако стоило майору окинуть взглядом стол, как он тотчас же все понял, и глаза его наполнились слезами.

Перед девятью приборами роскошно сервированного стола стояло по букету белых роз, под стеклянным колпаком каждый; последний - совсем свежий, из роз, сорванных нынче утром, остальные- увядшие, засохшие, пожелтелые.

- Здесь собрались те, кто из года в год поздравлял с днем ангела Тимею. Это мои гости в день Тимеи, их девятеро. Хотите стать десятым? Тогда все, кого я на сегодня пригласила, в сборе.

Счастливый майор молча прижал к губам ее прекрасную руку.

- Бедные мои розы!... - он на мгновение закрыл глаза рукой.

Тимея не противилась, когда он снова припал поцелуем к ее руке. Пожалуй, она дала бы ему и большую свободу, но вдовий чепец - ах, какая помеха! Тимея сообразила это.

- Хотите, чтобы я заменила вдовий чепец на другой?

- С того для и началась бы моя жизнь.

- Скажем, в настоящий день моих именин, известный всему свету.

- Но это целая вечность!

- Не пугайтесь. Летом тоже бывает день святой Жужанны, так что мы можем его и отпраздновать.

- Все равно долго ждать.

- Но ведь не до бесконечности. Неужели вы не притерпелись к ожиданию? Поймите, мне нужно время, чтобы привыкнуть к радости, это ведь так сразу не получается. Я должна научиться мечтать о счастье. А до тех пор мы каждый день сможем видеться: сначала минуту, потом две и наконец не расстанемся навеки. По-моему, я хорошо придумала, не правда ли?

Разве возразишь, когда так нежно просят!

- Ну, а теперь наш праздничный вечер окончен, - прошептала Тимея. - Вы мною довольны? Остальным гостям пора на покой, да и вам тоже. Впрочем, постойте! Я верну вам одно слово из вашего последнего именинного поздравления.

С этими словами Тимея сорвала головку полураспустившейся розы из свежего букета, слегка прикоснулась к ней губами и воткнула в петлицу обожаемого мужчины. Но прежде тот успел перехватить это "одно слово" и, дабы добавить в пару ему другое, тоже поцеловал белый бутон...

Когда майор, выйдя на улицу, взглянул на окна дома, всюду погас свет. Он был единственный гость...


Тимея постепенно осваивала великую науку: свыкаться с мечтою о счастье.

Ей попался хороший учитель. С того для господин Качука стал ежедневно бывать в доме, не, конечно же, не слишком придерживался установленного Тимеей регламента: сначала на одну минуту, потом на две и далее в порядке арифметического возрастания.

День свадьбы был назначен на августовский день именин Жужанны.

Атали тоже, казалось, примирилась со своей участью: приняла обручальное кольцо господина Фабулы. Что ж, не первый случай, когда честной вдовец получает в жены молодую красивую девицу. Более того, такие женихи как раз хорошо себя зарекомендовали: солидный вдовец сумеет обеспечить жене приличное содержание, не то что юный кавалер, еще не успевший получить докторат.