- Перемелем на муку. Две водяные мельницы у нас есть свои, в поместье, да наймем еще десятка три дунайских, вот и управимся.

- Сбыть с рук такую пропасть муки тоже совсем не просто.

- Пусть вас это не беспокоит. Загрузим малые суда мешками с мукой и доставим в Карловац, а оттуда на повозках отвезем в Триест. Морское судно мое готово, остается только забить трюмы мешками с мукой до отправить в Бразилию.

- В Бразилию? - испуганно переспросил Фабула. - Нет уж, сударь, увольте, мне туда ехать не с руки.

- Я и не собираюсь вас туда посылать, на то есть другой человек. Ваше дело проследить, чтобы здесь все шло без сучка, без задоринки - и помол, и перевозка муки до Триеста. Сегодня же отдам распоряжение всем управляющим и мельникам, а в мое отсутствие будете распоряжаться вы.

- Благодарю покорно! - сказал Янош Фабула и, понуря голову, вышел из кабинета господина Леветинцского.

- Опять какую-то дурь несусветную удумал! - пробурчал он себе под нос, но так, чтобы и хозяину было слышно. - Мыслимое ли дело и Венгрии в Бразилию муку вывозить! Я ведь и географии обучался у его преподобия господина Оноди, так что и про Бразилию эту мне много чего ведомо. Главный город там Рио-де-Жанейро; оттуда вывозят хлопок, табак, сахар, кофе, там находятся самые знаменитые алмазные рудники. Живут в Бразилии индейцы, португальцы, голландца, англичане и немцы. А теперь вот и венгру, вишь, пришла охота в этакую уйму пронырливого люда затесаться! Муку он туда вывозить надумал. Да там цельные леса из таких деревьев, что только знай руби да из сердцевины выгребай готовую муку-крупу. А в иных лесах прямо на деревьях готовые булки растут, обрывай с веток те, что поспели, и в печь пихай. И в такую хлебную страну муку везти, да еще из-за моря. Во-вторых, все равно ее там никто не купит. А ежели и купят, то из Бразилии денег не дождешься: и адвоката туда не пошлешь, и вице-губернатору не пожалуешься. Выходит, опять господин Леветинцский невесть что учудил. А только, помяните мои слова, и эта его блажь тоже чудом обернется, как всякий раз бывало. Пойдет туда корабль с мукой, а обратно вернется с золотом. Но уж больно чудная эта затея!..

Наш друг Фабула Был совершенно прав. Да и сам Тимар был примерно того же мнения. Ведь, снаряжая судно в Бразилию, он рискует сотней тысяч форинтов.

Впрочем, идея эта не была для него внове. Давно задавался он вопросом, отчего бы венгерскому негоцианту не взяться на какое-нибудь дело покрупнее? Не вечно же тянуть суда по Дунаю взад-вперед, торговаться из-за цен на зерно, выхлопатывать у высоких министерских чинов заказы и, если повезет, отводить канал государственных расходов к собственному участку. Не вечно же заключать с Дворцовыми палатами арендные договора на грошовых для себя условиях, а попутно - из благородных побуждений - выручать под высокие проценты деньгами бедствующих магнатов, чтобы, как нищий по копеечке, сколачивать один убогий миллионишко за другим! Неужто не сыскать венгерскому купцу более обширного, свободного и добычливого поля деятельности, чем эта мелочная торговля? Неужто не найти у себя в стране товара, какой мог бы выдержать конкуренцию и открыть выход на мировой рынок?

Внешняя торговля была его давней, заветной мечтой. Тимар загодя занялся усовершенствованием своих мельниц и заказал в Триесте судостроительной компании морское торговое судно. Однако причиной столь скоропалительного решения все же была Ноэми: стычка с Тодором Кристяном подтолкнула его тотчас же приступить к осуществлению своего замысла.

Вывоз муки в Бразилию стал теперь делом второстепенным, главной задачей было отдалить от себя Тодора на расстояние целого полушария.

Те, кто видел, какую кипучую деятельность развил в эти недели Тимар, как разъезжал с мельницы на мельницу, как следил за погрузкой и торопил груженные суда к немедленной отправке, - говорили: вот образец для подражания каждому негоцианту! Такой богатый господин, держит такую пропасть управляющих, агентов, комиссаров, приказчиков, старост и надзирателей, а во все дела вникает самолично, будто самый обычный купец. Уж кто-кто, а Тимар в торговом деле разбирается.

Знали бы они, как далеки сейчас от торговли его интересы!

Минуло три недели, и первый корабль, груженный тоннами венгерской муки, стоял в триестском порту, готовый поднять якоря. Красавец трехмачтовик носил название "Паннония". Даже придирчивый Янош Фабула, присутствовавший при погрузке, остался доволен судном.

Тимар же и в глаза не видел свое детище. Он даже не поехал в Триест проводить судно в первое путешествие, все эти недели он находился в Панчеве или Леветинце. Реализацию идеи взяла на себя фирма Скарамелли: у Тимара была причина не связывать свое имя с этим предприятием, и он лишь обменивался с фирмой письмами.

В один прекрасный день Тимар получил послание от Тодора Кристяна. Вскрыв конверт, он с удивлением обнаружил приложенные к письму деньги - сотенный банкнот. Что же до содержания письма, оно было следующим:


"Отец мой!

Теперь, когда вы читаете эти строки, я уже далеко в открытом море на борту красавицы "Паннонии" в качестве бразильского агента фирмы Скарамелли. Приношу свою глубочайшую благодарность за ваше великодушное предложение. Банк выплатил мне наперед двухмесячное жалование, и я посылаю вам сто форинтов с нижайшей просьбой: не откажите в любезности передать эти деньги владельцу трактира "Белый корабль" в Панчеве. Прошлый раз я остался должен этому честному малому и теперь с благодарность возвращаю свой долг. Благослови вас небо за вашу доброту ко мне!".


Тимар облегченно вздохнул: этот человек встал на честный путь, вот ведь вспомнил о своих прошлых долгах и покрывает их сбереженными деньгами.

До чего приятное чувство помочь пропащему человеку! Спасти недруга, покушавшегося на твою жизнь, вернуть его обществу, превратить мошенника в честного человека, отмыть дочиста упавшую в грязь жемчужину - благое дело, достойное эпохи первых христиан. Ты поистине человек благородной души!

Но обличающий голос в душе возразил: " Ты - убийца! И радуешься не тому, что спас человека, а что сам от него избавился. Если вдруг до тебя дойдет весть, что корабль твой в океане попал в шторм и, разбитый в щепки, пошел ко дну вместе с грузом и людьми, радость твоя будет еще больше. Не интересуют тебя и торговля мукою, ни прибыли, ни убытки, ты сейчас думаешь совсем о другом. Каждое лето из болотистых долин Ла-Платы и Амазонки выбирается губительное чудовище - желтая лихорадка; подобно тигру, подстерегает она каждого вновь прибывшего чужака, из сотни людей каждые шестьдесят падают жертвой этой хвори. Авось да и Тодор окажется среди них. Ты - убийца! А может, ты надеешься на иной, более вероятный исход: в краю, где властвуют страсти, этот легкомысленный, темпераментный человек станет жертвой прекрасных креолок и увеселительный притонов, растратит вверенные ему деньги и после этого преступления вынужден будет скрываться, а значит, окажется все равно что мертв для тебя и для всего здешнего мира. Предвидя такой исход, ты радуешься ему заранее! Ты - Убийца!

Тимар и впрямь испытывал радость, словно ему удалось убить недруга, - радость беспокойную, исполненную укоров совести и отдаленный, неясных тревог.

С этого дня Тимара словно подменили; его нельзя было узнать. Обычно хладнокровный и уравновешенный, сейчас он каждым своим поступком выдавал несвойственное ему беспокойство. Делал противоречивые распоряжения, а через час и вовсе забывал о своих указаниях. Отправляясь в какую-нибудь поездку, вдруг возвращался с полпути. Случалось, забросив коммерцию, он производил впечатление человека, делами совершенно не интересующегося, а потом вдруг за малейшее упущение раздраженно набрасывался на подчиненных.

Нередко видели его на берегу Дуная: опустив голову, долгими часами расхаживал он взад-вперед, словно близок был к помешательству, и начал с того, что сбежал из дому. А иногда наоборот, запершись в своей комнате, целый день не желал никого видеть.

Письма, которые изо всех уголков страны отсылали Тимару в Леветинц, грудой копились у него на столе нераспечатанными.

Серьезный, взрослый человек не способен был думать ни о чем и ни о ком, кроме златокудрой девушки, которую он последний раз видел на берегу острова такой грустной.

Он то решал вернуться к ней, то был полон решимости забыть ее навсегда.

Тимар сделался суеверен, жаждал небесных знамений, вещих снов, которые подскажут ему, как поступить. Но в сновидениях ему являлась все та же девушка - счастливая и страдающая, вверившая ему свою судьбу и ныне потерянная для него; эти сны и вовсе лишали его покоя. А небеса тоже не спешили подать какой-нибудь указующий знак.

В один из томительных дней Тимар заставил себя взяться за ум; привычные дела утешат мятущуюся душу. Он сел за стол и начал распечатывать накопившуюся корреспонденцию. Однако стоило ему дочитать письмо до конца, как он уже забывал, о чем шла речь в начале.

Тимар видел перед собою голубые глаза Ноэми и желал читать лишь то, что они говорили.

Но вот под руку ему попался конверт увесистее прочих; адрес был написан знакомым почерком. Сердце Тимара дрогнуло- то был почерк Тимеи.

Холодок пробежал у него по жилам: вот оно, небесное знамение! Это письмо определит исход его душевных борений.

Тимея - ангельски доброе создание, верная, преданная жена! Одно ее ласковое слово подействует на его душу, как оклик на человека, забывшегося глубоким сном. Строки знакомого почерка возродят в памяти дивный страдальческий облик и вернут его на путь истинный.

В конверте прощупывалось что-то тяжелое. Должно быть, какой-нибудь приятный сюрприз, знак нежного внимания. Ну да, конечно же, ведь завтра у него день рождения! Это письмо - милое напоминание о празднике.

Михай сломал печать и бережно вскрыл конверт.

К его удивлению. Оттуда выпал ключ от письменного стола, - вот-то и придавал такую тяжесть конверту. А в письме было всего несколько строк: