- Вы по-прежнему одни здесь, на острове? - спросил он.

- Да, только вдвоем. В сезон наведываются охотники до наших фруктов и привозят на обмен то, что нам надобно. Зимой бывают дровосеки, помогают нам лес проредить и вместо платы берут себе сваленные деревья. Ну а со всей остальной работой мы и сами вполне справляемся.

- Но ведь садоводство немалых трудов требует, одних только гусениц обирать и то пропадешь.

- О, тут мы забот не знаем! Есть у нас доброхотные помощники - вон они, на деревьях распевают! Видите, сколько гнезд в кустах? И в каждом наши верные работники живут. Здесь их никто не трогает, не обижает, вот они и рады трудом отплатить. А уж как поют - заслушается!

Лес и вправду был наполнен неумолчным райским пеньем; под вечер каждая птаха спешит к гнезду и в эту пору поет особенно голосисто. А тут еще кукушка исправно отсчитывает время по лесным часам, и дрозд высвистывает греческие гекзаметры...

Вдруг Ноэми громко вскрикнула и в страхе прижала руки к сердцу; побледнев, она отшатнулась назад, и Тимар вынужден был хватить ее под руку, чтобы она не упала.

- Что с вами?

Ноэми укрыла лицо ладонями и, как ребенок, плача и смеясь одновременно, жалобно проговорила:

- Сюда идет...

- Кто идет?

- Да вон на! - воскликнула девушка с гримасой отвращения.

В траве неспешно пробиралась большущая жаба; завидев приближающихся людей, она приготовилась к прыжку, чтобы скрыться в ближайшей канаве.

Ноэми до такой степени перепугалась, что даже не в силах была убежать от страшилища.

- Неужели вы лягушек боитесь? - изумился Тимар.

- До смерти боюсь! Если она на меня прыгнет, из меня тут же душа вон.

- Все вы, девушки, одинаковы. Кошек они любят, потому как те умеют ластиться, а лягушек боятся - уродливые, мол. Ими брезгуют, их чураются, но лягушки такие же наши друзья, как и птицы, каждому садоводу надежнейшая подмога. Вы ведь знаете, что существуют бабочки, гусеницы и разные прочие насекомые, которые появляются только ночью. А все певчие птицы по ночам спят, они нам не защита. И тогда выходят из своих укрытий отвратительные лягушки и в темноте вступают в бой с нашими недругами. Они поедают ночных вредителей, гусениц, бабочек, дождевых червей, личинок садового хрущика, улиток, губительных для плодовых деревьев. Смотреть, как лягушка охотится на насекомых, одна радость. Стойте спокойно и наблюдайте за ней, ведь эта уродливая жаба вовсе не для того крадется в траве, чтобы напугать вас, у нее этого и в мыслях нет, это кроткое, доброе животное, да и врагом она вас не считает. А вон там, видите, шевелит крылышками синий жучок? Это самое опасное насекомое в лесу - рогохвост; достаточно одной его гусеницы, чтобы загубить молодое дерево. Вот на него-то и нацелилась наша бородавчатая приятельница. Не будем ей мешать. Смотрите, как она подобралась, вся изготовилась к прыжку, язык мгновенно выбрасывается... Хоп - готово! Вредный жучок заглочен, только крылышки торчат. Судите сами, стоит ли брезговать такой полезной помощницей только оттого, что у нее наружность неказистая?

Ноэми восхищенно всплеснула руками; жаба не казалась ей теперь такой уж страшной. Девушка не противилась, когда Михай, взяв ее за руку, подвел к берегу и принялся рассказывать, до чего сообразительны лягушки, какой у них веселый нрав и какие удивительные штуки они способны проделывать. Он потешил Ноэми рассказом о небесно-голубой суринамской лягушке, приобретенной прусским королем за четыре с половиной тысячи талеров, о светящейся лягушке, по ночам испускающей мерцающий свет; она любит прокрасться в дом и, спрятавшись где-нибудь за балкой. Средь ночи оглушить спящих своим лягушиным пением. В Бразилии не раз случалось, что хор светящихся лягушек, проникших в оперный театр, заглушал и певцов, и оркестра.

Теперь Ноэми уже смеялась над страшным чудовищем. А смех,, как известно, на полпути между отвращением и симпатией.

- Если бы они хоть не квакали так противно!

- То, что для нашего слуха противно, дамской половине лягушачьего рода представляется сладчайшей речью. У лягушек голосом наделены лишь самцы, а самки безголовые. И самец ночи напролет твердит своей подруге: "О, как ты мила, до чего ты прелестна!" Можно ли представить себе существо более нежное и любящее?

В Ноэми и впрямь шевельнулось теплое чувство к этим созданиям.

- А знаете ли вы, что лягушка не какая-нибудь глупая тварь, а, напротив, очень и очень знающая? Древесная лягушка, к примеру, предсказывает погоду: к дождю выходит из воды и квакает, а к вёдру прячется в воду.

Теперь уже девочка слушала с интересом.

- Хотите, поймаю? - предложил Тимар. - В орешнике одна расквакалась. - И вскоре он вернулся, неся пленницу в ладонях.

Ноэми бросало то в жар, то в холод.

- Вы только взгляните! - уговаривал ее Тимар, слегка раздвинув ладони. - Уж это ли не милое существо? Окраска зеленая, под цвет травы, а лапки - ни дать ни взять человеческие руки в миниатюре. А сердечко как бьется! Как внимательно она смотрит на нас, и глаза до чего умные и красивые - черные с золотым ободком! Она совсем не боится нас.

В Ноэми любопытство борется со страхом; девушка нерешительно протянула было руку, но тут же и отдернула ее.

- Не бойтесь, потрогайте ее. Это самая безобидная тварь на свете. Подставьте-ка ладонь!

Ноэми боязливо, но со смехом подставила ладонь; правда, смотрела она при этом не на лягушку, а в глаза Михая и вздрогнула, когда холодное тельце животного коснулось ее руки. Но тотчас же и рассмеялась, весело, как дитя, которое долго не решалось войти в воду, а теперь радуется, что все страхи позади.

- Чувствуете: одна даже не вырывается у нас из рук, ей там вполне уютно. Мы отнесем ее домой и посадим в банку с водой. Я выстрогаю лесенку, чтобы лягушка могла подниматься из воды, когда почувствует дождь. Дайте, я понесу ее.

- Нет, нет! - горячо возразила Ноэми. - Я сама.

- Тогда сложите ладони лодочкой, чтобы она не выпрыгнула, только постарайтесь не причинить ей боли... Нам пора домой, роса уже выпала.

Они повернули к дому. Ноэми убежала вперед и издали закричала матери:

- Мама, мама! Ты только взгляни, какую пташку мы поймали.

- Знаешь ведь, что птиц ловить нельзя! - строго укорила дочку Тереза.

- Но она такая красивая! Ее поймал господин Тимар и для мне. Полюбуйся!

Госпожа Тереза всплеснула руками, увидев в ладонях дочери зеленую древесную лягушку.

- Ты только посмотри, как она доверчиво моргает глазами! - Лицо Ноэми сияло. - Мы посадим ее в банку с водой, будем ловить для нее мух, а она станет нам предсказывать погоду. Ах ты, милая моя малышка! - И она нежно прижала лягушку к щеке.

Тереза в полном изумлении обернулась к Тимару.

- Сударь, вы просто кудесник! Еще вчера она, не помня себя, убежала бы от этой твари прочь...

А Ноэми воспылала необычайным интересом к этим скромным земноводным; накрывая на веранде к ужину стол, она прочла матери целый научный доклад обо всем, что узнала от Тимара. Лягушки, оказывается, очень полезные животные, а кроме того умные, веселые и забавные. А уж какую напраслину на них возводят: и яд-то они якобы из себя выделяют, и спящему человеку в рот заползают, и молоко у коров высасывают, и лопаются от злости, если к ним паука поднести, все это темные крестьяне выдумали от невежества. На самом же деле лягушки - самые что ни на есть надежные наши друзья, они по ночам нас оберегают: бесчисленные следы их крохотных лапок на песке вокруг дома как раз и говорят о том, что они тут несли ночной дозор. И бояться их - значит проявлять черную неблагодарность.

Тимар тем временем соорудил из ивовых прутиков маленькую лесенку для пучеглазого метеоролога, помещенного в банку с широким горлом, до половины заполненную водой. Банку сверху завязали бумагой, проделав в ней отверстие, чтобы можно было пускать туда мух. Будущая прорицательница, очутившись на новом месте, конечно же, плюхнулась на дно и не склонна была вылезти из воды ни ради мух, ни для того, чтобы поквакать. Ноэми же радовалась этому, как верной примете хорошей погоды.

- Знаете ли, сударь, - сказала госпожа Тереза после того, как подала ужин и они все трое сели к столу, - вы не просто чуда совершили с Ноэми, но очень помогли ей. Остров был бы для нас сущим раем, если бы она так не боялась лягушек. Бывало, стоит ей только увидеть хоть одну лягушку, - сразу побледнеет, в лице ни кровинки, и вся от страха дрожит. А уж чтобы за изгородь ступить, туда, где болото начинается и где лягушек полным-полно, - ее никакой силой, бывало, не заставишь. Вы сделали Ноэми другим человеком и вернули ее родному острову.

- Да, остров ваш такой чудесный! - заметил Тимар.

Тереза тяжело вздохнула.

- Отчего ты так тяжко вздыхаешь? - спросила Ноэми. .

- Сама знаешь.

Знали и Тимар, кто заставляет хозяйку острова страдать.

Ноэми попыталась перевести разговор на более веселую тему.

- Лягушек я начала бояться с тех пор, как один злой мальчишка швырнул к моим ногам бурую, вроде хлебной корки, лягушку, он сказал, что это буйволовая лягушка; если ее сечь по спине крапивой, она, мол, ревет, как буйвол. Мальчишка и вправду ударил несчастную лягушку крапивой, и она так мучительно закричала, что мне ее крика вовек не забыть. Словно всех своих собратьев призывала отомстить нам. А сама вся белой пеной покрылась... С тех пор мне все время чудится, будто лягушачье племя ползает, скачет вокруг только для того, чтобы улучить момент и обрызгать меня ядом... Лягушка кричала дурным голосом, а ее мучитель знай себе смеялся.

- Кто же был этот жестокий мальчишка? - спросил Михай.

Ноэми молча махнула рукой, но Тимар и сам догадался. Он перевел взгляд на Терезу, та утвердительно кивнула. Они с Михаем научились понимать друг друга без слов.

- С тех про его здесь не было? - поинтересовался Михай.

- Что вы, сударь, каждый год бывает и раз от разу все пуще измывается. Теперь, видите ли, изобрел способ обирать нас. Деньгами с меня не возьмешь, так он со шлюпкой является; нагрузит меду, воска, шерсти, а потом продаст. Делать нечего, я даю, только бы от него откупиться.