Женщина дала горстку лакомства и ньюфаундленду, и тот принялся хрустеть с полным знанием дела. Белая киска вознамерилась было последовать его примеру, но первое же зернышко каленой кукурузы застряло у нее в зубах, так что больше угощения и не потребовалось; кошка трясла лапкой, будто именно ею угодила во что-то липкое. Затем она вскочила на плиту. С живым интересом принюхиваясь к горшку у огня; в нем пыхтела и булькала стряпня, должно быть, более подходящее на кошачий вкус.

- Великолепная псина! - восхитился Тимар собакой. - И смирная на удивление, ни разу даже не рыкнула.

- Хорошего человека она сроду не обидит, сударь. Ведет себя смирно, какой бы чужак к нам ни пожаловал, лишь бы добрый был человек; она сразу распознает и лаять не станет. Но попробуй только вор сунуться!... Вора она с другого конца острова почует, и горе тому, кто ее клыков отведает. Страшный зверь делается! Прошлой зимой сюда по льду пробрался волк - на коз на наших польстился. Вон она, волчья шкура, в комнате расстелена. Собака вмиг с волком расправилась. Зато хорошего человека нипочем не тронет, хоть он на спину ей садись.

Тимара весьма утешило столь бесспорное подтверждение его человеческой добропорядочности. А оставь он давеча у себя в кармане парочку золотых, глядишь, и собака совсем по-другому его встретила бы.

- Итак, сударь, откуда пожаловали и что вам от меня надобно?

- Первым делом, сударыня, прошу прощения, что вторгся ваш сад через заросли. Судно мое бурей отнесло от того берега, вот и пришлось мне спасаться у Островы.

- Верно! Я еще подумала, что ветер, должно быть, разбушевался не на шутку, вон как завывает.

Маленькое поселение до того надежно было укрыто густыми зарослями, что ветер угадывался лишь по шуму.

- Ну, а теперь мы вынуждены здесь простаивать, пока ветер не выпустит. Продовольствие у нас кончилось, вот и пришлось мне отыскивать первое попавшееся жилье, где дым над трубой виднеется, да честь по чести просить хозяев, не дадут ли съестного на всю нашу братию за приличествующую плату.

- Как не дать? Конечно, дам, сударь. И плату приму, потому как я этим живу. Есть у нас козлята, кукурузная мука, сыр и фрукты разные. Выбирайте что угодно, для того мы и припасы заготавливаем. У нас, как правило, урожай забирают купцы, что на судах из соседних краев плывут. Мы, сударь, садоводством занимаемся.

(Кроме этой женщины, Тимар никого не видел, но, поскольку говорила она о себе во множественном числе, должны были здесь находиться и другие люди.).

- Премного вам благодарен; все, что вы предложили, нам годится. Я пришлю рулевого и парней из команды, они и доставят на корабль все припасы. А вы, сударыня, скажите, сколько заплатить. Нам потребуется трехдневный запас продовольствия на семерых человек.

- Не вытаскивайте кошелек, сударь; со мной деньгами не расплачиваются. Что мне делать с деньгами тут, на острове? Разве что грабителей приманивать - вломятся да убьют из-за денег. А так всем в округе известно, что на этом острое и полкрейцера не сыщешь, вот мы и спим спокойно. Я, сударь, товарообмена придерживаюсь. Даю людям фрукты, мед, воск, лечебные травы, а мне взамен привозят пшеницу, соль, материю на одежду, посуду, какой потребуется инструмент.

- Как на островах Австралии.

- В точности.

- Договорились, сударыня. У нас на судне есть и пшеница, и соль; вы уж на меня положитесь, а я подсчитаю, какова цена тому, что вы дадите. И сколько чего взамен будет дать надобно. Я вас не обману.

- Я вам верю, сударь.

- Ну, а теперь у меня к вам еще одна просьба. На судне моем находится проезжающий господин со своей юной дочерью. Девушка непривычна к бурному плаванию, так что даже расхворалась. Не приютили бы вы у себя этих моих пассажиров, покамест буря не утихнет?

Женщину и эта просьба не смутила.

- Отчего же не приютить, сударь! Взгляните сами: у нас небольшие две комнатушки, в одной мы сами устроимся, а в другой, коли доброму человеку кров требуется, можно сыскать то, что надобно: покой и самые малые удобства. Ну, а вам, сударь, коли тоже пожелаете тут заночевать, придется довольствоваться чердаком: ведь в обеих комнатах расположатся женщины, вам посторонние. Зато чердак полон свежего сена, а корабельщики - народ неприхотливый.

Тиар, как ни ломал голову, не мог догадаться, кто эта женщина: слова подбирает умело, мысли свои излагает складно и с достоинством. Окружающая обстановка - пещера, приспособленная под убогое жилье. Пустынный остров - тоже не давали ему никакой зацепки.

- Покорно благодарю, сударыня, за вашу обходительность. Сей же момент отправлюсь на судно и доставлю сюда своих спутников.

- Вот и славно. Только к лодке возвращайтесь не той дорогой, какой сюда шли. По топким места да колючим зарослям благородную барышню негоже водить. Есть тут удобная тропка, вдоль берега ведет; правда, заросла она, ведь люди по ней редко ходят, а на нетоптаной земле трава сразу в рост пускается. Велю вас сопроводить до того места, откуда вы к лодке своей выберетесь, а на обратному пути, если приплывете на другой лодке, побольше, можно будет и ближе пристать к нашему дому. Провожатого я вам дам. Альмира!

Тимар огляделся по сторонам, пытаясь определить, из какого уголка дома или сада появится таинственная Альмира, чтобы вывести его к проторенной дорожке. Огромный пес-ньюфаундленд поднялся со своего места и завилял хвостом, колотя по отворенной двери, как по старому барабану.

- А ну, Альмира, проводи этого господина к берегу! - сказала хозяйка, а та, к которой относилось это приказание, что-то проворчала Тимару на своем собачье наречии и, ухватив его зубами за край плаща, легонько дернула, понуждая следовать за нею.

- Ах, стало быть, это и есть моя провожатая! Весьма польщен, барышня Альмира! - смеясь, проговорил Тимар и взял свою шляпу и ружье. Вверив хозяйку дома божьему попечению, он направился вслед за собакой.

Альмира, не выпуская из зубов кончика плаща, бережно вела гостя через фруктовый сад, где приходилось ступать со всей осторожностью, дабы не подавить сливу, густо осыпавшуюся с деревьев.

Белая кошечка тоже увязалась за ними, любопытствуя узнать, куда это Альмира ведет незнакомца. Она носилась по мягкой траве, то забегая вперед, то держать позади них.

Они добрались уже до конца сада, когда откуда-то сверху звонкий голос крикнул:

- Нарцисса!

Голос принадлежал юной девушке; в нем звучали легкий укор, нежная любовь и с трудом перебарываемая робость. На редкость приятный голосок.

Тимар огляделся по сторонам, сперва высматривая того, кто крикнул, а уж затем того, к кому этот зов был обращен.

Ответ на второй вопрос стал ясен тотчас же, так как белая кошка мгновенно отскочила в сторону и, распушив хвост, прямиком взлетела на раскидистую грушу, в густой кроне которой промелькнула белая женская одежда; однако разглядеть того, кто заманивал к себе Нарциссу, так и не удалось. Альмира издала какой-то глухой гортанный звук, на языке четвероногих, по всей видимости, означавший, что нечего, мол, заглядываться, куда не следует, и Тимар, не желая рисковать полой плаща, зажатой в собачьих зубах, вынужден был поспешить за своей провожатой.

По очаровательной, заросшей травою тропинке, вьющейся вдоль берега, Альмира довела его до того места, где он оставил свою лодку.

И в этот миг, с резким свистом рассекая воздух, к острову пронеслись два бекаса.

Тимару и секунды хватило сообразить, что Тимее обеспечен вкусный обед; в следующий миг он сорвал с плеча ружье и двумя выстрелами сразил обеих птиц на лету.

Но в следующее мгновение и сам он был сбит с ног.

Как только он выстрелил из ружья, Альмира налетела молнией и, схватив его за шиворот, повалила на землю. Тимар попытался было подняться, но почувствовал, что противник будет посильнее и с ним лучше не шутить. Альмира не причиняла ему боли, она всего лишь крепко держала его за ворот, не давая подняться.

Тимар всячески старался ее улестить, величал и барышней Альмирой, и славной, доброй подружкой и втолковывал ей, что он, мол, просто вздумал поохотиться. Черт знает что за собака такая, охотника хватает! Нет чтобы поискать в кустах упавшую туда добычу... Но Альмира не склонялась ни какие уговоры.

Из бедственного положения его выручила женщина - островитянка: она прибежала на звук выстрела. Издали выкликая имя собаки; в ответ диковинная приятельница выпустила из зубов ворот Тимара.

- Ах, сударь! - жалобно причитала женщина, не разбирая дороги примчавшаяся на место происшествия. - Я и забыла вас предупредить, чтобы вы не стреляли, иначе Альмира вас схватит. На выстрелы она страсть как сердится. Ну и глупая же я, как это я вам об этом не сказала!

- Ничего страшного, сударыня! - смеясь, отвечал Тимар. - Одно могу сказать: из нее вышел бы пристрожайший лесничий. А я всего только и согрешил, что подстрелил пару бекасов; думаю, пригодятся гостям к обеду.

- Я отыщу их, а вы ступайте к своей лодке. Но когда снова приедете, ружье лучше с собой не берите. Уж можете мне поверить, теперь стоит только Альмире увидеть у вас в руках оружие, и она сразу же отберет его. С ней шутки плохи.

- В этом я и сам убедился. Силища в ней невероятная, куда там защищаться - я и опомниться не успел. Как на земле очутился. Хорошо хоть, что глотку мне не перегрызла.

- О, она никогда человека не укусит! А если попробовать от нее защищаться, так она прихватит руку зубами, словно в стальные кандалы закует. И будет держать, покуда я не подоспею. Ну что ж, сударь, до свидания!

Не прошло и часа, как челн с новыми гостями причалил к берегу.

Тимар всю дорого от судна до берега рассказывал Тимее об Альмире и Нарциссе, чтобы заглушить в девочке физические страдания и страх перед волнами. И то и другое кончилось, как только Тимея почувствовала под ногами твердую землю.

Тимар пошел вперед, указывая дорогу, Тимея, опершись на руку отца, следовала за ним. Два матроса и рулевой, замыкая шествие, несли на шестах мешки с пшеницей и соль в обмен на продовольствие.