Сьюзен Виггз - Золотое королевство

Королева застонала:

– У вас есть список погибших?

Хэттон кивнул и начал читать.

– Капитан Джон Томас, его помощник Хью Стенли, первый офицер Эван Кэроу…

Комната поплыла у Энни перед глазами. Ее поразило словно громом, и она больше ничего не слышала. Какое-то мгновение рот беззвучно шевелился, затем против ее воли вырвалось единственное слово:

– Эван!!!

Энни понимала, что не только нарушила этикет, но и перед всем двором, перед самой королевой выдала свои чувства, свою тайную любовь к Эвану. Но это не имело для нее никакого значения. Больше уже ничего не имело значения. Эван мертв.

Она выбежала из королевских покоев в длинный, без окон, коридор, ведущий в сад. Там она упала на колени, ухватившись за край мраморной скамьи.

– Нет, – прошептала девушка, вцепившись в ее резной край, словно боялась утонуть. – Этого не может быть. Ты не можешь умереть…

Перед ней возник образ Эвана. Она видела, как он смеется, как обнимает ее, целует неистово и жадно. Потом она увидела, как он, опустившись перед ней на колени и закрыв лицо руками, признается ей в любви, напоминая всем своим видом человека, предавшегося молитве.

– Нет. Я не отпущу тебя, Эван. Нет!

Энни поняла, что кричит, но не могла остановиться. В бессильном гневе она стучала кулаком по скамье. Она сорвала чепец, и волосы потоком красного золота накрыли ее плечи. Ее душили рыдания.

– Ты покинула мои покои без разрешения.

Энни вытерла глаза и увидела перед собой расшитые драгоценными камнями туфли, выглядывающие из-под белого бархатного платья, вышитого золотом. Она подняла голову и встретила непроницаемый взгляд королевы.

Девушка даже не попыталась подняться.

– Кто тебе Эван Кэроу?

Ее охватила волна непоколебимой решительности.

– Человек, которого я люблю.

Рот королевы превратился в тонкую линию, быстрым движением Елизавета села на скамью. Двумя пальцами она приподняла подбородок Энни.

– Вы были любовниками? – поинтересовалась она.

– Да, – гордо ответила Энни.

Рука королевы дрогнула, но не отпустила девушку.

– Господь всемогущий, и почему только я обречена править двором шлюх и глупцов?

Энни отпрянула от королевы.

– Мы такие, какими нас рисует ваше воображение, какими вы нас хотите видеть.

– И какой же я хочу видеть тебя, маленькая глупышка?

– Вы смотрите на меня глазами женщины, которая ценит власть гораздо выше, чем человеческое счастье, – Энни сказала прежде, чем успела подумать.

Сначала Энни услышала звук пощечины, и только потом ощутила обжигающую боль на щеке. Соль слез сделала боль от удара еще более ощутимой. Шокированная внезапным поступком королевы, она с негодованием смотрела на женщину, которая была ее единственной родственницей.

– Ты знаешь, почему я ударила тебя? – сурово произнесла Елизавета.

– Потому что я права?

Королева тихо вздохнула. Энни приготовилась получить еще одну пощечину, но ее не последовало. Вместо этого Елизавета сказала:

– Ты не должна говорить мне правду, когда она столь отвратительна.

– Неужели вы не устали от лжи, пустой лести, неискренности и заискивания?

– Нет, – Елизавета протянула руку и погладила волосы Энни.

Ее настроение изменилось так же быстро, как переменчивый ветер, а прикосновение оказалось по-матерински нежным.

– Я никогда не видела твоих волос, Энни. Какого они чудного цвета.

Энни не смела пошевелиться. Конечно, только по цвету волос королева вряд ли догадается о родственной связи с ней.

Елизавета замолчала, задумчиво глядя перед собой, потом резко встала:

– Мне жаль, что Эван Кэроу мертв. Я немного знала его. Он был человеком чести, украшением королевства, но он ведь простолюдин, и совершенно не подходил тебе. Когда-нибудь ты выйдешь замуж, если тебе этого так хочется, но твоим мужем должен стать, по крайней мере, рыцарь.

Энни прижала руки к груди, где когда-то жило сердце.

– Он был для меня гораздо большим, чем титулованный рыцарь, Ваше Величество, – прошептала она. – И поэтому я никогда не выйду замуж.

Эван видел перед собой смерть, у которой почему-то было лицо Энни. Ее неясный образ преследовал его в последние минуты проблесков сознания. Когда он погрузился в холодное пенящееся море, она закинула голову и смеялась. Ее глаза искрились радостью. А когда он медленно начал тонуть, она мерцала в его угасающем сознании подобно волшебному эльфу, сотканному из солнечного света и тени. Она была прекрасным ангелом, окутанным золотистым свечением, скорее выдуманным, чем из плоти и крови. Эван улыбнулся.

Благодаря ей смерть была почти приятной.

– Чертовски удобный способ увиливать от своих обязанностей, – произнес спокойный с сардоническими нотками голос.

Эван захлопал ресницами. Золотой образ Энни растаял, вместо него Эван увидел Дрейка.

Тот стоял, скрестив ноги. Борода его была всклочена, а кожа лица от ветра и солнца красной.

– Фрэнсис? – голос Эвана прохрипел, как несмазанное колесо.

– А кто еще? – Дрейк рухнул на доски, что были свалены в кучу возле гамака, на котором лежал Эван. – Господи, мы уже и не думали, что ты выкарабкаешься. Один лекарь погиб, второй исчез вместе с «Елизаветой». И теперь у нас нет другого медицинского светила, кроме этого костоправа цирюльника.

– Я-то думал, что уже мертв.

Эван с трудом попытался приподняться. Каюта поплыла у него перед глазами, и силы оставили его. Он беспомощно свалился в гамак.

– Что произошло, Фрэнсис?

– Многое. Мы потеряли «Елизавету», но она могла вернуться в Англию. «Мэриголд» затонула. Спаслись только вы с Дентоном.

– Но как, черт возьми?

– Дентон сказал, что вы были связаны канатом, который ты закрепил на крышке люка на палубе. Когда ты упал в воду, то захватил с собой и Дентона, и крышку. Дентон забрался на нее, как на плот. В разгар шторма мы подошли и подняли нас обоих на борт «Золотой лани», – Дрейк сжал ладони. Глаза его светились радостью и удивлением. – У нас был один шанс на миллион, что в такой шторм мы сможем заметить вас и поднять на борт. Господь Бог уже прибирал вас к рукам.

Эван закрыл глаза, вспомнив Джона Томаса и команду. Они, несмотря на то, что часто ссорились, были братьями, их объединяло общее дело. Теперь их не стало, а их близкие ничего не знают об их гибели, и их тела потерялирь навеки в ледяных водах пролива.

– Это была долгая ночь, – слабым голосом произнес он.

– Ночь? – засмеялся Дрейк. – Это ты точно сказал – долгая. Твой корабль затонул несколько дней назад.

Эван широко открыл глаза от удивления:

– Что? Я был без сознания несколько дней?

– Беспомощный, как младенец со множеством нянек. Мы все ухаживали за тобой, как могли. Отпаивали бульоном, а также выполняли другие менее приятные обязанности.

Эван содрогнулся, но почувствовал облегчение. Он выжил. Его корабль затонул, но он выжил.

– Что это за рана на твоем лице, Фрэнсис? – спросил он.

Дрейк потрогал вздувшийся на щеке шрам.

– Пока ты тут прохлаждался, я получил стрелу от туземцев на острове Моша. Испанцы неплохо научили их бояться бородатых незнакомцев.

Усмехнувшись, он сдвинул брови:

– В этой неразберихе я потерял своего канонира.

– Мы все знали, на что шли и чем рисковали, Фрэнсис. А теперь расскажи, где мы были и где находимся сейчас. Похоже, я очень долго отсутствовал.

«Золотая лань» прошла вдоль длинного, не отмеченного на карте побережья Чили и теперь продвигалась к незащищенному западному берегу Испанской империи.

Через неделю Эван встал с постели, через две – уже выполнял обязанности моряка.

5 декабря 1578 года сильно похудевший, но уже совершенно здоровый Эван стоял на палубе «Золотой лани», которая бросила якорь в заливе к северу от Вальпараисо, рыбачьего поселка на берегу большой бухты. Бурные воды пролива остались далеко на юге. Здесь дуновение ветра было нежным и легким, как дыхание девушки. Море отражало безоблачную синь небес. Холмистые берега, как в драгоценные одежды, были одеты в изумрудный шелк зелени.

– Эван, как ты думаешь, мы нашли рай? – спросил Дрейк.

– Обретенный рай – уже не рай.

Дрейк склонил голову набок и с любопытством посмотрел на друга. На солнце его волосы отливали медью.

– Тесное общение со смертью сделало тебя философом. Ты думаешь, что обретя рай, мы тем самым разрушаем его?

– Да. В том-то и заключается ирония судьбы, Фрэнсис, ибо когда находим его, то лишаем тех качеств, из-за которых он и казался раем.

– Интересная теория, но я не стану забивать голову твоей философией. Там, на побережье, испанцы уже окопались. И если мы должны завоевать рай, то должны заодно и разбогатеть на этом, а, Эван?

Эван расправил плечи. Чувство долга развеяло сомнения.

– Пусть начнется Великий рейд.

Франсиско Роблес сидел на палубе испанского торгового судна, стоящего в бухте Вальпараисо и постукивал пальцами по поручням. Его скука не проходила даже в компании семи товарищей. От монотонного покачивания корабля мрачное настроение делалось еще мрачнее.

– Господи, а я-то надеялся найти здесь какое-нибудь приятное занятие, – проворчал он, открывая очередной бочонок вина. – Но это всего лишь дрянная рыбацкая деревушка, населенная дикарями, питающимися клопами.

– В них нет и йоты того послушания, коим отмечены их собратья в Карибском море. Я тут попытался поразвлечься с одной бабенкой, – поддержал его друг Диего, – так эта идиотка сбросилась со скалы.

Франсиско с отвращением покачал головой.

– У них тут странные привычки, – не договорив, он вскочил на ноги. – Смотрите, парус! – сказал он, указывая рукой на горизонт.

Позолоченный солнцем, в бухту входил большой корабль. Корпус его украшала эмблема с золотым оленем или лошадью.