– Что? Ты больна? Энни, скажи мне!

Девушка отстранилась от него и натянула одеяло до подбородка.

– У меня… идет кровь. И не останавливается.

После долгих расспросов и уговоров он все-таки выяснил, что это за кровотечение, хотя при этом ему показалось, что он тянет кота за хвост. Родриго рассмеялся бы, если бы все это не было так грустно. Бедная девочка, в мальчишеском обличьи, росла без матери, и происшедшие в ней перемены застали ее врасплох и смутили. Он чувствовал себя виноватым в том, что никак не подготовил ее к ним.

Как мог, Родриго попытался объяснить ей то немногое, что ему было известно о женских делах.

– Для меня это такая же загадка, дорогая, – признался он. – Насколько я понимаю, у женщин течет кровь каждый месяц, если она не носит и не кормит ребенка.

Она размазала по щеке слезы:

– Как это – не носит ребенка? А откуда у меня возьмется ребенок?

Краска залила лицо Родриго:

– Ну, ты выйдешь замуж, и твой муж даст тебе ребенка.

– А где он его возьмет?

– Муж сделает так, что ребенок будет расти у тебя внутри.

Энни обхватила руками живот:

– Только муж может сделать это как следует?

– Как следует – да, но… – Родриго встал и начал мерить шагами комнату. – Черт, жаль, что я не знал хорошенько свою бабку Каталину. Я виделся с ней всего несколько раз, когда бывал в Испании, еще будучи ребенком. – Он провел пальцем по мокрому от слез лицу Энни, смахивая слезинку. – Она была очень мудрой. И очень доброй. По всему югу Испании о ней ходила молва как о великой целительнице женских болезней. Даже когда она состарилась, то часто уходила в ночь, чтобы помочь какому-нибудь младенцу появиться на свет. Она обучила этому одну из своих дочерей, Клару.

Неожиданно ему в голову пришла мысль:

– Послушай, тетка Клара до сих пор живет в Палосе. Я мог бы отвезти тебя туда…

– Палос в Испании, да? – спросила Энни упавшим голосом, в котором чувствовались, однако, ледяные нотки.

– Ну конечно. Это известное место, Энни. Это родной город самого старика адмирала Колумба.

– Тогда я не поеду. Я ненавижу Испанию. Если бы не их правительство, мой отец был бы жив. Если бы не их церковь, мои бабушка и дедушка тоже были бы живы. Я ничем не обязана Испании и отказываюсь ехать туда.

Но Родриго настаивал на своем, хотя ему тоже не хотелось ехать в Испанию. Он помнил те места с детства: пыльные равнины и огромные дома с темными холлами. Родители возили мальчика туда, когда тщетно пытались разыскать второго сына Паломы, которого много лет назад у нее отняли при трагических обстоятельствах сразу после рождения. Но самые яркие впечатления остались у Родриго от истеричных проповедей церковников, которые он слышал в великом множестве, призывавших уничтожать евреев и сторонников Мора.

По иронии судьбы, именно Энни приходится скрываться от Святой Инквизиции, Энни, в жилах которой нет ни капли еврейской крови.

А у Родриго, уважаемого торговца, которого все дворяне и чиновники называют доном, дедушка был евреем, его звали Джозеф Сармьенто из Риберы. Он был моряком, отправившимся с Колумбом в его первое великое путешествие, и единственным человеком, оставшимся в живых после катастрофы при Ла-Навидад.

Новая Испания – более безопасное место для евреев. Ищейки Святой Инквизиции еще не до конца отточили здесь свою технику по выявлению еретиков. И все же, судя по трагедии, постигшей родителей Филиппа, фанатики Святой Инквизиции готовы с усердием заняться и Новым Светом. Родриго вздрогнул, вспоминая, сколько пришлось вынести Уильяму Блайту и Габриэле, прежде чем их поглотил огонь людской нетерпимости. И все напрасно, ведь они скрывали лишь одну тайну: отцом Филиппа был Генрих VIII. Господи, неужели палачам удалось вырвать у Габриэлы правду?

Встревоженный своими мыслями, Родриго смочил слюной большой и указательный пальцы и погасил свечу. Он долго сидел в темноте, лениво поигрывая серебряным медальоном, который носил на шее на цепочке. Ему не очень-то хотелось ложиться в большую мягкую постель. Одинокую постель.

С тех пор как он стал опекуном Энни, приходилось быть осторожным в отношениях с женщинами и встречаться с ними только в тавернах и публичных домах. Приводить их домой он не мог. Неудобство это порядком досаждало ему.

Его окружали звуки ночи, песня цикад, отдаленный плеск волн, приглушенные расстоянием шаги часовых, шепот в коридоре…

Родриго мгновенно насторожился, всю усталость как рукой сняло. Двигаясь бесшумно, как это делала прислуга матери, он встал из-за стола и подошел к двери. Она была приоткрыта на ширину ладони, и он видел каменную лестницу, ведущую на верхний этаж дома.

Бледная луна осветила две закутанные в плащи фигуры.

– Почти пришли, – услышал он шепот Энни. – Я уже думала, Родриго никогда не погасит свет и не ляжет спать.

Парочка поднялась по лестнице, и дверь в комнату Энни с тихим щелчком закрылась. Не веря своим глазам, Родриго словно окаменел. Но тут гнев охватил его и пробудил к действию. Он выскочил из кабинета и, перескакивая через две ступеньки, взлетел по лестнице на верхний этаж. Значит, решила привести в дом дружка? Маленькая потаскушка. В то время, пока она беззастенчиво наслаждается, он, Родриго, должен прятаться по кабакам? Оказавшись у дверей комнаты Энни, Родриго по привычке потянулся за шпагой, но вспомнил, что отстегнул ее, когда сел работать. Это не остановило его. В теперешнем настроении он мог убить обоих голыми руками. Родриго налег плечом на дверь и ввалился в комнату.

– Родриго! – выдохнула Энни.

В лунном свете, пробивающемся сквозь прорези жалюзей, он смог различить стройную фигурку Энни и ее завернутого в плащ возлюбленного.

– А ты времени зря не теряешь, не так ли? – прорычал он.

В два прыжка Родриго пересек комнату и схватил ночного дружка за грудки.

– Я тебе сейчас покажу, как я встречаю мужчин, которые прокрадываются в мой дом по ночам!

– Родриго, не надо! – закричала Энни.

Не обращая на нее внимания, Родриго встряхнул незнакомца и замахнулся на него кулаком:

– Ах ты сукин сын!

В ту же секунду гость Энни ударил его коленом в пах, Родриго показалось, будто в него вонзили лопату. Дыхание перехватило, из глаз посыпались искры. Рука разжалась, и он начал валиться на пол. Ниже, ниже в бездну боли. Его противник тут же стал коленом ему на спину и заломил руку назад. Боль пронзила плечо.

– Ему больно? – спросила Энни гостя.

Родриго попытался собраться с силами, чтобы сбросить противника, но от падения его дыхание сбилось с ритма.

– Не думаю. Ну, может быть, совсем немного, но он сам напросился.

Родриго решил, что лишился рассудка – это был женский голос. Господи, неужели до такого незавидного положения довела его женщина?

– Родриго, – сказала Энни. – Это не то, что ты думаешь. Если она отпустит тебя, ты обещаешь, что не нападешь на нее снова?

Он промычал что-то в знак согласия. Женщина отпустила его руку и встала. Очень медленно, преодолевая адскую боль от малейшего движения, Родриго ухватился за ножку кровати и поднялся на ноги.

Энни зажгла свечу. В ее неверном свете лицо девушки показалось ему бледным, но следов раскаяния или сожаления на нем не было. Когда его глаза совсем привыкли к тусклому освещению, Родриго посмотрел на незнакомку и от изумления едва снова не свалился на пол. Дыхание перехватило, но уже не от боли.

Она сбросила плащ и осталась в мужской рубахе. Ноги ее были голыми, через плечо переброшена толстая черная коса. При взгляде на лицо женщины у него остановилось дыхание.

Никогда в жизни он не видел живую королеву, но сейчас ему казалось, что она должна выглядеть именно так. Безупречная кожа, высокие скулы, гордый узкий прямой нос, полные губы, яркие от природы, слегка приподнятые уголки глаз.

Родриго никогда не видел такой изысканной красоты, сразу, мгновенно лишившей его покоя. Это была какая-то экзотическая язычница, принцесса из неизвестного племени, какая-то…

– Валерия, – наконец сказала незнакомка. – Меня зовут Валерия, и я – еврейка.

Она сообщила об этом без всякого страха, хотя услышь ее слова кто-либо, смерть была бы неизбежна.

– Черт возьми!

Родриго сел на кровать и провел рукой по длинным черным волосам. Еврейка. У него в доме еврейка. И она так избила его, что он едва не лишился чувств.

Энни упала перед ним на колени:

– Родриго, не сердись. Ей больше некуда пойти. Мы должны ей помочь!

Он внимательно посмотрел в глаза своей подопечной. Неопрятное лицо, всклоченные волосы и упрямство, открыто светящееся в ее огромных глазах.

– Энни, ты сведешь меня с ума, – пробормотал он. – Мне уже давно следовало бы отдать тебя в монастырь, где тебя превратили бы в скромную, спокойную девушку.

Она, должно быть, услышала в его голосе нотки негодования, потому что усмехнулась:

– А разве существует такое место в мире, где я смогу успокоиться?

– Вероятно, в этом мире нет.

Родриго посмотрел на Валерию. Ее щеки ввалились, а под глазами лежали черные тени. Чувствуя себя усталым как никогда, он поковылял к двери:

– Идемте со мной, вы обе.

Энни встала перед Валерией, как бы защищая ее:

– Что ты собираешься делать?

– Я собираюсь накормить ее, пока она не умерла от голода.

Все время, пока женщина ела, Родриго не мог оторвать от нее глаз. Утонченные манеры свидетельствовали о том, что это настоящая леди. К тому времени он уже почти забыл, что значит настоящая леди, какими утонченными могут быть манеры дамы. Свой бокал она удерживала кончиками пальцев и делала крохотные глотки. Она отламывала кусочки хлеба и погружала их в вино.

От увесистого ломтя белого сыра она откусывала понемногу, отправляла в рот маленькие кусочки бананов и папайи, которые Энни принесла из погреба, располагавшегося во внутреннем дворике. Копченое филе она отодвинула от себя.