Сьюзен Виггз - Золотое королевство

Лондон, весна 1572 года.

– Найдите этого ребенка.

Приказ королевы был встречен растерянным молчанием. Ее слова повисли в воздухе озаренной свечами королевской спальни, ошеломив и озадачив тех, к кому были обращены.

– Итак, господа?

Елизавета Тюдор решительно сложила отделанный слоновой костью веер.

– Что скажете? Сможете вы это сделать?

Пораженный внезапным приступом страха, Эван Кэроу украдкой посмотрел на Фрэнсиса, стараясь поймать его взгляд.

Но Фрэнсис Дрейк, как зачарованный, уставился на королеву, прикованную к постели болезнью.

Несмотря на недуг, королева Елизавета по-прежнему внушала окружающим благоговейный страх. Ее пышные рыжие волосы были уложены в причудливую прическу и украшены драгоценностями. Под тяжелым, расшитым золотом, верхним нарядом угадывались несколько слоев более легких одежд. Роскошная ткань красивыми складками рассыпалась по темно-красному покрывалу, блестя и переливаясь в неверном свете свечей, освещающих королевскую спальню. Бледные, как и напудренное лицо, руки с длинными пальцами держали веер. Она ритмично похлопывала им по ладони. Лицо Елизаветы I носило следы непреклонного характера и привлекало больше, чем простая красота. Сейчас оно выражало нетерпение, боль и упорство.

Фрэнсис Дрейк откашлялся. Будучи тремя годами старше своего друга Эвана и обладая острым умом и красноречием, он не терялся ни при каких обстоятельствах.

– Простите меня, Ваше Величество, но это довольно необычная просьба. Она застала нас врасплох…

– Я знаю, что «необычная», черт вас возьми. Я…

Внезапный приступ кашля не дал королеве договорить. Веер выпал из ее рук. Украшавшие волосы драгоценности замерцали в такт спазмам.

Пока Дрейк и Кэроу стояли в растерянности и смотрели на королеву, не зная как помочь, в круге света у королевской постели появилась тень. На мгновение свисающие гобелены пришли в движение. Когда Эван разглядел, кто это, на него накатили новая волна страха и острое предчувствие предательства. Он похолодел.

Андрэ Скалия – самый таинственный из всех приближенных королевы – поднес к ее губам стеклянный бокал. С трудом Елизавета сделала небольшой глоток и снова откинулась на бархатные подушки.

– Благодарю вас, Андрэ, – произнесла она, все еще тяжело дыша.

Старик был высокого роста и задрапирован в плащ подобно чародею. Его лицо напоминало изящную скульптуру, темные беспокойные глаза смотрели мрачно. Своими успехами на море Эван Кэроу и Фрэнсис Дрейк были обязаны этому загадочному человеку. Теперь, в обмен на тайную поддержку, Андрэ затягивал петлю на шее обоих.

Елизавета, должно быть, заметила перемену на лицах своих гостей.

– Я не стану извиняться за присутствие Андрэ, – надменно заявила она. Голос ее после приступа кашля звучал совсем слабо. – Однако, уверяю вас, сегодня вечером никто больше не будет слушать наши секреты.

Эван Кэроу почему-то поверил ей. Поверил женщине, которая за четырнадцать лет своего правления превратила обычное вранье в высокое искусство лжи.

Он сделал глубокий вздох. В комнате стоял тяжелый, спертый запах болезни, который не заглушали ни камфора, ни аромат лаванды.

– Как угодно Вашему Величеству! – Похолодевшими пальцами Эван сжимал поля шляпы, которую держал перед собой. – Конечно, мы рождены, чтобы служить вам. Но для того, чтобы выполнить ваше поручение и найти этого ребенка, мы должны больше знать о своей миссии.

Глаза королевы мерцали, как омытые дождем драгоценные камни.

– Расскажите им, Андрэ.

Тот погладил свою седую заостренную бороду.

– Ваше Величество, им не нужно знать более того, что им уже известно. – У Скалия был мягкий, выразительный голос образованного человека. – Это дело…

– Я знаю, Андрэ, – прервала его королева. – Расскажите им, я настаиваю.

Тот перекинул свой черный плащ через плечо. В свете свечей сверкнула его цепь, свидетельствующая о высоком положении при дворе. Эван успел заметить и серебряный знак.

– Господа.

Тон, которым Скалия произнес это слово, говорил о том, что он не считал таковыми ни Фрэнсиса Дрейка – молодого морского капитана, ни Эвана Кэроу – смуглого моряка из Уэльса.

– У королевы есть дневники ныне покойного авантюриста Себастьяна Кэбота.

В глазах Эвана сверкнула искорка любопытства. Он знал, что Кэбот в свое время служил пяти различным монархам, осуществил бесчисленное множество завоеваний и умер в почтенном возрасте – в девяносто лет.

– В записках Кэбота говорится, – продолжал Андрэ, – что король Генрих VIII имел любовную связь, в результате которой прижил ребенка с испанской дворянкой, служившей Екатерине Арагонской.[4] Эта женщина, по имени донна Габриэла, бежала из Англии и тайно родила сына.

Дрейк затаил дыхание.

– Кто-нибудь, кроме Кэбота, может это подтвердить?

Андрэ Скалия надменно поднял тонкие брови.

– Не торопитесь с вопросами. Наше предприятие организовано с одной единственной целью – выяснить правду, – он лениво поднял руку и нащупал серебряный знак. – Кэбот встретил донну Габриэлу на Эспаньоле, острове в Карибском море. Она вышла замуж за человека неизвестного происхождения и назвала своего единственного сына – рослого белокурого мальчика – Филиппом.

Эван и Дрейк стояли, не шелохнувшись, и старались не пропустить ни единого слова. Оба слышали, что король Генрих питал слабость к женскому полу, и о том, что он предпринимал отчаянные попытки иметь сына. Но ребенок, рожденный тайно?.. Неудивительно, что королева потребовала, чтобы об этом поручении никто не знал, кроме них.

– Филипп женился очень поздно, – продолжал Скалия. – Его женой была знатная леди, дочь английского пэра, уехавшего в Испанию воевать с Мурильо.

Андрэ зашагал по комнате, уперев руку в бок. Тонкая толедская шпага била его по ногам.

– Дальнейшие детали истории не ясны. Эта женщина умерла при родах около пятнадцати лет назад. Филипп в то время был очень болен и, скорее всего, тоже умер.

Филипп… Какое-то неясное воспоминание забрезжило в мозгу Эвана. Он чувствовал, что находится у самого порога тайны и требуется лишь небольшое внешнее обстоятельство, чтобы он с головой окунулся в опасные и мутные глубины интриги.

– Где-то живет дитя моей крови, – сказала Елизавета. – Мой племянник.

– Ваше Величество, – торжественно, но с округлившимися от изумления глазами произнес Дрейк. – Это замечательно!

– Он мог бы стать спасением для Англии и новой веры. Если бы я могла объявить его наследником престола до того, как он…

Королева не стала продолжать. Эван заставил себя заговорить.

– Ваше Величество, но примет ли ваш народ, э-э-э… наследника столь сомнительного происхождения?

Королева хрипло засмеялась, и пальцы ее зашарили по постели.

– Вы хотели сказать, примет ли народ отпрыска ублюдка? Молодой человек, я – дочь Анны Болейн,[5] которую вся Англия называла Великой Шлюхой. Ее брак с моим отцом был аннулирован, а я объявлена незаконнорожденной, – она широко развела руки, и огромные рукава ее платья стали похожи на золотые крылья. – И все же я сижу здесь, на троне.

Голосом холодным и твердым, как стекло, королева произнесла:

– Если этот ребенок окажется достойным трона, я сделаю его королем!

Никто из присутствующих ни на секунду не посмел усомниться в ее словах. Елизавета за годы своего правления добилась того, что стала самым могущественным монархом в христианском мире, и ее воля не подлежала обсуждению.

Эван уставился в пол, застеленный тростником и сухим, источавшим сладкий запах бергамотом. Филипп… В голове снова пронеслось и исчезло неясное воспоминание. В мозгу нарастал тревожный гул обвиняющих, насмехающихся над ним голосов. Он чувствовал, что знает нечто очень важное, связанное с этой историей. Еще один небольшой толчок – и Эван бросится очертя голову в темные и опасные глубины этой интриги.

Кэроу избегал взгляда королевы. Глаза Елизаветы I имели способность проникать, в мысли человека, сокрушать все барьеры на пути к истине и узнавать правду. Любой ценой он должен был скрыть от нее свою тайну, тайну, которая для нее была сейчас важнее всего на свете и которую он, Эван Кэроу, уже знал. Он знал, где можно найти пропавшего наследника английского престола.

Карибское море, 17 сентября 1568 года.

– Прямо по курсу паруса!

Эти доносившиеся из «вороньего гнезда» крики заставили Энни Блайт броситься вперед, к носу огромного испанского галеона.[6] Но палуба была слишком скользкой, и девушка остановилась. Вцепилась руками в поручни и, прищурившись, оглядела линию горизонта.

Закат слепил глаза, и Энни видела лишь ослепительно сверкающую раздвоенную золотую дорожку, бегущую по волнам ей навстречу.

– Я ничего не вижу! – воскликнула она, не обращаясь ни к кому конкретно.

Никто не ответил, хотя ее мог услышать любой член команды корабля. Энни раздраженно поджала губы. Так досадно иметь знатное происхождение! Множество интересных людей боятся заговаривать с ней из страха нарушить условности.

– Терпение, малышка.

Даже не поворачиваясь, Энни поняла, что это дон Яго Ороцо – старший секретарь дона Мартина Энрикеса, нового наместника короля в Мексике. Его всегда сопровождал специфический запах сигарного дыма. В голосе слышались масляные интонации. Дон Мартин тоже плыл на этом корабле, желая поскорее достичь материка и взять бразды правления в свои руки. На протяжении всего путешествия дон Яго вел себя так, будто его хозяин был вторым королем.