Гастон все эти годы служил вместе с Жюлем в одном полку, и он твердо решил во что бы то ни стало выполнить последнюю просьбу своего покойного боевого друга. Жюль спас ему однажды жизнь, было это в ожесточенном сражении при Ульме, и, чувствуя себя обязанным, сержант хотел вернуть своему товарищу хотя бы часть долга. Он смог сделать это лишь по той причине, что тоже был ранен в том же самом бою, в котором Жюль получил оказавшуюся смертельной рану. Гастон, ставший в результате своего ранения инвалидом, вышел в отставку. Получив разрешение командира полка на вывоз тела скончавшегося от ран Жюля, он предпринял длительное путешествие в повозке рядом с гробом друга, отправившись из Австрии во Францию. Левая нога сержанта была все еще в бинтах и требовала ухода.

Гастон, которому на вид было лет тридцать пять, имел крепкое телосложение, широкие плечи и густые непокорные волосы, похожие на паклю неопределенного цвета. На его грубом лице, как будто вытесанном топором, единственной привлекательной чертой мог бы служить нос прямой правильной формы, однако он давно уже был сломан в одной из пьяных драк. Но его большая физическая сила и задорный блеск, мерцавший в глубине зеленоватых глаз, делали его неотразимым для женщин, с которыми сержант умел ладить лучше, чем многие другие мужчины, превосходящие его своим богатством и красотой. Гастон был по натуре оптимистом, никогда не упускающим свой шанс, и везение сопутствовало ему; обладавший хладнокровием в минуту опасности, он являлся отличным солдатом, готовым с честью служить своей родине. Гастон любил свой эскадрон и знал, что будет сильно скучать по боевым товарищам, походной жизни и милым его сердцу лошадям. Несмотря на все трудности военных походов, он любил азарт сражений, и в мирной жизни, ему, конечно, будет недоставать свиста пуль, ярости атаки и опасностей. Судьба хранила Гастона, и до того злополучного боя, в котором картечь раздробила ему левую ногу, он за несколько лет службы в действующей армии получил всего лишь пару пустяковых ран.

Во время продолжительного путешествия на подводу несколько раз нападали из засады шайки разбойников, надеявшихся снять с покойника кольца и другие драгоценные реликвии. Однако хорошо вооруженный сержант каждый раз с легкостью расправлялся с наглецами. В городах и деревнях люди в почтительном молчании провожали угрюмыми взглядами проезжавшую мимо подводу с гробом, укрытым национальным флагом, который постепенно выцветал и изнашивался в дороге от беспощадного солнца и проливных дождей.

Добравшись до предместья Лиона уже за полночь, Гастон остановился на обочине дороги, как всегда это делал в пути. Ранним утром он почистил лошадей перед тем, как въехать в большой город. Он привел также в порядок подводу, тщательно вымыв ее от дорожной пыли и застывших комьев грязи. Вскоре его повозка выглядела как новая. И только после этого сержант развернул новый трехцветный флаг, специально припасенный им для этого случая, и накрыл им гроб. Браво отсалютовав флагу и праху своего боевого товарища, Гастон вновь взобрался на козлы и, хлестнув кнутом лошадей, тронулся при всем параде в путь, чтобы со всей возможной торжественностью доставить тело павшего воина в родной дом.

Его заметили сразу же, как только подвода въехала на улицу Клемон. И когда Гастон остановился у входа в дом, на крыльцо уже высыпали все домочадцы. Внимание сержанта прежде всего привлекли одетые в траур женщины. На нижней ступеньки крыльца стояла вдова, которую сержант сразу же узнал, поскольку видел ее в Булони. Эта хрупкая миловидная женщина держалась очень мужественно, она не плакала, по-видимому, собрав все силы в кулак для того, чтобы с достоинством встретить гроб с телом человека, которого она так любила. За вдовой стояла полная дама средних лет с тщательно уложенными в затейливую прическу волосами и чувственным ртом, она заливалась слезами, однако никто не обращал на нее никакого внимания. Взглянув на солидного мужчину с угрюмым выражением лица, стоявшего рядом с дамой, Гастон понял, что это был ее муж. Несколько в стороне от других сержант заметил молодую женщину, которая тоже приезжала в Булонь к его покойному другу. Ее звали Габриэль, и она была сестрой умершего. Как и тогда в Булони, Гастона поразила красота этой женщины. И несмотря на очарование, исходившее от нее, в ней ощущалась сильная непреклонная воля, которую выдавал упрямый, гордо вскинутый подбородок.

Первой к вознице подошла Элен Рош. Сержант неловко слез с облучка на землю, припадая на раненую ногу и чувствуя себя от смущения еще более неуклюжим. Однако Элен, казалось, не замечала его замешательства.

— От всего сердца благодарю вас, сержант Гарсен, за то, что вы доставили тело моего мужа домой, — негромко произнесла она и к полному изумлению Гастона поцеловала его в обе щеки.

Когда вдова отошла к подводе, чтобы коснуться флага, которым был накрыт гроб погибшего, к сержанту приблизилась Габриэль.

— Вы помогли нам справиться с нашим горем, доставив тело брата домой. Мы с огромным облегчением узнали об этом из письма командира полка, полученного моей золовкой, — с искренней благодарностью промолвила она.

— Для меня было честью, мадам, служить капитану Рошу как при жизни, так и после смерти.

Слуги подняли гроб на плечи и внесли его в дом. Прежде чем последовать за ними, Элен предложила сержанту пройти в комнату для прислуги, где тому должны были предоставить кров и стол.

В этот же день ближе к вечеру Элен пригласила сослуживца мужа для личной беседы в свою гостиную. Их разговор длился больше часа.

Гастон рассказал вдове о последних днях капитана Роша, а затем начал вспоминать подробности их совместной службы, все то, что могло показаться интересным Элен.

Гастон с радостью заметил, что само его присутствие является утешением для вдовы. Она уже получила личные вещи Жюля, которые ей недавно привез один из офицеров-однополчан ее супруга. И вот теперь ей помогал справится с горем этот внешне грубоватый человек, друг Жюля, хороший солдат, выполнявший когда-то приказы ее мужа и высоко ценивший его за мужество и отвагу. Когда Элен начинала плакать, сержант умолкал и терпеливо ждал, пока она вновь вытрет слезы и приготовится внимательно слушать его. Элен вскоре заметила, что Гастон сильно хромает и очень стесняется этого. Она поняла, как тяжело переносить боль и быть постоянно скованным в своих движениях человеку, привыкшему вести активный образ жизни.

После похорон Элен вновь послала за Гастоном.

— Каковы ваши планы на будущее? — спросила она его.

На следующий день после своего прибытия в Лион сержант передал лошадей и подводу местному гарнизону, выполняя приказ своего командира, полученный еще в Австрии. Элен знала, что у Гастона нет никаких средств к существованию, кроме небольших сбережений, лежавших в его походном ранце. Не было у него и семьи.

— Мне надо прежде всего найти работу, мадам. У меня сильные, умелые руки. И думаю, моя больная нога не помешает мне хорошо трудиться.

— Надеюсь, что смогу помочь вам. Я поговорю с моим деверем и думаю, что он сумеет устроить вас на работу.

Гастон был глубоко признателен Элен за обещанную помощь. Он уже пытался найти работу самостоятельно, однако его физический недостаток мешал ему; свободные рабочие места отдавали прежде всего сильным здоровым мужчинам. В Лионе, как ни в одном другом французском городе, было много безработных-, война мешала развитию ткацкого производства, и многие рабочие оказывались на улице. Анри никогда не отличался сентиментальностью и не любил, чтобы в дела примешивались эмоции, однако он не отказался выполнить просьбу Элен и обещал подыскать какую-нибудь подходящую работу для Гастона. Не располагая свободными рабочими местами в своей фирме, он послал сержанта с рекомендательным письмом к одному из своих знакомых, городскому чиновнику. В результате Гастон получил самую грязную и низкооплачиваемую в городе работу, он вынужден был в ночные часы убирать нечистоты и чистить выгребные ямы. Бывший сержант поборол свою гордость и взялся за эту работу, поскольку вынужден был зарабатывать себе деньги на пропитание до тех пор, пока его здоровье не поправится и рана не заживет, а тогда он уже представлял бы для потенциального работодателя больший интерес. Убирая ночи напролет смрадные нечистоты, чувствуя, как их запахом пропитываются вся одежда и волосы, Гастон с горечью думал о том, насколько он далек сейчас от барабанной дроби и походных знамен, и вспоминал яркий новенький мундир, в котором он выступил в военный поход, мечтая сражаться за честь и свободу Франции. Анри сказал Элен, что Гастон работает в городской службе, и поэтому она успокоилась, считая его хорошо пристроенным, поскольку, по ее мнению, заслуги этого солдата перед родиной должны были обеспечить ему хорошее рабочее место.

Через семь месяцев семья Рошей вновь собралась в полном составе для того, чтобы проводить в последний путь старика Доминика, смерть любимого сына подкосила его, и он так и не смог оправиться от этого удара. Элен, которая сообщила ему скорбное известие, думала, что они вместе смогут пережить ужасное горе, найдя утешение друг в друге, но старик лишь взглянул на нее полубезумным взглядом и закричал, требуя, чтобы она оставила его одного. В течение трех дней после этого никто из домочадцев не осмеливался приближаться к Доминику, хотя он разрешал слугам и тем, за кем он специально посылал, входить в свои комнаты. На исходе третьего дня со стариком случился удар, полностью парализовавший его. Он утратил способность говорить и только по выражению его глаз было видно, что старик находится в сознании и воспринимает все происходящее вокруг, испытывая страшные муки от того, что пребывает в таком беспомощном состоянии.

Элен не отходила от него. Ее доброта, милосердие, само ее присутствие действовали на больного успокаивающе точно так же, как в свое время на Эмиля. Только благодаря ей к Доминику в доме продолжали относиться как к главе семьи. На Анри, который позволил себе праздную болтовню у постели больного, как будто Доминик ничего не понимал и не мог его слышать, Элен обрушила всю силу своего гнева. Она вытолкнула деверя из комнаты и отчитала его за черствость и жестокосердие.