Улыбаясь загадочно, как сказочный волшебник, он поманил ее в комнату и притворил дверь.

— Что, дядь Микол? Говори скорей! Торт резать надо!

Но дядя Микола сам понимал, что не вовремя отвлекает ее, и сразу приступил к делу. Открыв картонную коробку из-под печенья «Крымская смесь», протянул Сашке.

В коробке лежали вперемешку небольшого размера, разные по форме предметы. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять — это очень, очень старые вещи. Как выяснилось потом, дядя Микола нашел их в земле, когда устраивал погреб. Сашка брала в руки «штучки» из коробочки, и от восторга перед их совершенной пластикой и непостижимой фантастической древностью у нее замирала душа.

Горсти круглых и овальных бусин, истинный цвет которых скрыт под белым или красновато-бурым налетом. Многие бусины тронуты мелким напильником — свежие старания дяди Миколы проникнуть в тайну материала. Две подвески из какого-то камня — одна в форме четырехгранного цилиндра, другая круглая, с желобками наподобие арбузных полосок. Три крохотные, не больше сантиметра, амфорки с пробочками.

— Оловянные, — подсказал дядя Микола.

Судя по всему, он уже показывал кому-то найденный клад и неплохо ориентировался в том, что из чего и для чего. «Пробочки, если приглядеться, имели капельные отверстия, а в самих амфорках хранили особо ценные благовония», — разъяснил дядя Микола. Совершенно непонятно назначение коротких палочек в форме стрелок. Таких стрелок она насчитала шестнадцать. Но безусловно, жемчужиной находки были золотые серьги. То, что они из золота, не вызывало сомнений. Дядя Микола отполировал одну серьгу, и она засияла солнышком.

Самое удивительное — их форма! Серьги цепляются прямо на ушную раковину, как большой крючок. Оттого и называются — серьги-наушницы. Один конец крючка заканчивается золотым шариком, другой — крупным круглым щитком с головой льва в центре. Голова сильно выдается вперед, и если надеть серьги, то львы на щитках будут смотреть вперед, а не в стороны. Глаза и уши львов украшает ярко-голубая эмаль, частично утраченная. Одна серьга — совсем целенькая, почти без повреждений, а вот вторая — довольно сильно помята.

Сашка взяла в руки «здоровую» и прижала к губам. Нет. Она никому не отдаст это чудо, эту прелесть! Ни за что! Она оставит клад себе! Во что бы то ни стало оставит… Но почему у дяди Миколы такой хитрющий вид? Ах да! Ему же деньги нужны! Свою находку он хочет продать. Для того и в Москву привез. Но к отцу обращаться не хочет. Или хочет? Что-то Сашка не поняла.

Дядя Микола стал не очень внятно объяснять: дескать, Сергею Матвеевичу говорить боится, он ведь строгий — скажет, чтоб все было по закону, а если по закону, значит, малость какую получишь. С другой стороны, где их искать-то — покупателей кладов, может, все-таки отцу показать, пока не уехал?

Сашка прервала думку дяди Миколы на тему «не продешевить бы».

— А сколько ты хочешь за свой клад? — спросила она с трепетом. Вдруг охочий до денег дядя Микола объявит такую сумму, что придется отдать коробочку с крымской смесью.

— Шестьсот пятьдесят як край будэ.

— Ты, дядь Микол, загнул! — возмутилась Сашка. — Может, твой клад и дороже стоит, но это хищнические раскопки, а вся его история только с твоих слов. — Она припоминала все доводы, приводимые когда-то отцом в отношении подобных находок. — Нет доказательств, что он из раскопок Ольвии. Цена сразу падает. Резко! — уверенно напирала Сашка. — Отец увидит — сразу в Институт археологии сдать заставит. Тебе деньги-то дадут. Но знаешь сколько? Рублей восемьдесят. Не больше.

В нетерпеливом и сумасбродном желании завладеть коробочкой Сашка нарочно лукавила.

История клада действительно имеет огромное значение, когда возникают сомнения в подлинности находки. К тому, что она держала в руках, это не относилось. Подозрений в фальсификации вещей, привезенных дядей Миколой в Москву, быть не могло. Да и сумма в шестьсот пятьдесят рублей вряд ли покрыла бы расходы на их изготовление. Но Сашка сама не помнила, что говорила. Важно одно — оставить коробочку у себя. Она еще не знала, зачем ей это нужно… Но оставить, оставить себе! Это ее, и больше ничье! Она найдет деньги! Попросит у Глеба!

Она предложила триста, потом триста пятьдесят рублей, и заветная коробочка была продана. Сашка с облегчением спрятала за диванную подушку «Крымскую смесь», предварительно достав оттуда два предмета — белую бусину и стрелу.

— Дядь Микол, положи вот это в карман и за чаем покажи отцу. Я хочу знать, что это такое. Расскажи ему, где нашел, но про остальное молчи!

Сергей Матвеевич с интересом рассматривал древние вещицы. Игорь и Надя с обеих сторон заглядывали через плечо.

— Хорошие находки, Николай! Ведь твой дом на ольвийской земле стоит. Датировочной, безусловно, является вот эта бронзовая штучка. — Он поднял вверх стрелу, чтобы все видели. — Игорек, ну-ка, сообрази, что это!

Игорь взял стрелку и повертел в руках.

— Думаю, наконечник стрелы. Правда, затупленный очень.

— Ты присмотрись повнимательнее. Этот наконечник нельзя использовать в практических целях — в нем нет гнезда для древка.

— Вспомнил! — обрадовался Игорь. — Монета-стрелка!

— Молодец, сынок! Это древнейшее платежное средство. Денежные знаки появляются в Ольвии в середине шестого века до новой эры. Сначала — монеты-стрелки, а чуть позже чеканятся свои деньги — ольвийские дельфинчики, и хождение монет-стрелок сходит на нет. Так что находка твоя, Николай, датируется примерно этим временем. И монета-стрелка, и бусина пролежали в земле две с половиной тысячи лет.

Татьяна всплеснула руками:

— Это же двадцать пять веков!

— Кстати, есть основание, — увлеченно продолжал Сергей Матвеевич, — связывать происхождение монет-стрелок со скифами, которые были заинтересованы в торговле с соседями — причерноморскими греками — и способствовали проникновению монет-стрелок в Ольвию.

— Пап! А почему на бусине белый налет? — обратилась Сашка к отцу с таким виноватым тоном, что он посмотрел на дочь с недоумением:

— Это окислительная корка, дочка! От долгого лежания в земле бывает. Вон Николай, я вижу, ковырнул корочку напильником, и понятно сразу, что сделана бусина из стеклянной массы. Ей и название есть — египетский фаянс. А если бусина из янтаря, корка имеет буро-красный цвет.

Сашка перехватила оробелый взгляд дяди Миколы. Отныне их связывала тайна. Они даже не подозревали, насколько крепко!..

Бусины буро-красного цвета? Имеются в «Крымской смеси» и такие. Скорее бы уж наступила ночь и она осталась одна. Ей не терпится рассмотреть содержимое коробочки и насладиться теперь уже своим кладом. Ужасно стыдно перед отцом. Он никогда бы ее не понял! А может быть, и не простил!

— Николай, эти находки надо к нам в институт отнести. Во-первых, такой порядок. Во-вторых, нельзя держать дома вещи, взятые из земли, — примета плохая! Я оставлю телефон…


— Ну, ребята, расскажите! Я уж сто лет не слышала, а Глеб вообще ни разу! — приставала Альбинка. Она прижимала к груди ладошки, сложенные лодочкой, и умоляюще смотрела то на Игоря, то на Сашку.

Благодаря бабе Нате брат с сестрой знали неимоверное количество «казок» и могли подолгу рассказывать их одну за другой. «На языке оригинала», — смеялся Игорь.

Маленькими они с нетерпением ждали, когда баба Ната закончит домашние дела и придет в детскую со сказкой на сон грядущий. Ее репертуар делился на «душэвный» и «страшэнный» Из душевного особо любили «Сплячу красуню» и «Попелюшку» — «Золушку», значит. Страшилки баба Ната никогда не досказывала до конца. Ее интересовала «тилькы» та часть, где героя наказывают за непослушание или глупость. Счастливых финалов она не признавала, и дети долгое время были уверены, что Красная Шапочка и ее бабушка погибли безвозвратно.

Сашку не пришлось уговаривать. Она сделала какое-то неуловимое движение и стала вдруг похожа на бабу Нату. Говорила неторопливо, очень охотно, находя особый голос для каждого персонажа.

«…— Сходи-ко, доню, до бабуси, дознайся, як вона живэ-поживаэ, виднэсы йий пырижкив та горщик масла. И швыдко вэртайся! Якщо запизнышься — тэмно будэ.

— Нэ запизнюся!

Був чудовый литний дэнь, вэсэло спивалы пташкы, пурхалы мэтэлыки. Ничого нэ пидозрюючи, Чэрвона Шапочка нэкваплыво йшла скризь лис. А в тому лиси жив злый та голодный Вовк. Вин тыхэнько пидкрався до дивчинкы, та зразу зйисти нэ наважився. Лишэ усмихаючись якомога щиришэ, сказав:

— Здрастуй, билява дивчинко! А куды цэ ты йдэшь?

Чэрвона Шапочка щэ нэ знала, як цэ нэбэзпэчно зустритыся в лиси з Вовком…»

Сашка так искренне сопереживала Красной Шапочке, так горько-лукаво покачивала стриженой головкой, будто не в Строгановское готовилась поступать, а в Щукинское.

Глеб был в полном восторге от неожиданного представления и не сводил с Сашки влюбленных глаз.

«— Бабусю, чому у вас таки вэлыки очи? — дурашливо допытывалась она и уморительно таращила глаза.

— Щоб крашэ бачыты тэбэ, внучэнько!

— Бабусю, чому у вас таки вэлыки зубы?

— А цэ для того, щоб швыдшэ зйисты тэбэ, дурнэнька Чэрвона Шапочко!..»

Акт съедения Сашка разыграла с хохочущей Альбинкой.

Игорь переглянулся с Глебом, и они поняли друг друга без слов — здорово смотреть на любимых девчонок, когда им так весело! Ну пусть посмеются! Взросший на том же сказочном материале, что и сестра, он с удовольствием подхватил эстафету. Про волка так про волка!

«…— Посыдившы трохи за кущами, Вовк знов до козэнят! Пидишов до двэрэй и затяг наитоншим голосом:

— Козэнятка, дытинятка…

Козэнята нэ впизналы Вовчого голосу и видимкнулы двэри. Вовк вбиг у хатину и кынувся на бидолашних… Усих пойив! Уцылило тилькы однэ козэня, и тэ в пичь сховалося. Прыходыть Коза до хатынки — а там пустка…»