— Миссис Коллингвуд!

Обернувшись, она увидела сэра Персиваля Гора, который стоял позади нее вместе с очень высоким молодым человеком в белом фраке и белом галстуке.

— А, сэр Персиваль, — улыбнулась она и протянула гостям руку. — Очень рада, что вы смогли приехать. Я уже боялась, что вы предпочли моему дому другой на этой же самой улице.

Британский консул поцеловал Эмме руку.

— Та, другая, хозяйка дома на этой же самой улице — падающая звезда, не более того, — учтиво молвил дипломат. — Вы же, дорогая леди, по сравнению с ней настоящая луна: сияющая, восхитительная, имеющая свое постоянное место на небосклоне Сан-Франциско.

Эмма рассмеялась, взглянув на молодого человека, стоящего рядом с дипломатом.

— Вы явно льстите мне, сэр Персиваль, а я обожаю лесть.

— Позвольте мне представить вам еще одного гостя, которого я взял на себя смелость привезти с собой. Это мой кузен, виконт Мандевилль, сын маркиза Торнфилда.

Голубые глаза Редклифа не отрывались от Эммы, когда он целовал протянутую ему руку.

— Я прибыл в Калифорнию, чтобы посмотреть Дикий Запад, — сказал он, — но я не ожидал увидеть в этих краях столь элегантный дом, как ваш, и столь прекрасную особу, как вы, мадам. Совершенно очевидно, что мы, европейцы, имеем ошибочное представление об американском Западе. Я ожидал найти здесь американских ковбоев и индейцев, а вместо этого получил шампанское и настоящую Венеру.

— Надеюсь, вы не разочарованы, милорд? — улыбнулась Эмма и подумала: «Он восхитителен!»

— Отнюдь. Я уже видел и ковбоев, и индейцев. Они занятны, но как только элемент новизны исчезнет, они становятся скучны. Не могу представить, чтобы вы наскучили мне даже через тысячу лет.

«Ловко, — подумала она. — Явно пыль в глаза пускает, но все равно приятно слышать». Вслух же Эмма сказала:

— Мне следовало бы рассердиться на вас, сэр Персиваль, — произнесла она, не отводя взгляда от молодого англичанина. — Ведь если бы вы хоть словом обмолвились о том, что привезете с собой лорда Мандевилля, я смогла бы включить и его в placement[35]. И вот теперь у него нет заранее приготовленного места. Что англичанин подумает об американском гостеприимстве? Но вы, лорд Мандевилль, можете сесть рядом со мной. Я уж постараюсь как-нибудь втиснуть дополнительный стул. Таким образом, все почувствуют себя уязвленными, поскольку почетное место окажется предоставлено совершенному незнакомцу.

— Может быть, я незнакомец, миссис Коллингвуд, но я отнюдь не совершенный.

— Вот и замечательно. Стало быть, есть место для совершенства, а, по моему мнению, все молодые люди нуждаются в совершенствовании.

Мандевилль предложил ей руку.

— В таком случае, я, должно быть, чрезвычайно интересный человек, — сказал он.

— Так и есть, — подтвердила она.

Они пошли к большой лестнице. «А ведь он ухаживает за мной, — подумала Эмма. — Забавно! Тысячу лет никто всерьез не ухаживал за мной, потому что все знали, что это пустая трата времени. Конечно же, все это глупость! Он вдвое моложе меня, да и сама я никогда не смогла бы заинтересоваться другим мужчиной после смерти моего дорогого мужа. Но он очень красив. И даже немного похож на моего милого Арчера».


— Должно быть, это ужасно романтично — провести детство в Торнфилдском аббатстве, — говорила Эмма двадцать минут спустя, когда официанты подали консоме. Она втиснула лорда Мандевилля справа от себя, чем вызвала некоторое раздражение Феликса, который оказался теперь едва ли не на коленях у Зиты.

— Ну, если считать, что романтично зимой превращаться в сосульку, то да, несомненно, это было романтично, — сказал Редклиф. — В аббатстве не было практически никаких современных удобств, в том числе и водопровода, а кухни там имели такой же вид, как и в десятом веке, когда аббатство принадлежало еще церкви.

— Да, но это история! Не только монахов, но и вашей семьи. Если не ошибаюсь, аббатство принадлежит Мандевиллям со времен Генриха VIII?

— Да. Он передал и само аббатство, и его угодья моим предкам, когда в XVI веке отобрал себе все церковное имущество. Я…

— Она ис-счезла! — воскликнул Хуанито, подбежав к столу, за которым сидела Эмма.

— Кто?

— C-стар! П-полчаса на-зад она в-вышла из-за с-стола попудрить лицо, как она ска-казала, и с те-тех пор с-счезла!

— Но это невозможно!

— Я отыскал официанта, — сказал Арчер, прибежавший вместе с шурином. — Того самого, который передал Стар записку. Официант говорит, что ее принес какой-то «поднебесник».

— Какая записка? — воскликнула Эмма. — О чем вы говорите?

— Недавно Стар передали какое-то письмо. Хуанито говорит, что Стар заявила, будто бы это записка от Клары Флуд, но он считает, что она солгала. В общем, я вызвал полицию.

Кровь застыла в жилах у Эммы.

— Ты думаешь…

— Я не знаю, что и думать.

На других пяти столах разговор сам собою утих, и все гости повернулись к центральному столу.

— Я скажу вам, что я думаю, — сказал Хуанито, лицо которого пылало от гнева и страха. — Мою ж-жену по-похитили.

Глава восьмая

Его язык медленно лизал ее сосок. Грин Джейд была главной наложницей Крейна и самой великолепной из тридцати девяти имевшихся у него «певичек». Они, совершенно обнаженные, лежали сейчас на «драконовой», как называл ее Крейн, кровати. Занимавшая изрядную часть спальни, кровать эта была излюбленной темой разговоров в Чайнатауне. Крейн сам придумал и продумал ее до малейших деталей, после чего нанял троих — китайских резчиков по дереву, чтобы те вырезали изголовье — свившегося в клубок, злобного черно-золотого дракона, огромный хвост которого обвивал всю покрытую бельем постель. Фимиам из курительниц на треножниках, стоявших по обе стороны постели, освежал воздух. Крейн продолжал ласкать языком тело Грин Джейд. Когда пенис возбудился до полных восьми дюймов, Крейн лег на «певичку» из Кантона и вошел в нее.

— Кай Йи! — раздался чей-то крик, и в дверь забарабанили. — Кай Йи!

— Пошли к черту!

— Послание от Чарли Конга! Это чрезвычайно важно! Они захватили Стар Коллингвуд!

— Стар! — прошептал Крейн, выходя из Грин Джейд. Спрыгнув с «драконовой» кровати, он накинул ярко-красный шелковый халат и торопливо открыл дверь. Крейн увидел Ли Ванг Ю, который и сунул ему в руку письмо. В нем говорилось:


«Презренный сын тысячи шлюх!

Стар Коллингвуд у нас. Если хочешь, чтобы она осталась в живых, приходи в штаб тонги Хоп Синг, один и без оружия. Если пройдешь через наши испытания, тебе будет позволено увидеться с ней, и мы отпустим ее с миром. Но если же ты не подчинишься нашим требованиям, она умрет медленной смертью».


Подписи не было, только изображение змеи.

Крейн прочитал письмо, сложил его и закрыл глаза.

— Что это, Кай Йи? — спросила Грин Джейд, подойдя к нему и скользнув руками под халат. — Кто захватил Стар?

— Чарли Конг. Черт возьми, я и не подумал о Стар!

— И что они намерены с ней сделать? — Ее прохладные пальцы ласкали его живот.

— Убьют ее, если я не приду к ним. И конечно, если я к ним пойду, они убьют меня.

— Тогда ты не должен идти. Пускай убивают Стар — что тебе до нее?

Крейн прислонился к стене, прижавшись затылком к черному шелку, которым была обита спальня. В уголках его глаз выступили слезы.

— Она — все для меня, — прошептал он.


Исчезновение Стар вызвало переполох на приеме в особняке на Ноб-Хилл. Когда прибыла полиция, известие об исчезновении виновницы торжества уже распространилось по всему особняку, и вид капитана Тома Броудера из сан-францисской полиции вынудил нескольких наиболее нервных гостей покинуть торжество, хотя обед был в самом разгаре.

— Вы думаете, это дело рук Крейна Канга? — осведомился Броудер у Арчера в музыкальном салоне, куда они уединились, чтобы спокойно поговорить. — Вы думаете, он имеет еще достаточно власти над вашей сестрой, чтобы при помощи записки выманить ее из дома?

— Я абсолютно так не думаю, — сказала Эмма.

— Минутку, мама, — возразил Арчер. — Крейн все равно имеет к этому какое-то отношение. Он или не он послал записку — это другой вопрос. Но, капитан, я думаю, что ваши люди могли бы прочесать Чайнатаун.

— Согласен. И прежде всего мы отправимся на Грант-авеню, где живет Канг.

— Можно мне пойти с вами? — спросил Арчер.

— Разумеется, если хотите.

В комнату вошел полицейский.

— Извините, капитан, — сказал он, — но мы только что получили известие о том, что Джордж Коулман собрал на Кирни-стрит митинг Антикитайского общества. Они взбешены тем, что «поднебесники» похитили белую женщину.

— Если это именно так, — заметила Эмма.

Капитан Броудер нахмурился.

— От этого Коулмана могут быть неприятности. Я распоряжусь послать туда наряд полиции, чтобы наши парни проследили за ним. А пока что, мистер Коллингвуд, поедемте-ка в Чайнатаун.

Когда полицейские направились к выходу из комнаты, Арчер прошептал матери:

— Завтра утром в газете будет потрясающий материал на всю первую полосу.

— Арчер, как ты можешь! — воскликнула Эмма. — Ведь речь идет о твоей сестре!

— И сестра может стать новостью для газеты. Уж не думаешь ли ты отдать весь этот материал завтрашнему «Бюллетеню»? Нет, уж на этот раз мы утрем нос Слейду Доусону!

С этими словами он направился к двери. Эмма была потрясена его репортерским зудом почти так же, как она была потрясена исчезновением дочери.


Как только город облетело известие о том, что Стар Коллингвуд Лопес-и-Сепульведа похищена китайцами, давно копившаяся против «поднебесников» злоба разом выплеснулась наружу. На Кирни-стрит быстро собралась изрядная толпа, и хотя никого из этих людей не интересовала истинная сторона происшествия, но все возбужденно слушали одного из наиболее одиозных демагогов, который был известен своими антикитайскими настроениями и возглавлял полуподпольное Антикитайское общество.