Но Курбандурды, несмотря на строгий приказ, даже С места не двинулся. Худой, высокий, немного сутуловатый, он стоял и что-то взволнованно крутил в руках.

— А зачем я нужен родителям? Зачем?! — с обидой произнес Курбандурды. — И не бросил я их! Отец сам послал к тебе. «Иди, говорит, сынок, и ты на канал, Пусть, говорит, гремит слава Акибаевых.

— А я говорю, чтобы ты сейчас же уезжал домой! Слышишь? Сейчас же! — уже не на шутку рассердился Байрамгельды.

— Байрам-ага! — со слезами в голосе просил младший брат, — не прогоняй меня. Ну, пожалуйста! Я буду все делать. Буду обед варить, смазывать и заправлять машины и даже чистить тебе сапоги!

— Да нельзя же тебе!.. Ведь тебе и семнадцати нет еще!

— Ну, не прогоняй меня, Байрам-ага. Прошу тебя… — снова стал умолять младший.

— Ну, ладно. Разве от тебя отвяжешься? — махнул рукой Байрамгельды и тут же разрешил ему поработать вместо себя — Курбандурды уже тогда был механизатором высокого класса.


Из Хаузхана бригаду братьев перебросили на машинный капал, соединявший Каракум-реку с Мургабом. Тут надо было срочно копать русло и котлованы под насосные станции.

В железной печке гудело пламя. От нее исходил приятный жар, постепенно наполнявший вагончик, специально предназначенный для отдыха, гостей и обшей трапезы. Спальный домик стоял рядом.

Кроме членов бригады в вагончике находились начальник участка, светлолицый, легкий и быстрый в движениях красавец Атали Гуджиков, и только что прибывший из колхоза «Коммунист» Мургабского района двоюродный брат бригадира Джума Мамакулиев. Пили зеленый чай, неспеша вели беседу.

Общим вниманием завладел Джума — вечный шутник и балагур. Вот и сейчас, полузакрыв глаза, с блаженным видом, он в шутливом тоне говорил о себе.

— Вот вы спросите, зачем я приехал сюда? Скажу, откровенно: от людей стыдно стало. В колхозе на меня пальцем все показывали и говорили: «Вот смотрите на него, какой он здоровый — на нем пахать можно, а он в сельской больнице складом заведует, где хранятся клистерные банки, да посуда». Многие прямо в глаза заявляли: «Пошел бы ты, Джума, хоть на стройку, что ли, чтобы из тебя человека сделали! Ну, что ты тут завскладом сидишь? Везде рабочих рук не хватает…» Лопнуло мое терпение, братцы, все это выслушивать! Вот я и приехал к вам. Примите меня, и делайте из меня человека! Не будете делать, пойду в другое место, а своего добьюсь!

— Просьбу твою придется уважить. Но ведь тебя надо сперва обучить. Кому же поручить это? оглядывая бригаду, спросил Байрамгельды. — Ну, вот хотя бы вон тому, кто сидит в дальнем от тебя углу — Курбандурды.

Придя в восторг от такого доверия, Курбандурды потер руки и воскликнул:

— Ну, брат, только попадись в мои лапы!.. Век помнить будешь.

В ответ Джума лишь слабо ухмыльнулся.

— Послушай-ка, бригадир, — сказал он, сонно жмуря свои веселые добрые глаза. — А нет ли у тебя посерьезнее учителя? А? Этот ведь совсем еще мальчишка. Боюсь, угробит он меня.

— Если хочешь стать человеком, без жертв не обойтись, — пошутил Байрамгельды. — Так что… выбирай любое.

— Ну, ладно. Пойду на жертвы.

— Давно бы так, — одобрил Курбандурды. — А теперь пора в забой.

— Так сразу? — сделав недовольную мину, удивился Джума. — О стройке хоть немного рассказали бы… А в забой успеем.

— Попросим Атали. Расскажи нам, пожалуйста, — сказал Байрамгельды, обращаясь к начальнику участка. — У тебя это хорошо получается, да и знаешь все лучше, чем мы.

— Прежде всего, благодарю за доверие, — важно поклонился он на все стороны. — А теперь по существу. Нам нужно поднять воду на пятьдесят метров, чтобы подать ее в одно из Мургабских водохранилищ. А это, в свою очередь, необходимо для орошения земель Туркмен-Калинского и Иолотанского районов. Мы возьмем воду из Каракумского канала возле Захмета и пропустим ее по небольшому каналу, прорытому на юг. На отводном канале поставим три каменных здания для насосов.

После того, как все будет сделано, какой-нибудь гражданин, гуляя по городу Мары, взойдет на мургабский мост и скажет: «Ах, какой многоводный и прекрасный этот Мургаб!» И если вы ответите этому восторженному гражданину, что чаши мургабских водохранилищ сейчас пустуют, а вода, которую он видит в реке, течет не с горных вершин Парапамиза, а с ледников Памира, из Амударьи, он вряд ли вам поверит. Настолько все это ново, неожиданно и фантастично.

— Кстати говоря, — продолжал Гуджиков, — в разгар лета пустуют и чаши Тедженских водохранилищ. Обычно в это время на их дне очень ярко зеленеет молодой камыш. А Тедженка? Ее русло чуть ли не вровень с берегами наполнено водой. Вы спросите: откуда она? Оттуда же, из Амударьи! От Хаузханского водохранилища к Тедженке прорыт магистральный канал. Вот он-то и не дает ей иссякнуть.

— У меня все. Вопросы можно задавать устно и письменно, — на полном серьезе говорил Атали Гуджиков. — Вопросы есть? Нет вопросов! Благодарю за внимание!

На следующий день Джума вышел на работу я сразу убедился, что бульдозеристом стать не просто. Показывая как переключать рычаги, как нажимать ногой на тормоз, Курбандурды целый день держал его в кабине рядом с собой. От грохота мотора, резких толчков, тряски и пыли у Джумы всю ночь гудело в голове, болели глаза, ныла поясница. Он часто просыпался и тихонько стонал. Просыпался и Курбандурды.

— Что ты не спишь? — ласково спрашивал он брата и подходил к его кровати. — Тебе плохо?

— Ай, какой я дурак! — ворочаясь с боку на бок, тихо причитал Джума. — Куда же мне до вас! Я как тот старый осел, который решил угнаться за резвым конем. Все у меня болит, милый. Решительно все! Живого места нет. Только теперь я понял, как нелегко стать человеком. Ах, как нелегко!

— Не горюй, Джума, это только в самом начале так, — успокаивал его Курбандурды. — А сейчас мне на живот, я разотру тебе спину и поясницу.

Джума безропотно повиновался и терпел боль. После массажа он быстро засыпал. Но потом боль возобновлялась, и он снова начинал стонать. Зато уроки Курбандурды ему пошли — на пользу. Месяц спустя Джума работал уже самостоятельно, на многие годы связав свою жизнь с прославленной бригадой.

Когда земляные работы на машинном канале были закончены, механизаторы получили приказ перегнать бульдозеры на станцию Захмет, погрузиться там на платффчы и переехать на новый участок, в район Безмеина. Это было в январе 1964 года.

Дул сильный ветер, шел снег. До станции было километров семьдесят. В дороге бульдозер Байрамгельды неожиданно поломался: порвалась гусеница, вышла из строя муфта сцепления и — ни с того ни с сего забарахлила коробка передач. Бегенч, Курбандурды, Джума и Клычли Аширов не хотели оставлять бригадира одного. Они предлагали ему свою помощь, но он отверг ее и велел добираться до станции без него.

Надвигалась ночь. Ветер усилился. Гуще повалил снег. Байрамгельды включил переноску и принялся за починку гусеницы. Работать было трудно. Снег залеплял глаза, коченели руки. Байрамгельды чувствовал, как ледяной ветер прохватывает его насквозь. Он уже несколько раз залезал в кабину — здесь было тепло от работающего дизеля — согревался и снова выходил на дикий холод, в темень, в пургу.

И только глубокой ночью, выбиваясь из последних сил, чуть не падая от усталости, он закончил. Выспаться бы после этого, отдохнуть как следует… Но об этом и думать нечего! К утру надо было добраться до станции и поставить машину на платформу. За одну ночь его перевернуло так, что трудно было узнать: щеки втянуло, под глазами залегли синие тени, заметно проступили скулы. Его знобило, дышать было трудно. Байрамгельды не показывал виду, что болен, крепился, надеясь, что все пройдет само. И действительно, уже в дороге ему полегчало, а когда прибыли в Безмеин, то и совсем стало хорошо.

К сожалению, не все проходит бесследно. Пустив корни, болезнь как бы прячется до поры до времени, чтобы однажды заявить о себе неожиданно и грозно.

Механизаторы привезли со станции свои вагончики, технику и расположились вдоль трассы канала, в горной долине Копет-Дага. Отдохнув, вновь принялись за дело. Вскоре стало ясно, что лучше всех опять работают бригады Байрамгельды Курбана и Джумы Кичиева. Между ними разгорелось соревнование. Известность бригады Байрамгельды и самого бригадира пока ограничивалась только коллективом одного участка. Правда, газетчики уже не раз порывались написать о нем и его делах, но как ни бились, ничего из этого не выходило: Байрамгельды не любил рассказывать о себе. Его односложные ответы не могли послужить основой ни для очерка, ни для рассказа. Тогда они обращались к начальнику участка, но и он ничего, кроме двух трех цифр, не мог сообщить им.

И все-таки известность бригадира перешагнула пределы стройки. Тут, видимо, сработал тот удивительный закон, согласно которому алмаз не может затеряться и в золе. Не может потому, что начинает настойчиво заявлять о себе своими природными качествами. Мимо них не пройдешь равнодушно. Они заставляют, чтобы на них обратили внимание. Потому что цена их понятна каждому. И если бы не эти качества, кто знает, возможно, имя Байрамгельды так и затеряюсь бы среди двадцатитысячного отряда строителей канала.


7

Начальник Главка — невысокий лысеющий человек со смуглым лицом и черными масляными глазками — любил власть. Может, поэтому он так держался за свое служебное кресло и страшно трусил, когда чувствовал, что оно может из-под него уйти.

В свое время в числе некоторых специалистов-гидростроителей он получил высокий чин, изрядно вскруживший ему голову, сделался властным и заносчивым, хотя мало кто знал о том вкладе, который внес он в развитие гидротехники и мелиорации. Он считал, что и должность, и высокое положение дают ему право накричать на подчиненного, грубо оборвать его, стукнуть кулаком по столу.