Из дома-музея Аннамухаммед вернулся в гостиницу, где к тому времени уже собрались его земляки, так же, как и он, усталые и полные незабываемых впечатлений.

Недалеко от гостиницы, на крутом волжском берегу, так называемом Венце, к столетнему юбилею Владимира Ильича был выстроен Ленинский мемориал. Словно чайка белеет над Волгой среди огромного густого парка и алых цветочных клумб. Как бы приподнятый стройной колоннадой, он далеко виден со всех сторон.

Вот сюда, на Венец, вместе со своей делегацией и пришел Аннамухаммед на открытие Ленинского мемориала.

Просторный актовый зал с круто взлетающим амфитеатром кресел был заполнен до отказа. А внизу, на широкой, утопающей в живых цветах сцене, — президиум торжественного собрания. Медленно погасли люстры и в наступившей тишине начались выступления ораторов.

Когда слово предоставили Аннамухаммеду, он взял свою гильзу и взошел на трибуну. Поставив гильзу так, чтобы она была видна всему залу, он достал из кармана текст своей речи.

— На торжества по случаю столетия со дня рождения великого Ленина, — взволнованно начал Аннамухаммед, — меня послал комсомол солнечной Туркмении. Я — машинист мощного бульдозера, участник одной из величайших строек нашего времени — Каракумского канала имени Владимира Ильича Ленина. Его значение трудно переоценить. Наша земля богата солнцем. Ее необъятные просторы занимают миллионы гектаров плодороднейшей целины. Однако народная мудрость гласит: «Не земля родит, а вода». Поэтому каждым легко поймет нашу радость и наше счастье, если я скажу, что теперь мы имеем канал протяженностью в тысячу километров и на нем несколько искусственных морей. Воды Амударьи преобразили нашу землю. Недаром Каракумский канал имени Ленина народ называет рекой жизни, рекой изобилия.

Сейчас наша бригада, которую возглавляет Герой Социалистического Труда Байрамгельды Курбан, создает на канале Копетдагское море. Славный юбилей Ленина мы встретили ударным трудом.

Мои земляки велели мне передать, что они хорошо помнят и высоко ценят ленинскую заботу о развитии орошения в нашем крае и помощь вождя в суровые годы после победы Великого Октября. Мне велено сказать также, что каждый туркмен чтит Ленина, как родного отца и что они никогда не забудут этой помощи! В память об юбилее Ильича и как выражение безграничной к нему любви туркменского народа я привез сюда, на родину Ленина, вот эту гильзу с золотым песком со дна будущего моря.

После этих слов Аннамухаммед, как учил его Клычли Аширов, высоко вскинул над головой вспыхнувшую огнем в лучах юпитеров гильзу. В ответ по залу прокатилась бурная, долго не затихавшая волна аплодисментов.

— Наш подарок, — продолжал Аннамухаммед, — это частица нашей священной земли, нашей души. Это — торжественная клятва моего поколения в верности заветам Ленина, открывшего нам светлый путь к радостной жизни!

И снова — рукоплескания!

Передав гильзу в президиум, сияющий от радости и возбуждения, Аннамухаммед сошел с трибуны.

Весь следующий день он посвятил осмотру Ленинского мемориала и знакомству с многочисленными материалами открывшегося там филиала Центрального музея Ильича. Медленно, от документа к документу, от стенда к стенду, от снимка к снимку, проходил молодой строитель и внимательно вчитывался и вглядывался в них. И с каждым шагом, с каждым мгновением все ярче, яснее вставала перед ним жизнь, которую прожил вождь мирового пролетариата.

Перед взором Аннамухаммеда прошла и плеяда соратников Ленина, чьи славные имена остались навечно в памяти народной. Это — прославленные полководцы, деятели Коммунистической партии и Советского государства, до конца сохранившие верность идеалам коммунизма.

Буржуазная пресса называла Ленина кремлевским мечтателем. Да он и был великим мечтателем! Его планы и мечты о будущем страны Советов были грандиозны. И Ленин, как никто другой, твердо верил, что эти планы будут воплощены в жизнь, он верил в силу нового строя и в созидательную мощь народных масс.

В выставочном зале музея, освещенном сверху сквозь широкое окно, было многолюдно. Аннамухаммед уже многое увидел здесь, прочувствовал, продумал и собирался уходить, когда диктор объявил по радио, что сейчас прозвучит запись речи Владимира Ильича. Услышав это, Аннамухаммед застыл на месте. Вскоре на весь огромный зал раздался живой ленинский голос — высокий, с едва заметной картавинкой, голос великого вождя, оратора…

А теперь к Волге — решил Аннамухаммед. Пройдя под зданием мемориала, поднятым белой колоннадой, он увидел слева, на кирпичном цоколе, небольшой деревянный домик под железной крышей. Это был дом, в котором 22 апреля 1870 года родился Ленин. Пять окон дорогого каждому сердцу исторического дома глядели в глаза молодому посланцу Туркмении. Вокруг, в почетном карауле, застыли юные ленинцы.

Отсюда Аннамухаммед направился к волжскому откосу. По пути он обратил внимание на скульптурную группу на красном гранитном постаменте. В образе молодой спокойной женщины, присевшей на скамейку, была изображена Мария Александровна, а рядом, слегка наклонивший к ней кудрявую голову — ее сын, Володя Ульянов. Казалось, и мать и сын пришли сюда, чтобы немного отдохнуть и полюбоваться на вольные волжские просторы.

Подойдя к чугунному парапету, увидел Волгу и Аннамухаммед. Была она широкой, привольной, свободной ото льда. Медленно и величаво текли ее зеленовато-голубые воды, озаренные апрельским солнцем.

По крутому откосу, вдоль всего берега росли деревья, а чуть правее виднелся нарядный речной вокзал и причаленный к нему многопалубный белый красавец-теплоход. «Вот сюда, на берег Волги, — думал Аннамухаммед, — видимо, приходил когда-то юный Владимир Ульянов. И тоже, наверно, смотрел на волжскую ширь, на бурлаков, тянувших вдоль берега тяжелую баржу. Смотрел и мечтал о том, чтобы посвятить себя, свою жизнь борьбе за новый, справедливый мир на земле».


Бригада встретила Аннамухаммеда с большой радостью. Расспросам конца не было! Где был, что видел, с кем встречался, что пережил? Анна на рассказы не скупился, и бульдозеристы в свободное от вахты время каждый день узнавали что-нибудь новое о его поездке на родину Ильича.

— Хотите верьте, хотите — нет, а там в Ульяновске, — рассказывал Аннамухаммед, — мне все казалось, что вот-вот встречу живого Ленина. А когда в музее услышал его голос, так в это поверил еще больше.

— Выходит, недаром о нем сказал поэт: «Ленин и теперь живее всех живых», — произнес Байрамгельды.

— Ну, а мой наказ ты выполнил? — спросил Клычли. — Показал ли нашу гильзу, как я просил?

— Все сделал так, Клычли-ага, как ты велел, — ответил Аннамухаммед, весело улыбаясь.

— И что же?

— Когда я поднял гильзу над собой, грянули такие аплодисменты, что я едва устоял на трибуне. Будто ветром толкнуло меня.

— Этого я и ожидал, — с гордостью молвил Клычли. — Такую гильзу можно показывать всему миру.

В напряженном труде, в постоянных заботах проходили дни строителей водохранилища.

И вот наступил день, когда из бригады ушел Аннамухаммед Клычдурдыев: руководители строительно-монтажного управления поставили его во главе только что созданной молодежной бригады бульдозеристов.

Перед тем как расстаться, Анна и Байрамгельды вспоминали прожитые годы, добрые дела, радости и огорчения.

— Вот мы и в чинах уравнялись! — пошутил Байрамгельды. — Рад за тебя. Желаю успеха!

— И все-таки расставаться грустно, — признался Аннамухаммед. — Привык, как к родной семье.

— Ничего. Теперь привыкай к роли бригадира, — напутствовал Байрамгельды.

— Спасибо, мастер, за все спасибо, — с чувством сказал Аннамухаммед, пожимая руку бригадира, — за дружбу спасибо, за опыт, за добрую выучку. Хотел бы я, дорогой учитель, во всем быть похожим на тебя.


20.

…Шел тринадцатый год с той поры, как бригада Байрамгельды приехала в долину Копетдага и строила водохранилище, изо дня в день наращивая золотую подкову плотины. Половину этого срока механизаторы прожили за сотни километров от родных очагов в долгой разлуке с семьями. И хотя каждый из них давно уже свыкся с нелегким кочевым бытом, строгим распорядком в бригаде и необходимостью уезжать и приезжать сюда снова и снова, каждый понимал: пора бы к семье! Домой.

Понимали это и в Главке. И наконец, решили: вернуть бригаду Байрамгельды Курбана в долину Мургаба, где предстояло ей строить закрытый дренаж для отвода с полей грунтовых горько-соленых вод.

Первым эту новость узнал бригадир и сообщил ее своим товарищам. Восприняли они ее спокойно, без возгласов восторга и ликования. И все же каждый рад был решению начальства. Правильно. Пора по домам.

До погрузки техники и отъезда оставалась еще неделя. Механизаторы написали об этом родным. О скором своем возвращении сообщил и Байрамгельды. Все были уверены, что эта новость будет родственникам приятна и они будут готовиться к встрече.

Какое-то странное беспокойство овладело бригадиром в эти дни. Плохо спал. Просыпался на заре. Выходил из вагончика и подолгу смотрел на пространство воды между подножьем горы и плотиной и прислушивался к доносившемуся оттуда знакомому рокоту бульдозеров. Рассвет медленно разгорался, озаряя яркую бархатную зелень на складчатых склонах гор, от которых одно за другим отрывалось тонкое прозрачно-белое облако и медленно уплывало к северу над тихой бирюзовой гладью воды. Это зрелище было неповторимым, и Байрамгельды мог любоваться нм без конца.

Несколько раз в одиночку он спускался на верхний откос плотины. И здесь, стоя у самого уреза воды, прислушивался к ровному шуму набегающих волн. Волны были небольшие, но они упорно — одна за другой — бежали к его ногам. Добежав до берега, они словно кланялись ему или благодарили за свое рождение и предоставленный в их распоряжение сверкающий солнцем вольный простор. Эти волны как бы утверждали его в мысли, что шуметь и разгуливать им вечно, даже тогда, когда и его не будет на свете. С каждым своим наплеском, набегом они все больше убеждали его в несокрушимой прочности дела, которому отдал он столько сил и времени! И страх смерти, испытанный им однажды глухой осенней ночью, давно уже отступил куда-то далеко-далеко, как будто ее и не было никогда и никогда не будет. Главное, ради чего он жил, сделано. Он уходит, оставляя море, а это, безусловно, сильнее смерти и забвения.