Прежде всего надо составить схему генерального плана будущей стройки. В нем необходимо убедительно, с помощью неотразимых аргументов показать, что данная стройка нужна, как воздух. Ну, скажем, для развития орошаемого земледелия или улучшения водоснабжения новых населенных пунктов. Затем в генеральном плане даются конструктивные очертания самого объекта, его примерная стоимость и сроки окупаемости. После этого схему генерального плана нужно предоставить на обсуждение двух министерств, водного и сельского хозяйства. Если коллегии этих министерств план одобрят, объект включается в народнохозяйственный план республики. Только после этого составляется технический проект. Здесь уже все должно быть расписано детально: сколько потребуется техники, транспорта, строительных материалов. Будут указаны объемы земляных и бетонных работ, число обслуживающих рабочих и специалистов.

Ясно, что для стройки потребуется земельный участок. Технический проект дает право ходатайствовать перед советскими органами об отводе земли для будущей стройки. Если стоимость ее не превышает пяти миллионов рублей, проект утверждается местными органами, если выше — в Москве, в Министерстве водного хозяйства и Госстрое СССР. Здесь проект рассматривает группа экспертов: одни занимаются водовыпусками, другие — плотиной, организацией строительства, сметами. Все эксперты, как правило, люди с большем опитом и зорко следят за грамотностью проекта, его расчетами. Указывая на те или иные недостатки, они могут внести и свои поправки. После этого Госплан открывает стройке финансирование в определяет ее директора. А дирекция стройки размещает заказы на технику, оборудование и материалы, осуществляет технический контроль, прием и оплату проделанной работы.

Когда технический проект утвержден, начинается третья стадия — выдача рабочих чертежей.

В этом рассказе, как видите, все предельно просто и легко. В жизни так не бывает. Почти по каждому проекту возникает столько горячил споров, разногласий, столько словесных перепалок, хотя и говорят, что в споре рождается истина, однако чтобы выдержать и победить в нем, нужен железный характер. Словом, как сказал один журналист, создание проекта — дело нервоемкое. Я уже не говорю о том, что инженер-гидротехник должен глубоко знать все самое главное по многим смежным наукам, таким, как сейсмология, геология, экономика, гидрогеология. Он должен быть осторожным и знать наперед: нанесет ли его создание ущерба природе?

Когда технический проект Копетдагского водохранилища был готов, Ольга Степановна Лавроненко выехала в Москву на его защиту. Надо ли говорить о том, как волновалась она, ожидая встречи со столичными экспертами, и их строгие, бескомпромиссные суждения о своем новом детище.

Рассмотрением ее проекта занялись сразу в двух министерствах: водного и сельского хозяйства. Его обсуждали более десяти авторитетных специалистов. Только по плотине нужно было получить четыре положительных заключения.

Особых споров проект не вызвал, если не считать одну из важнейших его частей: земляной откос плотины. Главный мелиоратор Министерства сельского хозяйства СССР ничего не имел против него как объекта, улучшающего водоснабжение западных районов Туркмении. Однако его насторожило и даже слегка шокировало решение самого главного сооружения — плотины. Она, именно она, по его мнению и была Ахиллесовой пятой проекта! И это говорил Ермолай Амосович Кальниш. Инженер, которого нельзя даже заподозрить в недостатке опыта или знаний. На долгом своем веку он повидал немало изящных красавиц-плотин, надежно работающих многие годы. Но их откосы были покрыты бетонными плитами.

— А у вас гора грунта против двухметровых волн, — холодно сказал главный мелиоратор и строго Езглянул на свою собеседницу. — И если такую плотину смоет, о каком повышении водообеспеченности можно говорить?

— Но у нас есть плотины, которые уже простояли десять лет и с ними ничего не случилось, — мягко возразила Лавроненко. — К тому же земляной откос по сравнению с бетонным намного дешевле. Ведь для того, чтобы выложить его плитами, нужно построить завод, привлечь рабочую силу. Подсчеты показывают, что для покрытия откоса потребуется триста пятьдесят тысяч кубометров бетонных плит! Во что же тогда обойдется стройка?

— Дорого да мило, мой друг, — бросил Ермолай Амосович, приглаживая седые волосы. — Я — стреляный воробей и меня на мякине не проведешь!

— Помилуйте, но я и не собираюсь вас проводить, Я говорю лишь об опыте…

— А разве у меня его нет? — перебил он Лавроненко, горько усмехаясь. — Всю жизнь я имею дело с бетоном и только бетоном и знаю, что это такое. Прежде всего, это изумительная прочность! А если взять эстетику? Вы представляете себе откос, выложенный бетонными плитами? Это же красотища! В любую, даже самую бешеную погоду, волна не бьется о плиты. Она раскатывается по ним.

— Но и на наших плотинах откосы красивые, плавные, — уверенно заявила Ольга Степановна.

— Возможно. Не спорю, — миролюбиво согласился Кальпиш и в его острых карих глазах мелькнула какая-то важная мысль. — Вот вы сказали, что ваши плотины простояли десять лет. Ну, и что? А была ли на них за это время расчетная волна, которая может появиться лишь раз в 20–50 лет? Нет? Не была? Вот то-то и оно!

Ермолай Амосович о чем-то задумался, а когда заговорил снова, в его голосе послышались сожаление и едкая ирония.

— А теперь скажите-ка вот что, — начал он тихо и вкрадчиво. — Как же вы собираетесь намывать плотину из грунта, где порядочного материала-то — песка — всего десять процентов, а все остальное — барханная пыль и тридцать процентов глины? Да ведь и глина уйдет обратно, в карьер. Следовательно, плотина станет намного дороже. Это бы еще ничего! Но наберет ли она необходимую прочность, если мелкие, пылеватые пески при наличии воды становятся плывунами? Как же вы сформируете тело плотины из таких ненадежных грунтов?

Главный мелиоратор склонил над столом голову и, не глядя на собеседницу, сказал!

— Мне очень жаль, Ольга Степановна, если мой доводы вас не убедили. Я, конечно, знаю, что у вас не Ассуан. Высота напора воды всего каких-нибудь пятнадцать метров. Но потеря даже такого напора может привести к катастрофе и лишить западную часть Туркмении воды.

Короче говоря, Кальниш отверг это решение и завизировать проект отказался.

Бледная, с растерянным лицом, Ольга Степановна вышла из кабинета главного мелиоратора и постояла несколько минут в коридоре, чтобы немного успокоиться.

«Куда же теперь? — думала она. — Неужели никто так и не поймет ее правоты?»

После этого ее принял начальник управления орошаемого земледелия Алатырцев. Разговор длился не больше тридцати минут. Выслушав доклад Лавроненко, он завизировал проект водохранилища. Без задержки подписал его и заместитель министра водного хозяйства.

Но радоваться было рано.

По своему рангу эксперты Госстроя СССР считаются выше специалистов Минводхоза и наделены правом в любое время потребовать от него уже утвержденный проект на повторную, так называемую выборочную проверку.

Ермолай Амосович, узнав, что проект Копетдагского водохранилища утвержден без его визы, был страшно разгневан: «Значит, мне уже не доверяют, — думал он с горечью и возмущением. — Выходит, я как опытный и принципиальный эксперт уже не нужен. Но я не потерплю этого! Я ещё в силах постоять за себя и свой авторитет».

И Кальниш решил действовать. В письменном заявлении он обратил внимание на «несуразную» конструкцию Копетдагской плотины специалистов Главного управления экспертизы Госстроя СССР. И это Управление, пользуясь своим правом, потребовало от Министерства водного хозяйства СССР прислать проект Копетдагского водохранилища на повторную экспертизу выборочного контроля.

Ольга Степановна и Майя Васильевна опять вылетели в столицу. Все повторилось сначала. Опять волнения и бесконечные хождения по кабинетам и коридорам разных ведомств. Опять неумолимые эксперты не дают согласия на то, чтобы плотина имела земляной откос, а ее намыв они по-прежнему считают «на пределе возможного». Что это такое? А вот что. Намывать, мол, плотину вы можете. Пожалуйста, намывайте. Но помните: если что-нибудь с нею случится, ответите вы, проектировщики. Поскольку мы вас предупредили: намыв на пределе возможного. Почему же вы не вняли этому?

Усталые и раздраженные, Лавроненко и Казимова возвратились в гостиницу. Часа полтора-два они молчали Потом, когда «пришли в себя», между ними снова начался разговор, очень похожий на тот, что был вчера или позавчера.

— Но как же все-таки убедить нам москвичей, что мы правы? — первой заговорила Ольга Степановна.

— Ты все еще надеешься их убедить? — с легкой усмешкой произнесла Майя Васильевна. — Лично я такой возможности не вижу.

— А я вижу! — сказала Лавроненко решительно.

— И каким же это образом? — с интересом спросила Казимова. Боевой вид подруги какую-то надежду вселил и в нее.

— А вот таким, — повернувшись от зеркала и все еще поправляя волосы, сказала Ольга Степановна. — Надо сомнениям московских специалистов противопоставить веские аргументы не только об опыте уже построенных в Туркмении плотин, но и по Копетдагскому водохранилищу. Надо на этом объекте провести глубокие научные исследования по всем спорным вопросам и добыть новые, обоснованные научно доказательства нашей правоты.

— Твоя идея, голубушка, мне нравится, — тепло сказала Казимова. — Но вряд ли она осуществима. Ведь для того, чтобы производить обследование, надо открыть стройку. А кто же нам выдаст такой солидный аванс доверия?

— Но кто-то должен, в конце концов, поверить нам! — почти с отчаянием произнесла Ольга Степановна и опустилась в кресло.

Женщины долго молчали.

И тут совершенно неожиданно Майю Васильевну Казимову осенила идея: позвонить Борису Андреевичу Пылкину и попросить у него поддержки. Имя этого ученого широко было известно во всем мире. Это — академик, член Международной комиссии по большим плотинам. Словом, корифей!