После слов бригадира его товарищи поднялись о мест и подошли к окну — да, действительно, море рождается!


8.

По мере того, как подымалась плотина и все привольнее разливалась вода в необъятной чаще водохранилища, интерес механизаторов к стройке становился все острее. А когда разнесся слух, что большой группе создателей проекта Копетдагской плотины присвоены звания лауреатов Государственной премии, они почувствовали себя настоящими творцами истории.

— Что же получается? — как-то сидя за обедом, проворчал Курбанклыч Шириев, широкобровый, коренастый богатырь. — Нашу стройку все хвалят, знаменитой называют, а в чем ее знаменитость, у кого ни спроси, ничего толком не добьешься. Вот хотя бы вас спросить, — метнул он взгляд на своих товарищей. — За что людям дали звание лауреата? Уверен, и вы не знаете. От родственников стыдно! Они тоже обо всем знать хотят. Приедешь домой, вопросами засыпают: что делаешь, для чего, что за плотина, какая она? А ты сидишь и молчишь, как рыба — ни на один вопрос ответить не можешь.

— Курбанклыч прав, друзья, — поддержал Шириева обычно сдержанный в своих чувствах Оразгельды Овезмурадов. — День и ночь копаемся здесь, а дальше своего носа ничего не знаем. Это позор, я считаю!

— Надо бы пригласить начальника участка, — обратился к бригадиру Клычли Аширов. — Пусть придет и обо всем расскажет. Кстати, ему ведь тоже дали лауреата.

— Я уже просил Атали, — сказал Байрамгельды. — Он обещал заглянуть, но что-то не появляется. Занят, наверно.

Прошло недели две после этого разговора, и в бригаду Байрамгельды, как всегда неожиданно, нагрянул Атали Гуджиков — добродушный, веселый и торопливый.

— Я, ребята, есть хочу, — признался он, усаживаясь на кошме в круг механизаторов. — Дайте что-нибудь, хоть… чаю с хлебом!

— Мы тебе не чаю и не что-нибудь, а жареного барашка дадим, — сказал Байрамгельды. — Есть у нас и суп, шурпа отменная. Кушай на здоровье!

— Вот это здорово! — искренно удивился Атали, принимаясь за еду. — Право, я не думал, что вы так вкусно угощаете. Давно бы приехал к вам!

Когда начальник участка принялся за зеленый чай, Байрамгельды от имени бригады торжественно поздравил Гуджикова с высоким званием лауреата.

— Я желаю тебе, — сказал бригадир, — чтобы ты получил еще много-много самых почетных наград а званий! А главное — чтобы ты всегда был вот таким: здоровым и веселым!

К поздравлению бригадира присоединились и остальные. И смущенный Атали, пожимая протянутые к нему руки, поворачивался то в одну, то в другую сторону.

После того, как шум поздравлений поутих, Клычли Аширов сказал Гуджикову!

— А теперь, Атали, ответь на наши вопросы. Скажи, дорогой, за что же дали вам такое высокое звание? Ведь даром его не дают.

— Нет, не дают, — качнув головой, усмехнулся Атали. — Дело в том, что наша плотина во многом оригинальна, нова. Эти новшества оказались настолько ценными, что несколько проектировщиков, наряду со званием лауреата, получили и авторские свидетельства, которые, как правило, выдаются лишь за особо важные научные открытия и изобретения. Словом, Копетдагская плотина так крепка и устойчива, что не боится ни волн, ни землетрясений. Да и стоит она миллиона на два меньше, чем плотины обычных решений.

Улучив паузу в рассказе Гуджикова, Клычли Аширов молвил:

— Как я понял, Атали, у нашей плотины не один, а несколько авторов. Кто они?

— Да. Это так. Один из них — москвич, автор многих учебников для технических вузов, крупный ученый Давид Лазаревич Меларут. В этой же группе лауреатов — начальник нашего строительно-монтажного управления Аннамурад Аннакурбанов. Его-то, я надеюсь, вы знаете. Сколько уж лет на канале! Грамотный, инициативный инженер.

— Аннамурада мы знаем, — с какой-то особой теплотой произнес Байрамгельды, вспомнивший, вероятно, свою первую встречу с ним на канале, в районе Душака.

— А Хайтли Акмурадова знаете? — спросил Атали.

— Нет, его не знаем, — за всех ответил бригадир. — Кто такой?

— Это ученый, преподаватель нашего сельхозинститута.

— И тоже — лауреат?

— Да. И ему дали это звание.

Атали отпил несколько глотков чаю и сказал:

— И все же главную роль в создании плотины сыграли женщины: Ольга Степановна Лавроненко и Майя Васильевна Казимова. Обе из института «Туркменгипроводхоз».

— Женщины?!

— Авторы проекта плотины?

— И водохранилища!

— Ты шутишь, Атали! — недоверчиво поглядывал на начальника участка, говорили механизаторы.

— Нет, друзья, не шучу, — возразил Гуджиков. — очему же женщина не может быть автором проекта? Что тут особенного?

— Да как это что особенного? — вдруг с полемическим задором воскликнул Курбанклыч Шириев. — Разве это женское дело, плотина? А вдруг ошибешься? Плотина-то миллионы стоит. Нет, как ни говори, а смелость тут большая нужна. Мужская смелость!

— Правильно, смелость нужна, — согласился Атали, весело блеснув глазами. — От кого-то я слыхал, что самый храбрый мужчина — это… женщина. Не верите? Но в жизни так бывает… Кстати, чему удивляетесь вы, уже не раз удивлялись другие, в том числе и зарубежные специалисты.

— И даже зарубежные? Это интересно. Расскажи-ка нам и об этом, Атали, — попросил Клычли Аширов.

— Пожалуйста. Приехали как-то к нам гидротехники из Чехословакии. Человек десять. Должен сказать, что их очень интересовали проекты плотин, построенных в нашей республике. А происходила эта встреча в институте «Туркменгипроводхоз». Когда мы все расселись вокруг стола, стоявшего посредине кабинета, директор института Мосес Михайлович Саркисов, нажал клавиш на аппарате селекторной связи и сказал:

— Саркисов.

Ему тут же ответила женщина:

— Гуцало слушает вас.

— Фаина Ивановна, зайдите, пожалуйста, ко мне.

Когда она зашла в кабинет и села отдельно на стул, стоявший возле стены, Саркисов представил ее гостям:

— Фаина Ивановна Гуцало, руководитель проектной группы и автор проекта самой крупной в Средней Азии плотины Хаузханского водохранилища.

Фаина Ивановна женщина была серьезная, я бы сказал даже строгая, но симпатичная. Она рассказала о Хаузханской плотине, протянувшейся более чем на тридцать километров и искусственном море емкостью полтора миллиарда кубометров влаги. Гости выслушали ее с большим вниманием. А руководитель чехословацкой делегации прямо глазами в нее впился: каждое слово ее ловил с жадностью.

После того, как Фаина Ивановна вышла, директор института вызвал к себе одну за другой Розу Яковлевну Нагиеву, Майю Васильевну Казимову и Ольгу Степановну Лавроненко. Все они в порядке очередности — очень подробно поведали гостям о своих проектах плотин и крупных гидротехнических сооружений. Но тут я заметил одну вещь: когда в кабинет Саркисова вошла третья по счету проектировщица, на лицах зарубежных специалистов появилось то ли недоумение, то ли недоверие, то ли разочарование.

Когда же все женщины-инженеры были выслушаны, слова попросил руководитель делегации, человек уже немолодой, но и не старый. Говорил он с заметным акцентом:

Обращаясь к Саркисову, он сказал:

— Вы знаете, я весьма удивлен. Почему это так: что ни плотина — бежит жёнка, что ни объект — опять жёнка? У вас, что? Все инженеры жёнки? А где же мужчины? Разве они ничего не проектируют?

В ответ все заулыбались.

— Нет, не проектируют, — серьезно ответил директор института.

— Но почему же?..

— Не знаю, насколько я прав, — сказал Саркисов, — но мне кажется, что создание проектов огромных плотин и гидросооружений — дело необычное и потому очень нравится нашим женщинам. А мужчин, по-моему, больше устраивает работа в поле — изыскания, исследования. В этом ведь тоже немало и поэзии, и романтики…

— Я понимаю. Все это так. Но плотины — это же не шутка! — вдруг с жаром заговорил гость. — Это ведь деньги… Да. Деньги! Тут нужен характер мужчины!.. Вы согласны со мной?

— Да, конечно, — ответил директор. — Хочу как раз заметить, что наши женщины-проектировщицы обладают этим в полной мере. Есть у них и мужской стиль, и мужской характер, которые проявляются у них в процессе творчества, воплощения готового проекта. Они же ведут и авторский надзор за стройкой. А это, как известно, тоже требует немалой твердости. Кроме этого, есть у них опыт и специальное образование. Но если нужен совет, помощь, мы не стоим в стороне, помогаем.

— Ясно. Теперь я вижу, что вашим жёнкам можно доверять вполне, — весело заявил руководитель зарубежной делегации.

Слушая рассказ начальника участка, никто из бригады Байрамгельды даже не пошевелился: все, о чем он говорил, они слышали впервые.

— А я думаю так, — продолжал Гуджиков, — кто бы ни составлял проект, мужчина или женщина, ответственность тут большая. Любой промах, ошибка в проекте или в ходе самого строительства ничего хорошего не сулят.

Старожилы Марыйской области до сих пор вспоминают о немецком инженере Иосифе Ивановиче Краузе, которому еще до революции было поручено запроектировать плотину на реке Мургаб. Место для нее Иосиф Краузе выбрал там, где лет восемьсот назад была плотина, построенная по приказу султана Санджара — Султанбент. Роковая ошибка немца состояла в том, что он недостаточно прочно соединил тело плотины с ее основанием, то есть не замочил и не уплотнил как следует грунты. В результате бурный паводок, начавшийся весной на Мургабе, разрушил плотину. Краузе не перенес позора и застрелился. Там же на берегу реки он и похоронен.

Мой рассказ о женщинах проектного института будет неполным, если я не скажу о работе других его сотрудниц. Хотя они и не творцы проектов современных плотин, но и они совершают смелый повседневный подвиг. Многие из них возглавляют группы по проектированию крупных и сложных гидротехнических сооружений. А разве легко, скажем, определить объемы работ и их стоимость на Каракумском канале — на этой реке длиною в тысячу с лишним километров, где больше сотни разных шлюзов, дюкеров, акведуков и быстротоков? И здесь нужны: колоссальный труд, смелость и твердость характера.