Разумеется, сослуживцы хорошо знали о крутом нраве начальника и не испытывали особенного удовольствия, если он вызывал их на беседу в свой кабинет, даже в том случае, если эта беседа заканчивалась мирно.

Именно с таким чувством шел на его вызов начальник отдела кадров Главка Ата Солтанлиев.

— Нашему коллективу, — сухим официальным тоном сказал Солтанлиеву начальник главного управления, — предоставлена возможность выдвинуть одного рабочего кандидатом в депутаты Верховного Совета страны. Поэтому срочно запросите из трестов подробные характеристики на представителей четырех профессий: плотника, крановщика, монтажника и бульдозериста, Только учтите: это должны быть люди самые достойные, передовики и не старше тридцати — тридцати двух лет.

Дня через два все характеристики были уже в Главке. И каждый, на кого они были присланы, видимо, заслуживал высокой чести быть выдвинутым кандидатом в депутаты. И все же предпочтение было отдано одному: бульдозеристу Байрамгельды Курбану.

На первый взгляд, ничего особенного в его характеристике не было. Только цифры и факты. Но они-то я раскрывали трудовую доблесть знатного механизатора, его беззаветную любовь к делу, строгий характер ж душевную щедрость.

Через несколько дней оттуда позвонили:

— Вы не скажете нам, как правильно пишется фамилия вашего бульдозериста? — спросил приятный женский голос. — Судя по документам, оно пишется по-разному. Уточните, пожалуйста.

Начальник Главка пообещал, конечно, все выяснить и доложить.

Повесив трубку, он вызвал Ата Солтанлиева, и, глядя ему в лицо глазами, от которых кровь останавливается в жилах, сказал:

— Почему вы не проверили как следует документы? Ведь это ваш долг!

— Все проверил, как надо, — ответил Солтанлиев. — В конце концов вины с себя я не снимаю. Но почему вы не хотите спросить с управляющего трестом? Ведь это он подписывал характеристику…

— Прошу не указывать! — закричал начальник Главка. — Запомните: я разгильдяйство не потерплю!

После того, как Солтанлиев ушел, начальник Главка малость поразмышлял и сам позвонил в директивный орган.

— Прошу извинения, — произнес он с подчеркнутой почтительностью. — К сожалению, ничего толком относительно бульдозериста выяснить не удалось. Может, заменим его другим. Найдем еще… У нас их много.

— Нет, благодарю вас. Замены никакой не надо, — ответил по-прежнему вежливо уже знакомый женский голос. — Мы посоветовались здесь и решили: фамилия будет писаться так, как она записана в паспорте, поскольку паспорт — это основной документ каждого гражданина нашей страны.

Начальник Глазка повесил трубку и подумал: «До чего же все просто!»

Ата Солтанлиев ни разу не видел Байрамгельды, поэтому решил пригласить его в управление.

На следующее утро в кабинет начальника отдела кадров вошел молодой рослый парень в мерном бушлате, теплой шапке, в сапогах. Лицо продолговатое, очень смуглое, крепкий боксерский подбородок, крупные губы, нос, большие глаза.

— Мне товарища Солтанлиева, — сказал вошедший. — Я с канала, Байрамгельды Курбан.

— Берите стул и садитесь к столу, — пригласил Солтанлиев бригадира. — Так вот вы какой Байрамгельды Курбан! — откровенно любуясь гостем, весело сказал начальник отдела кадров. — Хочу сказать вам по секрету, что вы будете выдвинуты от коллектива строителей канала кандидатом в депутаты Верховного Совета СССР.

— Спасибо, Ата-ага, за доверие. Для меня это большая честь.

— А теперь скажи: как это с фамилией-то получилось? Почему она пишется по-разному? Я проморгал эту неточность в фамилии и мне влетело от начальства.

— Сам не знаю, как это вышло, — положа руку на сердце, признался Байрамгельды. — Но я уже крепко пострадал из-за нее: в институт не приняли… Прямо беда какая-то!..

— Мог бы пострадать и на этот раз, но все обошлось.

Они встали. Постояли немного друг против друга: один коренастый, плотный, другой — высокий и крепкий, как богатырь. Пожали на прощанье руки и расстались тепло, как братья.

За время депутатства популярность Байрамгельды выросла еще больше. И не столько за счет выступлений на разных совещаниях, конференциях и съездах, сколько за счет напряженной ударной работы и внимания людей, проявленного к нему в то время.

В его бригадный вагончик на трассе канала часто наведывались гости. Это были крупные специалисты в области гидротехники, ученые, партийные и государственные деятели, журналисты, зарубежные гости. И каждого, кто приезжал сюда, интересовал успех бригады. Каким это образом только ей одной удается каждый месяц давать не меньше трех норм? В то время, как грозный ее соперник — бригада Джумы Кичиева дает не больше двух.

— В чем дело? — спрашивали гости. — Может, тут есть какая-то тайна, о которой не знают другие?

— Никаких тайн у нас нет, — отвечал на это Байрамельды Курбан. — Наш успех, как любит писать газетчики, состоит из целого ряда слагаемых.

Разве для кого-нибудь секрет, что каждая машина любит уход? Это известно всем. Через каждые два дня мы проводим профилактику: надо что-то подтянуть, смазать, что-то почистить, заменить. В определенный срок проводим ремонт. Разве это недоступно другим?

Дело тут в другом. Знаю, что каждый механизатор хотел бы, чтобы машина у него была в хорошем рабочем состоянии. Но все ли стремятся к этому? Если захотел чего-то добиться то не жалей труда по уходу за своей машиной.

Успех бригады зависит, конечно, и от профессионального мастерства. В этом отношении каждый механизатор нашей бригады достиг такого совершенства, что может поспорить с любым, кто не побоится бросить нам вызов.

А разве не важна дисциплина?

В нашей работе нас выручает также и то, что каждый имеет по четыре-пять рабочих профессий. Если нужно, скажем, сварить какую-то деталь, мы не ждем, когда приедут ремонтники и окажут нам добрую услугу — все делаем сами. Не скрою: ко мне как к депутату особое внимание. Часто заезжает механик участка и спрашивает: не нужны ли запасные части? Ясно: они нужны всегда. Но я беру лишь в тех случаях, когда ими обеспечены другие, и, в первую очередь, мой соперник бригадир Джума Кичиев. Если он будет нуждаться в них, а я — нет, какой же это соперник и какое же это соревнование! Ведь тогда он вынужден простаивать и бегать по трассе в поисках запасных частей.

Как бригадир я хорошо знаю, сколько мы перемещаем грунта за каждый месяц. И вот однажды — это было на машинном канале — прорабу показалось, что наши показатели слишком высоки и решил, как говорится, срезать их. Ясно, что он бил по нашему карману, а главное, был несправедлив. Пришлось пригласить геодезиста, чтобы произвели точный замер перемешанного грунта. Геодезист подтвердил нашу правоту, и заработанные деньги мы получили сполна, Это еще больше укрепило авторитет бригады.

Еще до окончания земляных работ на участке Каракумского капала Ашхабад — Геок-Тепе механизаторам стало известно, что им предстоит поднять плотину Копетдагского водохранилища. Новое искусственное море должно вместить более полумиллиарда кубометров воды. Кроме этого нужно возвести два крупных гидротехнических сооружения. Одно для пропуска воды из канала в водохранилище, другое — для выпуска ее в капал из будущего моря.

…Стояли лютые морозы. Механизаторы, погрузив жилые вагончики на железные сани, откочевали к западу, на новое место. Всех поразила местность: кругом, до самого подножия заснеженных гор, лежали такие огромные и такие девственные барханы, как будто здесь никогда не ступала нога человека. Дорог к будущей плотине не было, и ни одна автомашина без помощи трактора-тягача сюда не могла бы пробиться.

Бригадные станы: два вагончика, поставленные под прямым углом, цистерны для масла, воды и солярки, землеройная техника и прибитый к доске умывальник были размещены на возвышении, откуда открывалась широкая панорама высокой горной гряды и раскинувшейся внизу обширной лощины, покрытой песчаными буграми, между которыми виднелись заросли бурого карагана, верблюжьей колючки и дикого кустарника. Налетавший ветер трепал на песчаных гребнях желтые космы цепкой аристиды.

Как только мороз немного отпустил, все бригады, не теряя времени, включились в работу. Вначале они взялись за подготовку основания плотины. За многие миллионы лет, что прожили горы, вряд ли видели они подобное единоборство человека с землей. Даже во сне, наверно, не снился им такой сердитый рык могучих машин, широко раскатывавшийся ею горной долине.

Когда основание плотины было очищено от песчаных наносов, пустынных трав и кустарников, его залили водой. Коварство грунтов, расположенных вдоль гор, ученым известно давно. Если их не уплотнить а помощью замочки, они могут просесть и погубить готовую плотину. А потом с помощью землесосов — с двух сторон — началось ее наращивание. Одни землесосы были спущены в карьеры в нижнем бьефе, за плотиной, другие перед нею, в верхнем бьефе, на: дне будущего водоема.

В это же время несколько бульдозерных бригад переключились на отсыпку дамб обвалования, образующих на плотине огромные ячейки — карты для намыва грунта. От каждого землесоса черной змеей сюда вползла труба — пульповод. Концевая часть его, имеющая несколько отверстий, так называемых шиберок, была уложена на козлы по всей длине намываемой карты. Когда землесос погнал на нее пульпу, изо всех шиберок ударил золотой сверкающий поток. Как обычно, грунт останется на карте, а очищенная вода по колодцу снова возвратится в карьерное озерко.

…Шло время.

Амударьинская вода не только заполнила карьеры для землесосов, но разлилась уже и между барханами в верхнем бьефе. В этих небольших синих разливах весело искрилось холодное зимнее солнце и на какое-то время отражались летящие на север облака.

— Вот, друзья, уже и море рождается, — глянув однажды в окно вагончика, негромко сказал Байрамгельды. — На наших глазах растет. Неплохо быть причастным к такому делу. А?