Кэрол Мортимер - Золотая маска

— Шах! — вскричала Каро, не скрывая радостного волнения.

Доминик нехотя вернулся мыслями к шахматной доске, хотя грудь противницы не давала ему покоя. Он вывел свою фигуру из-под удара.

Каро раздраженно сдвинула брови и сделала следующий ход:

— Шах!

Доминик несколько секунд внимательно разглядывал доску:

— По-моему, так может продолжаться до бесконечности, до отвращения. Предлагаю ничью.

Она смерила его насмешливым взглядом:

— Боитесь проиграть?

— А вы?

Она откинулась на спинку кресла:

— Я — нет.

— Тогда давайте объявим ничью, — предложил Доминик. — Будем надеяться, что завтра кто-нибудь из нас станет победителем.

— Можно продолжить и сейчас…

— Пора ужинать, Каро, — заметил он, бросив взгляд на часы на каминной полке. Он очень удивился, увидев, что партия продолжалась целых два часа! Еще больше удивился он, поняв, что прошедшие два часа доставили ему много радости.

Во время игры Каро не разговаривала, но воцарившееся между ними молчание нельзя было назвать неловким. Несмотря на то что они состязались в искусстве шахматной игры, тон общения был дружелюбный, приятельский. Резко вскочив, Доминик подумал: он не тот человек, которого можно приручить и приучить к тихим посиделкам у камина! Нет, ни одна женщина не в состоянии одомашнить его — и меньше всего женщина, которая наотрез отказывается сообщить ему хоть что-нибудь о себе!

— Как же нам быть? Обоим платить выкуп или не платить никому? — спросила Каро.

Прищурившись, Доминик посмотрел на Каро, изящно встающую из-за стола.

— Ничья подразумевает, что никому не придется платить выкуп, — ответил он. — Кстати, раз уж наша партия так затянулась, предлагаю не переодеваться к ужину.

— Вот и прекрасно! — Каро грациозно подошла к двери и, обернувшись к нему, доверчиво призналась: — Умираю с голоду!

Несмотря на неприятные мысли о приручении и одомашненности, Доминик расхохотался.

— Неужели вас никогда не учили, что настоящим леди не положено испытывать голод, а есть они должны, как птички? — врастяжку спросил он.

— Если и учили, я все забыла, — ответила Каро, когда они вместе вошли в небольшую, ярко освещенную столовую. Кроме свечей, там горел камин, согревающий комнату.

— Полагаю, сейчас, из чувства противоречия, вы продемонстрируете мне, какой у вас волчий аппетит. — Доминик придвинул ей стул и задержался за ее спиной чуть дольше необходимого, наслаждаясь нежным цветочным ароматом ее духов.

Каро расстелила салфетку на коленях и немного помедлила перед тем, как отвечать. Насколько она помнила, сегодня она еще ничего не ела.

— Да, наверное… аппетит у меня действительно волчий или вороний. — Она смутилась, поняв, что сравнение не из приятных. Отчего она вдруг вспомнила о воронах? Может быть, волосы Доминика напомнили?

Улыбаясь про себя, Доминик сел напротив. Круглый стол был не таким маленьким, чтобы их колени соприкасались, но вполне небольшим. В столовой возникла именно та интимная атмосфера, которой Каро всеми силами хотелось избежать.

Сделав вид, будто не замечает Доминика, она улыбнулась Симпсону, который принес супницу и начал разливать первое. Суп из водяного кресса так понравился Каро, что она попросила добавки.

— Как я и говорил, аппетит у вас волчий… — негромко произнес Доминик, чтобы его слышала только она. При этом он едва заметно подмигнул.

Каро лягнула его под столом, но, поскольку обута она была в легкие домашние туфельки, никакой боли он не почувствовал.

В глубине души Доминик радовался тому, что Каро не ломается и не притворяется сытой. Много раз ему доводилось ужинать с дамами, которые не ели, а клевали, как птички, — при виде их у него самого напрочь пропадал аппетит. В отличие от светских кривляк Каро от души наелась и рыбы, и ростбифа, и овощей, а на десерт с удовольствием лакомилась шоколадными конфетами.

Сладкое она поедала так самозабвенно, что Доминик невольно залюбовался ею.

— Может быть, хотите и мою порцию? — предложил он.

Глаза у нее загорелись, но она нехотя покачала головой:

— Нет, наверное, не стоит…

— Не поздно ли вспомнили о девичьей скромности? — поддразнил ее Доминик, придвигая к ней стеклянную вазочку. Он не предложил ей бренди, помня, какую неприязнь вызвал напиток у Каро. Посмотрев на нее в упор, он заметил, как она зарделась. — Я, разумеется, имел в виду ваш аппетит…

Она покраснела еще гуще.

— Если вы снова будете вести себя не по-джентльменски…

— Оказывается, какое-то время я вел себя по-иному? — Доминик насмешливо изогнул брови.

Наверное, нет, подумала Каро. И все же ей показалось, что на время они заключили нечто вроде перемирия — особенно когда играли в шахматы. Более того, когда партия закончилась вничью, его светло-серые глаза смотрели на нее с известной долей уважения.

Она решила сменить тему на более безопасную и спросила:

— Чем займемся после ужина?

— Я, моя дорогая Каро, ухожу…

— Уходите? — Покосившись на золотые часы на каминной полке, она нахмурилась. — Но сейчас почти одиннадцать!

Доминик слегка склонил голову:

— И если бы клуб «У Ника» был открыт, вам пришлось бы еще давать второе представление за вечер!

Верно. Но сегодня Каро почти весь день проспала и сейчас совсем не испытывала усталости.

— Вы едете навестить лорда Торна? Может, возьмете меня с собой?

— Нет, Каро, ни под каким видом! — ответил Доминик.

Никакая партия в шахматы и никакие дружеские беседы за ужином не могли заставить его забыть о Николасе Брауне. Он пока так ничего и не выяснил. Значит, у него не остается другого выхода, придется сменить планы на вечер.

— Сегодня я уже виделся с Озборном; думаю, второй визит за день скорее утомит его, чем доставит радость. — Он поморщился, живо представив, как холодно встретит его миссис Гертруда Уилсон. — А туда, куда намерен поехать, я никоим образом не могу взять вас с собой.

— Вот как…

Доминик вопросительно поднял бровь, заметив, как раскраснелась Каро.

— Вот как — что?

Каро нахмурилась от досады. Она больше злилась на себя, на свою наивность, чем на Доминика Вона. То, что он целует ее, когда ему хочется, еще не означает, что у него нет женщины, с которой он время от времени проводит ночь. И через несколько минут он покинет ее ради другой!

Странно, почему мысли о другой женщине ей так неприятны…

Неожиданно для себя Каро поняла, что сегодня вечером ей приятно находиться в обществе Доминика. Нравится пикироваться с ним. Нравится сражаться с ним в шахматы, пытаясь его превзойти. Ее не задели даже его насмешки над ее аппетитом. Зато мысль о том, что он собирается провести ночь с какой-то безликой женщиной, оказалась крайне неприятной.

И это в высшей степени нелепо!

Она резко встала:

— В таком случае, с вашего позволения, я вернусь в библиотеку и выберу книгу почитать.

Доминику нетрудно было догадаться, о чем подумала Каро за несколько минут, что она молчала. Она наверняка вообразила, будто он собирается провести ночь в постели какой-нибудь жрицы любви. Какой бы привлекательной ни казалась ему эта мысль, прошло уже довольно много времени с тех пор, как Доминик проводил ночь с женщиной. А давая себе волю с Каро, он испытывал не только удовольствие, но и досаду… Как бы там ни было, женщины в его планы на сегодняшнюю ночь не входили.

Да, мысли Доминика были далеки от женщин. Откровенно говоря, он собирался нанести визит Николасу Брауну…

— Каро, прошу вас, не беспокойтесь и не ждите меня. Скорее всего, я вернусь очень поздно, — сказал он, допив бренди и поставив бокал на стол.

Лицо у нее раскраснелось от гнева.

— Как будто мне есть дело до того, когда вы вернетесь домой — и вернетесь ли вообще!

Доминик тихо усмехнулся и направился к двери:

— Сладких снов, Каро!

— Поскольку они будут не о вас, уверена, мои сны будут сладкими! — парировала она.

На пороге он остановился и оглянулся.

— Сильно сомневаюсь, что мне доставит удовольствие сомнительная честь стать героем снов какой-нибудь юной девицы, — заметил он, прикрывая за собой дверь.

Доминик не мог быть уверен, но ему показалось, будто он услышал по ту сторону двери тихий звон разбившегося стекла…

Лишь через несколько часов Доминик наконец вернулся в Блэкстоун-Хаус; он невольно улыбнулся, когда предупредительный Симпсон открыл ему дверь с таким невозмутимым видом, словно он вернулся в три часа пополудни, а не в три часа ночи.

— Милорд, миссис Мортон в библиотеке, — вполголоса сообщил дворецкий.

Доминик замер на полпути к лестнице и резко обернулся:

— Почему она до сих пор там?

Заперев дверь на ключ и на засов, дворецкий ответил:

— Мне показалось, что она заснула читая. Она так сладко спала, что мне не хотелось ее будить.

Доминик невольно посмотрел в сторону библиотеки; лицо его помрачнело.

— Ложитесь спать, старина. Я сам разбужу миссис Мортон, — сказал он.

— Очень хорошо. — Пожилой дворецкий чопорно поклонился. — Мне показалось, что… миссис Мортон из-за чего‑то расстроилась, милорд, — добавил он, видя, что Доминик направляется в библиотеку.

Доминик круто развернулся к нему:

— Расстроилась?

— По-моему, она плакала, — с озабоченным видом подтвердил Симпсон.

Только этого не хватало! Доминику совсем не хотелось среди ночи успокаивать плачущую женщину. Или, как обычно бывает в таких случаях, угадывать, что послужило причиной ее слез. Что могло довести до слез храбрую, дерзкую Каро? Может быть, оставшись одна, она наконец осознала степень опасности, о которой он ее предупреждал?