Доминик выпрямился, отошел от кресла и небрежно оперся рукой о каминную полку, не сводя с нее пристального взгляда. Каро, несомненно, оправилась и стала больше похожа на ту решительную и упрямую красавицу, которую он знал.

— Рад слышать. — Он насмешливо поклонился ей, надеясь, что не выдает собственного замешательства, связанного с недавним происшествием.

После всего, что с ними случилось за последние двенадцать часов, он невольно вспоминал несчастный случай, после которого почти шестнадцать лет назад погибла мать Доминика, а через несколько дней умер и его отец. Волнение Каро глубоко задело его чувства.

— Благодарю вас, Симпсон! — Он повернулся к дворецкому, который поставил на стол поднос с графином и бокалами.

— Надеюсь, милорд, миссис Мортон уже лучше? — учтиво спросил пожилой дворецкий, не сводя озабоченного взгляда с бледной и непривычно тихой Каро.

Она повернулась к нему и наградила его благодарной улыбкой:

— Спасибо, Симпсон, мне уже гораздо лучше. — Продолжая тепло улыбаться, она сняла шляпку.

Доминик не верил собственным глазам. Когда Каро успела околдовать и старого дворецкого? Обычно Симпсон — само воплощение корректности и строгости.

— Благодарю вас, Симпсон, вы можете идти, — отрывисто распорядился он.

Каро дождалась, пока они останутся одни, и лишь потом заговорила:

— Доминик, мне кажется, ваши слуги будут охотнее исполнять ваши приказания, если вы соизволите обращаться с ними не так сухо.

Эта маленькая плутовка еще смеет читать ему мораль!

— Позвольте узнать, откуда вы-то знаете, как мне следует обращаться со слугами и что делать, чтобы они охотнее исполняли мои приказания? — Доминик решил, что лучшая защита — нападение. Он испытал злорадство, заметив, как залились краской ее нежные щеки. — Разве что… вы когда-то были служанкой?

Она ответила ему дерзким взглядом:

— А если была?

Доминик решил, что это маловероятно.

— Каро, рано или поздно я все узнаю о вашем прошлом, — вкрадчиво заметил он, наливая бренди себе и ей.

— Сомневаюсь, милорд, чтобы мое прошлое представляло для вас интерес, — холодно ответила Каро.

Он протянул ей бокал в форме луковицы.

— Я просто считаю, что, возможно…

Вместо ответа, Каро отпила глоток бренди и тут же закашлялась: очевидно, крепкий напиток обжег ей горло.

— Боже! — прошептала она, хватая ртом воздух. На глазах у нее выступили слезы.

Доминик с интересом наблюдал за ней.

— Насколько я понимаю, вам еще не доводилось пробовать бренди?

Каро осторожно поставила бокал на стол:

— Ужасно… Омерзительно!

— По-моему, это дело привычки. — Улыбнувшись, он отпил еще глоток.

Каро передернуло; ей по-прежнему казалось, будто внутри ее горит огонь.

— Уверяю вас, мне совсем не хочется обзаводиться такой привычкой!

— Рад слышать, — улыбнулся Доминик. — По-моему, нет ничего отвратительнее пьяной женщины!

Каро слегка наморщила носик:

— В самом деле? В каком смысле?

— Не важно. Может, вместо бренди выпьете чаю?

— В этом нет необходимости… Ах! Вы играете? — Во время разговора Каро не спеша оглядывала просторную библиотеку и заметила шахматную доску на столике у окна.

Доминик проследил за направлением ее взгляда.

— А вы?

— Немного, — уклончиво ответила она.

— В самом деле? — Он удивленно поднял брови.

— Вы мне как будто не верите? — тут же вскинулась она.

Он пожал плечами:

— Насколько мне известно, обычно женщины в шахматы не играют.

— Значит, я необычная женщина, потому что мне кажется, что я играю неплохо.

Доминик не сомневался в том, что Каро — женщина необычная; с самой первой встречи она не переставала его удивлять.

— Не хотите сыграть партию перед ужином? — с легким вызовом спросила она.

Доминик поморщился:

— Нет, не хочу. Меня учил играть гроссмейстер, — объяснил он в ответ на вопросительный взгляд Каро.

Каро играла в шахматы лучше всех в семье — ей случалось выигрывать даже у отца. И сейчас она готова была не колеблясь помериться силами не только с Домиником Воном, но и с кем угодно. Она считала себя довольно сильной шахматисткой и не боялась осрамиться.

Она встала и подошла к шахматному столику. Столешница в виде шахматной доски была выполнена из черно-белого мрамора, из него же были выточены и фигуры. Она оглянулась на Доминика, по-прежнему стоявшего у камина.

— Неужели вы отказываетесь сыграть со мной только потому, что я — женщина?

— Вовсе нет, — врастяжку ответил Доминик. — Просто предпочитаю играть с противником, которого считаю равным себе по силам.

Глаза ее возмущенно засверкали.

— Мы с вами ни разу не играли, но вы заранее решили, что мне с вами не тягаться!

Он насмешливо изогнул брови:

— То, что вы играли в детской с няней, еще не означает, что можете играть с чемпионом.

Каро нахмурилась:

— Сэр, вы слишком самонадеянны!

— О чем вы — о своей игре или о няне?

— И о том и о другом! — Каро прекрасно понимала, что Доминику не терпится хоть что-нибудь выведать у нее о ее прошлом. — Но, поскольку вы принадлежите к высшему обществу, возможно, смените гнев на милость, если я предложу вам пари?

Доминик насторожился:

— Что еще за пари?

— Удалось ли вам что-нибудь узнать о том, кто и почему напал на лорда Торна?

Доминик как будто замкнулся в себе и сухо ответил:

— Я рассчитываю кое-что узнать к вечеру.

— Но сейчас вы еще ничего не знаете? — не сдавалась Каро.

Доминик плотно сжал губы.

— В данный конкретный момент — нет.

Каро едва заметно кивнула:

— В таком случае, если выиграю, я бы хотела, чтобы вы как можно скорее подыскали мне новое жилье.

Он прищурил светло-серые глаза:

— Почему?

— Называть причину я не обязана, таково условие пари, — с чопорным видом ответила Каро. — А если победите вы…

— Разве мне не положено самому назначать плату? — негромко перебил Доминик; в его светло-серых глазах загорелись вызывающие огоньки.

Она глубоко вздохнула, не уверенная в том, что не зашла слишком далеко. Кажется, Доминик не сомневается в том, что непременно выиграет. Но теперь она уже не может идти на попятный; она обязана отстоять честь всех женщин, играющих в шахматы, защитить их репутацию от мужской предвзятости! И потом, ей в самом деле не терпится поскорее уехать из роскошного особняка. Очутиться как можно дальше от лорда Доминика Вона, чье присутствие смущает ее покой…

— Назовите же свою цену, милорд!

— Доминик.

Она изумленно распахнула глаза:

— Это и есть ваше требование в случае выигрыша?

— Каро, это лишь побочная просьба, а вовсе не то, что я потребую от вас в случае выигрыша, — улыбнулся он. — Уверен, моя просьба не будет для вас обременительной. Совсем недавно вы без всякого труда называли меня по имени и обнимали за шею! — Его светло-серые глаза под длинными черными ресницами откровенно смеялись над ней.

Каро вспыхнула; она вспомнила, что обнимала его за шею не один раз!

— Хорошо… Доминик. Скажите же, что я должна буду сделать, если проиграю!

Он ненадолго задумался, словно не зная, что ему выбрать.

— Может быть, расскажете что-нибудь о себе?

Каро смерила его настороженным взглядом. В своих способностях она не сомневалась, но понимала, что и Доминика недооценивать нельзя; похоже, он так уверен в себе, что даже не попытался оспорить ее требование. Правда, Каро вовсе не собиралась рассказывать ему о себе — ни сейчас, ни в будущем. Значит, нельзя допустить, чтобы он выиграл партию…

— Хорошо, я согласна. — Она надменно склонила голову.


Доминик откинулся на спинку кресла. Когда они начали играть, он приготовился к легкой победе и думал, что лишь зря потратит время.

Однако всего через несколько ходов он понял, что победа достанется ему вовсе не так легко, как он ожидал. Каро начала партию весьма ярко и неожиданно; вначале Доминик приписал необычный гамбит ее неопытности, но теперь, оглядывая позиции фигур на доске, он понял: если игра продолжится так, как шла до сих пор, всего через три хода его ждет шах.

— Отлично, отлично, — одобрительно пробормотал он себе под нос, выводя короля из-под удара.

Каро сразу увидела, что Доминик уже не скучает и сосредоточил на игре все свое внимание.

— Может быть, начнем играть всерьез? — предложила она.

Он дружески улыбнулся ей, и сердце у нее екнуло. Теплая, неподдельная улыбка, не имеющая ничего общего с его обычной насмешливо-презрительной гримасой, очень красила его, добавляя мальчишеского очарования обычно суровому лицу.

— Жду этого с нетерпением, Каро, — ответил он, сосредоточив все свое внимание на шахматной доске.


В библиотеку заходила горничная Мейбл — подбросить дров в камин. Симпсон зажег еще несколько свечей. Доминик и Каро продолжали играть, не обращая внимания на посторонних. Оба не отрывались от шахматной доски.

Для Каро то была не просто шахматная партия, она служила олицетворением разделяющего их неравенства. Разумеется, лорд Доминик Вон и леди Каролина Коупленд были равны по положению, чего нельзя сказать о лорде Доминике Воне и Каро Мортон. Партия в шахматы превратилась для Каро в испытание воли. Она играла в полную силу, настроившись на победу.

Любуясь ее решительным лицом, Доминик словно читал ее мысли. Теперь глаза ее казались больше зелеными, чем синими, а румянец очень красил сливочно-белую кожу лица и шеи. Взгляд его невольно скользнул ниже, к вырезу платья, в котором виднелись полные груди. Наверное, соски у нее снова набухли и хотят, чтобы он…