Светлана Лубенец - Золотая книга романов о любви для девочек

Вот уже закончилось лето, теперь не будет жарких дней, банно-теплых вечеров и тревожных ночей – а мне так и не удалось бросить в туалет соседям пачку дрожжей! Но как они испуганно мотались прошлым летом, когда их деревянный домик в конце дачного участка вдруг забурлил и скособочился… Как удивлялись и кляли погоду! А это все я, я – маленький народный мститель! Но они этого не узнали, зато помучились изрядно – ведь сортир вышел из берегов, попер верхом, а затем поплыл и затопил не только их, но и соседей с другой стороны. Так что выкручиваться им пришлось долго. Так им и надо, так и надо – за все их гадкие дела!

А делишки соседи проворачивают (вернее, проворачивали) гнуснецкие, это факт. Я – свидетель. Потому что вообще все лето живу на даче, так что все-превсе тут знаю. И все вижу, ведь бабка поднимает меня ни свет ни заря: то огурцы поливать, то полоть, а в основном просто так, по вредности своей, рано будит, чтобы мне жизнь медом не казалась. Вот такая вот у меня бабка, и ничего тут не попишешь.

Но соседи… Это же наглые хмыри! Однако, признаться честно, в это лето им и без дрожжей хорошенько досталось на орехи. Только и мне ох как не сладко пришлось… Так что теперь сижу я тут, размышляю, анализирую… Нет, лучше все по порядку.

Я, Варвара Тобольцева, живу на даче с мая месяца. Да, как начинается сельскохозяйственный сезон, так тут и я. С бабкой. Безвылазно. Школу приходится заканчивать кое-как, бросать занятия почти за месяц до окончания учебного года, уезжая из Москвы на дачу. Но я привыкла. Да и учителя смирились. Мы с бабкой помогаем нашей семье наладить благосостояние. Родители и старший брат, как папы Карло, трудятся в Москве, а мы на даче.

Когда-то у нас был просто участок в дачном поселке. Но несколько лет назад родители решили выйти на более высокий экономический уровень: составили бизнес-план, смету расходов – и купили еще один участок рядом с нашим. Влезли в долги, но построили на этом участке большой красивый коттедж. И теперь мы сдаем его дачникам нового типа.

Да, все изменилось в нашем поселке Листвянка. Он находится в очень какой-то приятной и полезной для отдыха зоне, поэтому все поняли, что отдыхать тут у нас – хорошо. Скоро рядом с обыкновенным дачным кооперативом, где раньше были только огороды и жалкие самопальные «курятники», вырос поселок из таких же, как наш, красивых коттеджей и даже особнячков. И стали отдыхающие из Москвы снимать их на лето.

Итак, в нашем коттедже, оборудованном в отличие от домишки соседей санузлами высшего качества, по-явились дачники. А мы с бабулей находимся при них. За порядком в доме следит бабка, а мои обязанности – подстригать газоны, убирать по участку мусор. И так далее, и тому подобное. Дачники платят. Я и убираю. Разве я враг своим родителям?

Да, мелькать перед глазами отдыхающих мне тоже запрещено, вот поэтому и приходится вставать очень рано – или ждать, выбирая время, когда я нашим дачникам точно мешаться не буду. Это такое условие.

Живем мы с бабкой на самом краю нашего участка. Там, спрятанный за кустами, вишневыми и сливовыми деревьями, стоит крошка-сарайчик. С печкой, правда, и даже с телевизором. Вот в том сарайчике мы с бабулей и обитаем. Поспать-поесть место имеется, а что еще надо? У нас есть и баня-сауна, тоже свежепостроенная, крутая такая, но мы ее для дачников топим, когда им захочется попариться. Однако и сами, конечно, в ней моемся – это право я сразу для себя отстояла.

Но это ладно. Чтобы расплатиться с долгами за дом и начать наконец получать прибыль, денег надо много. Поэтому еще в деревне под названием Листвяны, что находится недалеко от нашего поселка, у нас есть плантация. Огородище о-го-го! Там растет ВСЕ! Все растет! Вырастает – и продается. Да, реализовывается мною и бабкой населению на придорожном рынке. А чтобы урожай качественно созрел и имел товарный вид, нужно за всеми посадками ухаживать. Вот я и вкалываю, как раб на галерах. Так проходят мои летние каникулы.

Наш участок – это последний дом на границе, эдакое маркграфство. Когда поселок разросся и стал местом для элитного отдыха, участки с новыми коттеджами стали строить влево, в сторону соснового лесочка, а не в зоне «курятников». Поэтому наш участок, что был на самом краю кооператива, и оказался на границе. Так что в «новой» части Листвянки только отдыхают, а обитатели «старой» части выращивают продукты, которые и продают этой самой «новой» части, а также тем, кто оказывается на нашем большом рынке возле шоссе. Нет, это я преувеличиваю, конечно. Многие наши дачники из «старых» – пенсионеры и овощеводы-энтузиасты – и для себя еду выращивают. Чтобы зимой питаться.

А в деревне Листвяны живут обычные деревенские. У тех хозяйства еще круче – с коровами, козами, овцами, кроликами. Деревенские вкалывают вообще как проклятые. Что взрослые, что ребята.

Я всю молодежь тутошнюю знаю – и наших, «старопоселковых», и деревенских. С отдыхающими из коттеджей (тоже молодежь имеется в виду) сталкиваться особо не приходилось. У них свои приколы. Да их никого и не увидишь на улицах поселка. Никогда. Они с нами не гуляют – или по дачам сидят, за заборами не видно, что там у них происходит, или усядутся с родителями на машины и укатывают отдыхать на водохранилище. Там классно, конечно, – на гидроциклах рассекают, на моторках туда-сюда гоняют или на яхтах с парусом. Ладно, чего об этом говорить – у меня свои тут заморочки, не до гидроциклов.

Мы в речке тоже купаемся неплохо. Хорошая у нас рядом с поселком и деревней речка течет, чистая. Вечером поселковые (в смысле обыкновенные) тусуются на одном берегу реки. А деревенские – на другом. У них там лучше – пляж с песочком. Зато у нас «тарзанка» на дереве прямо над водой висит – прыгай-обпрыгайся.

С деревенскими у наших «дачных» сейчас мир. Те их не трогают, и деревенские их не задирают. Но нашим на тех ребят, конечно, лучше вообще батонов не крошить – потому что компания у тех, кто живет на дачах, какая-то такая… неконкретная. То кто-то приезжает, то уезжает. А деревенские всегда тут, на месте. Местные. Поселковые это понимают – и лишний раз не нарываются. Но к августу обычно на дачи наезжает море народу (жратва, понятное дело, созревает, вот городских гавриков и сплавляют попастись). Поэтому «наши» начинают чувствовать себя «силой» – и ситуация меняется. Мне труднее – потому что я и «наша», и «ваша». В смысле полдня дачница, а полдня деревенская (раз на огороде пашу). Так что даже хорошо, что мне некогда, – в разборках нет времени участвовать. Наши девчонки, конечно, ни в каких драках не фигурируют, но у них тоже в периоды войны дел полно – хотя бы вот, к примеру, с гордым видом проходить мимо деревенских и демонстративно с ними не здороваться. В знак презрения.

Но дачников из «новых» (буржуев, как иногда бабки их называют) никто не трогает. И наши, и деревенские делают вид, что их нет. Не замечают, игнорируют. Или это они нас игнорируют, не знаю. У нас в Листвянке еще есть двое таких, как я, – ну, тех, у которых на специально оборудованных дачках отдыхают семейки. Так что на тусовках эти ребята рассказывают про нелегкую жизнь отдыхающих, за которой они, находясь «при хозяйстве», и наблюдают. Все ждут этих историй с нетерпением. Даже деревенские послушать приходят.

И я могла бы рассказать – да нечего было. Ничего интересного, в смысле. Два предыдущих лета у нас отдыхали только семейства с малышами. Первый этаж мы одной семье сдавали, а второй этаж – другой. Что про малышей и их родителей рассказывать? Да ничего особенного. А в это лето объект наблюдения у меня появился…

Конец мая и июнь все было обыкновенно. На первый этаж нашего коттеджика заселилась прошлогодняя молоденькая тетенька с девочкой трех с половиной лет, которую звали Мурзик. Мурзик – это Маша. Очень даже покладистая такая, хорошая девочка. Выход с их части дачи, то есть c первого этажа, в сторону улицы. Так что мы этих граждан и не видели никогда. Маша носилась там где-то туда-сюда по тщательно выбритому мною газону. Мать ее сидела в шезлонге, читала или слушала музыку, заткнув уши наушниками плеера, или болтала по телефону. А то садилась в машину и укатывала вместе с Мурзиком на целый день – купаться или еще куда-то. Да, у них имелся еще Мурзиков отец. Но он бывал тут у нас не каждый день, а если приезжал, то поздно, и укатывал в Москву рано утром. И тоже тихий такой, интеллигентный. Хорошая, в общем, семейка, беспроблемная.

А на втором этаже, крыльцо которого повернуто как раз к нам во двор, – и территория эта, надо сказать, немаленькая, раза в два больше той, где Мурзик с мамой резвились, – поселилась в это лето представительная новенькая дачница – дамочка с малышом лет примерно двух. Ох и давал жару всем этот малыш! Тимочка, или Тимофей, если по-нормальному. И матери своей, и няньке, которая оставалась с ним, когда мать подхватывалась и уматывала вдоль по поселку гулять. Вопли его были слышны, наверно, даже в деревне.

По выходным к ним приезжал папаша. Или папаша с гостями – и тогда начиналась гульба: шашлыки, барбекю, музыка и беготня. Нянька с Тимофеечкой переезжали тогда в наш домик (за это нам платили отдельно), и мы с бабкой шатались где-нибудь – до тех пор, пока они не выметутся.

А умница Мурзик спала себе в большом доме. Под музыку и пьяные вопли. Ее маманьку и папаньку (если он оказывался тут) обычно тоже звали на пикничок – который по пятницам и субботам затягивался до глубокой ночи.

И ничего. Мусора только потом много оставалось. Бабка меня еще и их бутылки отправляла сдавать. Бизнес, блин…

Тимочка же бузил в нашем сарайчике, тиранил няньку – и та билась с ним в одиночку. Моя бабка, правда, пару раз его усмиряла – когда он бедную девчонку до белого каления доводил. И шелковым Тимофейка становился. Ему бы бабулю мою в няньки нанять – из него сразу бы человек вышел. А так пока какой-то гнус капризный растет.