– Я видела снаружи ваш дворец, сударь, – обратилась она к нему с волнением в голосе. – Он великолепен.

– Мой дед истратил на него целое состояние, – ответил граф. – А где вы остановились?

Сэр Харвей назвал ему адрес, после чего, глядя на Паолину, граф спросил:

– Могу ли я удостоиться чести быть вашим гостем, или, может быть, вы согласитесь доставить мне удовольствие и отобедать у меня в один из ближайших вечеров?

– Я безоговорочно принимаю ваше приглашение, – ответил с улыбкой сэр Харвей, – но я не знаю, каковы намерения моей сестры.

– Мы должны выбрать вечер, когда она будет свободна, – вставил граф прежде, чем Паолина успела что-либо ответить. – Я был бы счастлив показать вашей сестре скульптуры и картины, собранные в моем палаццо. Как коллекция они уникальны.

– Мне это будет очень приятно, – произнесла Паолина.

Сэр Харвей вдруг поднялся с места.

– Прошу прощения, но я должен на минуту отлучиться. Я заметил там, в толпе, одного своего друга, с которым мне нужно перемолвиться словечком. Не могли бы вы, господин граф, позаботиться о моей сестре, пока я не вернусь?

– Весьма польщен оказанным мне доверием, – ответил он. – Обещаю, что со мной она будет в полной безопасности.

Сэр Харвей удалился будто бы для того, чтобы поговорить с приятелем, который, как догадалась Паолина, существовал только в его воображении. Едва девушка разгадала его уловку, ее охватила робость, все те слова, которые она собиралась сказать графу, в одно мгновение вылетели у нее из головы. Она могла только сидеть без движения, уставившись сверху вниз на букет цветов, лишившись дара речи и чувствуя себя ужасно неловко.

– У вас чудесные цветы, – мягко произнес граф.

– Мне подарил их только что какой-то незнакомец, – отозвалась Паолина. – Он поцеловал мне руку и затем вручил этот букет.

– Сказав, конечно, что эти цветы для самой прекрасной дамы в Венеции, – с улыбкой закончил за нее граф.

– Но откуда вам это известно? – осведомилась Паолина.

– Этим комплиментом принято удостаивать на карнавале любую женщину, если она так же прекрасна, как вы, – ответил Леопольдо, взгляд его был не менее выразительным, чем его слова.

Паолина опустила глаза, от души надеясь, что с помощью маски ей удастся хоть немного скрыть свое стеснение. Граф, слегка подавшись вперед, положил руки на стол.

– Расскажите мне о себе, – предложил он. – Вы не итальянка?

– Нет, я англичанка.

– Я так и думал. По вашим золотистым волосам, по всему вашему облику я сразу понял, что вы вряд ли можете быть одной из моих соотечественниц. Однако вы владеете итальянским почти безупречно.

– Я... – начала было Паолина, но тут же остановилась. Девушка хотела сказать, что прожила несколько лет в Италии, однако не была уверена, следовало ли ей упоминать об этом, учитывая, что она выдавала себя за сестру сэра Харвея. Поэтому она не слишком убедительно вставила вместо этого первое, что ей пришло на ум: – Я в свое время изучала этот язык.

– И достигли в нем совершенства, – заявил граф восхищенно. – Но не будем говорить о таких скучных вещах. Для меня достаточно видеть ваши глаза. Как странно, что они вовсе не голубые, как следовало бы ожидать!

– Нет, они темно-карие, – отозвалась Паолина.

– Удивительное сочетание, которое можно объяснить только непостижимой прихотью богов! Один ваш мимолетный взгляд может вознести человека до небес или низвергнуть его в бездну ада, – пробормотал он тихо, его лицо вплотную приблизилось к ней. Паолина невольно прикрыла глаза длинными ресницами и опустила голову, чтобы скрыть румянец, заливший ее щеки.

Тем временем граф, окинув взглядом площадь, заметил возвращавшегося сэра Харвея и быстро произнес:

– Когда я смогу увидеть вас снова? Умоляю, не мучайте меня, заставляя ждать. Приходите ко мне на обед сегодня вечером.

– Я не знаю, куда намеревался пойти мой брат, – ответила Паолина.

– Во время карнавала все приглашения – дело желания, их можно перенести на другое время, изменить решение или вовсе забыть про них. Никто не станет возражать, не будет никаких обид или упреков. Дайте мне слово, что придете.

Его настойчивость оказывала на Паолину почти гипнотическое воздействие, и все же она не торопилась с согласием. Предчувствие подсказывало ей, что она тем самым связывала себя, и прежде чем девушка успела ответить, сэр Харвей появился рядом с их столиком.

– Мне едва удалось его застать, – произнес он нарочито громко.

– Я как раз пытаюсь уговорить вашу сестру прийти сегодня вечером вместе с вами ко мне на обед, – пояснил ему граф. – Я уже пригласил некоторых своих близких друзей, и потом мы все сможем отправиться на бал в палаццо Гритти. Княгиня просила меня составить ей компанию. Не удостоите ли вы меня чести быть моими гостями?

– Я уже сказала графу, – поспешно вставила Паолина, обращаясь к сэру Харвею, – что, как мне казалось, у тебя была уже назначена другая встреча.

– Если я и собирался пойти куда-либо еще, я уже забыл об этом, – ответил сэр Харвей. – Что может быть приятнее, чем провести вечер в вашем обществе, господин граф? Ваш дворец, пожалуй, самое притягательное место для таких ценителей изящных искусств, как я.

– Я тоже неравнодушен к красоте и изяществу, – произнес граф мягко.

С этими словами он взглянул на Паолину и затем, встав из-за столика, взял девушку за руку и пожал ее.

– Надеюсь, что вы не разочаруете меня, – обратился он к ней с глубоким чувством в голосе. – Я буду считать часы, оставшиеся до нашей встречи.

– Благодарю вас, – ответила Паолина, а сэр Харвей, поклонившись графу, когда тот собрался уходить, добавил:

– Тогда я смогу передать вам известия от герцога.

– Буду ждать их с нетерпением, – отозвался граф.

Он удалился, и как только граф больше не мог их услышать, сэр Харвей взглянул на Паолину, в глазах его играли озорные огоньки.

– У нас все вышло! – воскликнул он.

– Не понимаю, как вы на это решились, – ответила Паолина. – Я думала, что упаду в обморок от смущения. Кроме того, он мог заметить, что вы навязываете меня ему.

– Однако он этого не заметил, – возразил сэр Харвей. – Что бы я не предпринимал, всегда есть вероятность неудачи, но такое случается редко. Нам на удивление везет, сестренка. Что вы думаете о своем будущем муже?

– Не надо так говорить, – взмолилась Паолина. – Это дурная примета.

– Вздор! – отрезал сэр Харвей. – Единственное, что здесь имеет значение и что может принести нам удачу – решительность и настойчивое стремление к раз и навсегда определенной цели. Если бы все дело было в везении, то можно ли было придумать что-нибудь лучшее, чем свести вас с ним подобным образом?

– Вы знали о том, что он собирался прийти сюда? – спросила Паолина.

Сэр Харвей улыбнулся.

– Камердинер графа сообщил Альберто, что граф договорился встретиться сегодня в полдень с французским послом, а французский посол, как всем известно, при случае всегда заходит выпить рюмку вина в одно знакомое мне кафе на Пьяцца Сан-Марко.

– Значит, дело было не в везении, а в простом расчете, – заметила Паолина.

– В этом главным образом и состоит секрет удачи, – ответил сэр Харвей. – Точный расчет, способность предвидеть события и инстинкт игрока, умеющего ловить удачу.

Паолина вздохнула.

– Мне бы хотелось только, – произнесла она тихо, – чтобы вы не играли со мною.

– В том, что касается вас, я действую наверняка, – успокоил ее сэр Харвей. – Как бы там ни было, граф на редкость симпатичный молодой человек. Не сомневаюсь, что вы будете с ним счастливы.

Паолина вздрогнула.

– Прошу вас, не надо говорить об этом так, словно все уже решено, – взмолилась она. – Это меня пугает.

Она быстро поднялась с места.

– Давайте лучше вернемся к шатрам. Я не знаю, что вы еще затеваете, но там мне будет спокойнее.

Сэр Харвей рассмеялся в ответ, но позволил ей вернуться обратно на Пьяцетта, туда, где царили шум и праздничное веселье. Какая-то цыганка, в маске, как и все, но одетая в традиционные для ее народа красную юбку и бархатный жакет с вышивкой, остановила Паолину.

– Разрешите мне погадать вам, прелестная синьорита, – обратилась она к девушке. – Позолотите ручку, и я открою вам все, что готовит вам будущее.

– Как раз это мне действительно хотелось бы знать, – произнесла Паолина, не задумываясь.

Она только хотела пошутить, но сэр Харвей принял ее слова всерьез и, вытащив из кармана несколько монет, дал их цыганке.

– Расскажи нам, что ты видишь, – попросил он ее.

– Не думаю, что я на самом деле желала бы это знать, – произнесла Паолина неуверенно.

– Слишком поздно, – отозвался сэр Харвей, а цыганка тем временем коснулась маленькой белой руки Паолины своими смуглыми пальцами и сказала:

– Не беспокойтесь, юная синьорина. Ваша рука сулит вам удачу. Вам ничто не грозит, хотя вы окружены опасностями и иногда призраки внушают вам страх.

– Это правда, – согласилась Паолина, вспомнив о герцоге и о тех мгновениях безотчетного ужаса, которые ей пришлось пережить до того, как появился сэр Харвей и спас ее.

– А что ты предвидишь в будущем? – спросил сэр Харвей.

– Я вижу, как прелестная синьорина следует против своей воли по пути, который был определен для нее. Я вижу сверкание драгоценностей, неисчислимые богатства и между ними и ею – разбитое сердце.

Цыганка говорила тихо, почти шепотом.

– Разбитое сердце, – повторила она. – Но все будет улажено. Да, все будет улажено, но только ценою насилия и пролития крови.

Паолина отдернула руку.

– Ох, не надо продолжать! – взмолилась она. – Я не хочу этого слышать. Это ужасно.

– Не бойтесь, – отозвалась цыганка. – Вы родились под счастливой звездой. Круг, в котором вы стоите, заколдован. Вы будете в безопасности.