Светлана Лубенец - Золотая девочка

– Может быть…

– Что-то ты совсем упала духом, золотая. Может, пойдем проветримся? Сегодня в парке какое-то гулянье. Посмотрим?

– Пошли, – довольно вяло сказала Люська, повесила трубку и пошла переодеваться – залитые молоком джинсы следовало постирать.

Через распахнутые двери подъезда Люська заметила Артема. Он разговаривал с кем-то, кого загораживала одна из створок двери. Люська вышла на улицу и увидела рядом с Каретниковым Лизу Малиновскую в ярко-синей короткой дубленке-размахайке, отороченной шикарной дымчато-голубой ламой. Люське сразу захотелось побыстрей шагнуть обратно в спасительную темноту подъезда, но Лиза обернулась на ее шаги, и бегство сорвалось.

– Так ты, оказывается, Караваеву ждешь? – насмешливо спросила Артема Малиновская.

Люська застыла. Как говорится, это они уже проходили. Сейчас Каретников сделает вид, что оказался здесь случайно. Люська приготовилась «выпить и этот стакан молока до дна», но Артем шагнул к ней, взял за руку и сказал:

– Да, Люсю. Мы, знаешь ли, в парк собрались.

– Значит, правду о вас говорят? – с некоторой издевкой спросила Лиза.

– Что именно? – холодно спросил Артем.

– Ну… что у вас любовь и… все такое.

– Всего такого у нас нет, у нас только… любовь, – сказал он и повел растерянную и счастливую Караваеву мимо шикарной Малиновской.

А Люська думала в тот момент о том, что иногда и дымчатые ламы все же проигрывают рядом с обыкновенным пуховиком. Если бы еще вчера ей об этом сказали, она бы ни за что не поверила. Таким образом, сегодняшний день из отвратительного превращался в очень даже замечательный.

В парке было много народа. Со всех сторон неслась музыка, на аллеях развернули торговлю веселые крикливые лоточники. Артем купил Люське мороженое и красный воздушный шар в виде зайца, и они поспешили к эстраде, где готовилось какое-то представление. Они встали позади скамеек, которые уже были заняты молодежью, пришедшей раньше. К эстраде все прибывали и прибывали новые посетители парка, и вскоре за Люськой с Артемом образовалась целая толпа, хрустящая чипсами, жующая мороженое, смеющаяся, громкая.

Когда на эстраде расставили аппаратуру, начался конкурс рок-музыкантов. Довольно скоро Люське стало скучно: она не очень-то разбиралась в такой громоподобной музыке. Караваева начала вертеть головой, чтобы решить, в какую сторону лучше двинуться от эстрады, и… чуть не подавилась мороженым. Невдалеке стоял Костик в компании весьма сомнительных личностей, облаченных во все черное. Люська из осторожности отвернулась, но прислушалась к разговору соседей. Музыка иногда заглушала голоса, и она, боясь пропустить что-нибудь важное, толкнула в бок Артема, показав глазами на Костика.

И тут Костик, опустив голову, сказал довольно внятно:

– У меня сейчас нет.

– Это я уже понял, – откликнулся крупный парень в бандане и черных очках. – А когда будут?

– Не могу сказать число, но скоро, – зачастил Костик. – Я должен кое-что продать и тогда обязательно отдам…

– Что ж ты продавать собрался? Может, мы купим – должок скостим?

– Н-нет, вам не подойдет.

– Откуда знаешь?

– Ну… это предметы искусства.

– Иконы? Картины? Фарфор? Камни?

– Ты что, Гришаня, и этим занимаешься? – удивился Костик.

– И этим тоже. Ты небось думал, что мы только лохам вроде тебя паленую водку втюхиваем? Так что там у тебя, – парень хохотнул, – за предметы искусства?

– Глиняные статуэтки.

– Глиняные? Что за барахло?

– Это изделия народных промыслов.

– Игрушки, что ли?

– Игрушки тоже есть. И еще фигурки балерин.

– Надо посмотреть. Та-ак! – Гришаня подумал минуту. – Завтра жду тебя на нашем месте в восемь вечера. И чтобы без опозданий, но с «предметами»! Пошли! – он дернул головой, приглашая свою команду за собой, и Костик вскоре остался один. Он, закусив губу, тоскливо смотрел вслед удаляющимся «людям в черном».

Артем, не теряя времени, бросился к Костику и, не давая ему опомниться, вытащил из толпы на дорожку парка. Люська не без труда протиснулась вслед за ними.

– Ну, Котик полосатый, держись! Мы все слышали! – прокричал Артем, поскольку музыка здесь почему-то звучала еще громче.

Костику тоже пришлось крикнуть:

– Матери донесешь?

– Можно и матери, если сам не отдашь Люськиных балерин. Но прежде я тебя отделаю в лучшем виде.

Артем замахнулся. Люська перехватила его руку:

– Не надо. Отдай, Костя, по-хорошему.

– Не могу, – сквозь зубы процедил Костик.

– Почему? – спросила Люська.

– Не могу, и все! Поняли? – лицо его сделалось злым и красным.

– Сможешь! – зловеще прошипел Артем и прижал его к огромному тополю у аллеи.

– Драться будем? – абсолютно спокойно спросил Костик. Чувствовалось, что драка для него – пустяки по сравнению с какими-то более серьезными проблемами.

– Можно и подраться, только тебе это не поможет. Я уже понял, что ты задолжал этим черным жлобам.

– Вот именно, – Костик стряхнул с себя руки Артема. – Поэтому я и не могу отдать балерин. Мне деньги нужны.

– Много?

– Не твое дело!

– Не мое, конечно, а Люсино. Но это – все равно что мое!

– Много я должен, много, – Костино лицо из злого стало несчастным. – И чем дольше я не отдаю, тем больше растет долг. Как они говорят, поставили меня на счетчик.

– Как же ты так вляпался, Котик?

– Будто не знаешь, как дураки вляпываются…

– Ты, стало быть, дурак?

– Был дураком, а теперь вот поумнел, только денег у меня от этого не прибавилось.

– Сколько все же ты должен? Может, попробовать занять, только теперь у приличных людей?

– У кого можно двадцать тысяч рублей занять?

Артем присвистнул:

– Хорошо еще, что рублей, а не баксов! Да-а-а, неслабо ты гульнул, Котик!

– Вот именно. Поэтому ты должен понять, что мне без балерин – никак.

– Костя! – возмутилась наконец Люська. – Они же дедушкины. Помнишь, я в театре рассказывала?

– И что? Мне теперь с жизнью расстаться из-за твоих глиняных теток? Ты видала этих дуболомов?

– Но ты же сам виноват!

– Сам! Сам! Я понимаю, что сам! Только что мне теперь делать?

Ни Люська, ни Артем на этот вопрос ответить не могли.

Люська стояла перед витриной музея. На нее из-за стекла смотрели дедушкины балерины. Главной была, конечно, Зинаида. Люська подмигнула ей и перевела взгляд на полочку пониже. Там стояли петушки, коники, птички и барышни с младенцами, корзинками, цветами и кошками. Рядом сверкала золотом табличка с надписью: «Караваев Д.Н. Конец XX – начало XXI века».

Люська прикоснулась рукой к стеклу. Здравствуй, дедушка! Как жаль, что ты не дожил до этого дня!

Она отошла от витрины. У окна музейного зала ее ждали Костик с Артемом. Люська уже привычным движением вложила свою ладошку в руку Артема, и они втроем пошли к выходу.

– Спасибо тебе, Люся, – сказал Костик.

– Ты говоришь это уже в пятый раз, – звонко расхохоталась Караваева. – За всеми этими музейными делами мы так и не успели толком выяснить, как ты вообще вышел на дедову Зинку.

– Может, и не надо выяснять? – Костик виновато посмотрел на Люську. – Неохота позориться…

– Колись, колись, мафиози несовершеннолетний, – поддержал Люську Артем. – Очень же интересно!

– Да, в общем-то, все довольно просто, – начал Костик. – Помните ту фотографию, где твой, Люська, дедушка, протягивает своему приятелю балерину? Мы, когда фотографировались, стояли рядом, и я слышал, как они разговаривали. Друг твоего деда говорил, что статуэтка – отличная работа. Еще он как большой специалист утверждал, что она немалых денег должна стоить. Я, как только про деньги услышал, больше ни о чем думать не мог. Тогда я еще только две тысячи должен был, но и их взять негде было. Я от Игорька под каким-то предлогом отвязался и пошел следом за твоим дедом и его приятелем. Ну… хотел прикинуться знатоком, мать приплести, напроситься в гости, а потом, на месте, у вас дома, решить, как дальше действовать. Вот так я познакомился с Зинаидой.

– Так ты и с дедом тогда познакомился? – уточнила Люська.

– Нет, не удалось… Но я долго за ними шел, а когда мимо вашей школы проходили, Дмитрий Николаевич показал на нее и как-то так забавно сказал, что в ней, в девятом «А» учится…

– Наверное, «молодая поросль»? – перебила Люська. – Дед меня часто так называл.

– Точно – «молодая поросль моей семьи», так и сказал. А потом деды вдруг впрыгнули в остановившийся автобус. Прямо как юнцы какие-нибудь. И все! Уехали! Я понял, что балерины мне не видать. Через некоторое время я почти забыл про нее, но Валерка Силантьев, который нас снимал тогда, принес эту фотографию. Она получилась неважно, и Игорек попросил файл, чтобы пропустить фотку через компьютер. Он тогда как раз программу «Photoshop» осваивал, а мне тоже интересно было. Когда мы снимок увеличили, я сразу на руке Дмитрия Николаевича буквы «Кар…» увидел и понял, что могу найти балерину через его внука или внучку. Школу-то твой дед показал…

– Ну! Что я говорил! – перебил его Артем. – Он действительно не знал, парень ты или девчонка. А дальше все ясно.

– Нет, не ясно! – возмутилась Люська. – Как ты догадался, где в чужой школе журналы лежат? Выследил? Школу заранее изучал?

– Нет, не изучал. Но поверь, школа-то – типовая. Мы с Игорьком точно в такой же учимся. Расположение кабинетов у нас такое же, и учительская тоже на втором этаже находится. Представляете, даже журналы на том же месте стоят?

– А если бы учительская была закрыта?

– Это в вечер дискотеки-то? А где же тусоваться дежурным учителям?

– Ну ты, Костик, даешь! – с уважением посмотрела на него Караваева. – Все предусмотрел! Неужели и в театр специально водил?

– Жизнь заставит – все предусмотришь, – философски изрек Костик. – Надо же мне было как-то на разговор о балеринах выйти. А тут Игорек чуть все не испортил – расследование задумал… Люсь, – Костик посмотрел Люське в глаза, – неужели ты на меня совсем не сердишься?