Бриджет замерла. Элиза замолкла и, опустив глаза на руки, вдруг принялась изучать свои ногти.

— Зато я очень хорошо помню. Ты вдруг сразу как-то скисла. Ну, я подумал, наверное, моя очаровательная новобрачная безумно устала. Все-таки хрупкая, утонченная девушка. Естественно, я понимал, что вряд ли тебе захочется плюхнуться со мной в… — Он замялся, покосившись на Джилли и Бетси, потом снова посмотрел на Элизу, по-прежнему избегавшую его взгляда. — Потому я и отвез тебя в Лондон. Тогда я решил, — продолжал Эйвен, обращаясь к остальным, — что после утомительного переезда новобрачной потребуется отдых. Я взял билеты на пакетбот до Кале. На корабле от качки ей сделалось совсем худо, и она была вынуждена лечь. При ней находилась ее горничная. А я тем временем мерил шагами палубу и дурел от тревоги. Такой вот нежный цветок мне достался! Разумеется, отлеживалась она не день и не два. Но я отнесся с пониманием. — Эйвен снова взволнованно заходил по комнате. — Женщины очень слабые существа. Мне ли было этого не знать? Как-никак детство мое прошло при больной матери. Поэтому я очень беспокоился за свою юную супругу. Она была такой ранимой и чувствительной! Пугалась любого моего движения. У нее вздрагивали ресницы, едва я прикасался к ее щечке. А уж про поцелуй в губы и говорить не приходилось! Она начинала трястись, ее буквально воротило от меня. Я отдаю должное твоей искренности, Элиза, хотя бы в этом ты была честной.

Эйвен сделал очередной круг и, остановившись, снова повернулся к Элизе. Сложив руки на груди и высоко подняв голову, он окинул ее холодным презрительным взглядом.

— Разве я был груб или похож на монстра? Ничего подобного. Уж скорее вел себя не так, как подобало мужчине. Мне не хватало смелости и расторопности. Нужно было сразу определиться в главном вопросе, а я отложил до лучших времен. Почему я это сделал? Наверное, из страха. Но это было только в самом начале. Вскоре я уже начал сомневаться. Помнишь ту большую гостиницу в Париже? Мы уже прожили несколько недель, а ты все продолжала болеть. Тогда я пригласил врача.

Элиза наконец подняла свои синие глаза и посмотрела на Эйвена.

— Но как я могла сказать тебе!

— Ответь лучше, как ты могла не сказать.

Бриджет, похолодев, смотрела то на Эйвена, то на Элизу. Как рьяно они обсуждали события десятилетней давности! Их прошлое было словно неподвластно времени. Люди, равнодушные друг к другу, не стали бы вести себя таким образом.

— Но я собиралась рассказать тебе, — оправдывалась Элиза. — Потом, когда все стало бы очевиднее…

— Слава Богу, что до этого не дошло! — мрачно отрезал Эйвен. — Я благодарен тебе за то признание. Ты могла бы этого не делать и спокойно обвести меня вокруг пальца. Я был глуп как котенок. Так что ты все хорошо продумала. Теперь же я это отлично понимаю. Но тогда я не подозревал о твоем коварстве. Откуда я мог знать, что это был не девичий страх, а отвращение! Мне и в голову не приходило, что я у тебя не первый.

— У меня не было отвращения, ты действительно мне нравился! — закричала Элиза, вскакивая с кресла. — Я пыталась… я хотела… но мешала эта проклятая болезнь. В этом я не обманывала тебя!

— Разве что только в этом, — презрительно констатировал Эйвен; сейчас он был в той же мере холоден и сдержан, в какой она взбешена.

— Я же все тебе рассказала!

— Только потому, что тебя загнали в угол. Вспомни, как ты вырывалась из моих объятий. Наверное, ни одного мужчину не отвергали так откровенно! Тебя выворачивало прямо мне на колени. Потому ты и была вынуждена признаться.

— Я же могла просто сказать, что мне плохо…

— Или что ты умираешь, — иронически заметил Эйвен. — Только вряд ли я бы тебе поверил. Мы уже были не на море и не на тряской дороге. Я как сейчас помню то ясное утро. Ты была в прекрасной форме, розовая, пышущая здоровьем. И жаждущая моих объятий, но только до того момента, как… А после этого ничего не было, кроме горькой правды.

— Но я же во всем призналась тебе!..

Элиза снова села в свое кресло. Было видно, какого труда ей стоит взять себя в руки..

— Призналась! После того как я назвал тебя проституткой.

— Блудницей, насколько я помню, — поправила Элиза. — Да, блудницей! — Эйвен снова повернулся к ней. — Если тебе кажется, что так звучит мягче, пусть будет так! Только это ничего не меняет. Вспомни свое заявление о том, что ты не блудница, а порядочная женщина. Как ты себя защищала! Доказывала, что ты не шлюха, хотя бы потому, что была замужем. Порядочная женщина… с ребенком во чреве!

Бриджет недоуменно смотрела на них, открыв наконец для себя чудовищную правду. Он любил свою Элизу, он с радостью женился на ней, но потом выяснил, что она не только беременна… да еще и замужем за другим человеком. Выходит, их союз десятилетней давности был недействительным?

Постепенно все начинало проясняться.

— Порядочная женщина! О, ты была уверена в своем успехе! Даже если б твой первый супруг оставил тебя по причине маленькой несуразицы с твоим вторым замужеством, тебя бы это не остановило. Кто, кроме вас двоих, знал, что вы женаты?

Элиза поджала губы.

— Он же не отказался, в конце концов.

— После того, как наши отцы разыскали его и приперли к стенке. Твой первый муж не мог заманить тебя в постель, не женившись на тебе. Так что на этот счет лучше бы молчала! Я не осуждаю тебя за то, что у тебя было до знакомства со мной. Ты не предполагала, что муж окажется неверен тебе, когда узнает о планах твоего отца, который, понятное дело, не предполагал получить в зятья разжалованного за игру краплеными картами армейского офицера. Разве ты думала в то время, что его выгонят из полка под барабанный бой и что ему придется распрощаться с военной формой, которая так шла ему! Ты ждала ребенка, но не могла допустить, чтобы он появился на свет без отца. Тебе срочно понадобился новый муж, и твой выбор пал на меня.

Эйвен смотрел на Элизу уже не с гневом, а скорее с сочувствием.

— Ты была молода и неопытна, Элиза. И сильно, напугана. Сейчас я все это понимаю. Но твоя авантюра могла сыграть со мной злую шутку. Мне бы и в голову не пришло, что я воспитываю сына другого мужчины. А если бы твоему благоверному потребовались деньги на погашение долгов? Мне пришлось бы оплачивать его счета. И ведь ты знала: этот человек не остановился бы перед шантажом. Слава Богу, что все выяснилось! Неизвестно, возобладал ли тогда твой разум или мне помог телесный недуг, но только твои планы расстроились. Я тебе очень признателен за это.

— Хороша признательность! — не удержалась Элиза. — Ты все равно оставил меня!

Эйвен снова повернулся к ней.

— А ты думала, я останусь с тобой после того, что мне стало известно? Ведь тогда у тебя было бы два мужа! Ты знаешь, что это преступление и оно карается смертной казнью. Конечно, как представительницу слабого пола тебя могли и не повесить, да еще учитывая твои деньги и связи. Но на каторгу бы отправили наверняка. Я уж не говорю о скандале, который запятнал бы мое имя только потому, что я позволил обращаться с собой как с последним дураком. К счастью, твои родные не допустили огласки. Я нашел адвоката, а позже окончательно убедился в твоем двуличии. Мой отец помог мне в этом, заставив тебя предъявить твое первое брачное свидетельство. Потом тебя отправили в изгнание, и тебе следует помнить о том, что именно твой отец настоял на твоем отъезде из Англии. Это он установил местожительство твоего благоверного и послал его к тебе. Твой отец обещал тебе поддержку, если ты сойдешься с ним. И ты рада была вернуться к первому мужу. Не помнишь? Зато у меня с памятью пока все в порядке.

На лице у Эйвена пролегли суровые складки. Его глаза блестели, как два ярких топаза. Элиза молча смотрела на него, белая и неподвижная, как надгробный памятник.

Бриджет следила за ними обоими.

Элиза, несомненно, все еще любила его. Да и как она могла не любить его? Зачем бы ей тогда ехать сюда? Конечно, она хотела снова увидеть, улестить Эйвена и изгнать его новую жену. Это были действия ревнивой женщины, намеренной бороться за то, что она потеряла. Наверняка Эйвен тоже любил ее.

В каждом его разгневанном слове чувствовалась боль незаживающих старых ран. Во время этого диалога Эйвен не мог скрыть неприязни, которая, несомненно, была порождением горечи. Эти два чувства состояли в таком же родстве, как любовь со своей незаконнорожденной и недостойной сестрой — ненавистью.

Не важно, оставался ли в силе брак с прекрасной Элизой или нет, сердце его принадлежало ей. И будет принадлежать всегда. Зная Эйвена, можно было не сомневаться в этом. Он был добрым человеком, человеком слова. Любая женщина могла спокойно доверить свою жизнь такому мужчине. Бриджет прекрасно это понимала. Внезапное прозрение было похоже на удар кинжала. Эйвен женился, питая к Элизе подлинные чувства, искренне веря ей. Он связал себя вечным обетом и потому, несмотря ни на что, не мог изменить ей. Поступить иначе просто не мог — такой уж он был человек. Будь виконт другим, Бриджет и сама не вышла бы за него замуж. И никогда не полюбила бы его.

Правда оказалась еще горше, чем ложь, хотя Бриджет понимала, что Эйвен не обманывал. Он взял ее под защиту, дал свое имя и вселил уверенность в завтрашнем дне. Но разве вместе со статусом замужней женщины он подарил ей свое сердце? Нет, отвечала она себе, не желая расставаться со спасительной темнотой под прикрытыми веками. Он много обещал ей, но никогда не открывал душу. Нет, и в любви он никогда не признавался.

Глава 21

Громовой голос потряс воцарившуюся ненадолго тишину.

— Зачем? Зачем ты вернулась? — вопрошал Эйвен. — Неужто галантный капитан скончался?

— Нет, мой муж жив и здоров. Я уже объяснила, почему приехала: до меня дошли слухи, что твои отец при смерти. Представь себе, у меня есть сердце.

Эйвен присел на ручку кресла. С тех пор как он приехал, напряженное и сердитое выражение не сходило с его лица. Лишь теперь он немного расслабился и, проведя рукой по глазам, устало улыбнулся: