– Вам, французам, не так это и страшно, – сказал он в заключение. – Вы пользуетесь дипломатической неприкосновенностью. Разве что императрица прикажет выдворить вас из России. Это худшее из того, что вам угрожает. А я совсем другое дело. Мне светит Сибирь, а то и что-нибудь похуже.
Раздался стук в дверь, и вошел сержант с тремя дымящимися тарелками щей и глиняным кувшином водки.
Суп, страшно жирный, был зато горячий, и хотя Бонвиль едва не задохнулся, хлебнув водки, после еды он почувствовал себя значительно бодрее. Потрясение от того, что он убил человека, стало проходить.
– Я бы отдал все на свете, лишь бы этого не случилось, – искренне сказал он.
– Это был несчастный случай, месье. Мы все это понимаем. Вы ни в чем не виноваты, – с глубоким сочувствием откликнулся Куракин.
– Вы очень добры. Он был вашим другом, и я боюсь, что поставил вас обоих в крайне неприятное положение, чем я могу быть вам полезен?
– Отец Ивана – могущественный человек. В настоящий момент он пользуется расположением императрицы. Этим, мне кажется, все сказано. Нет, месье, вам остается одно – отправиться вместе с месье д'Эоном во французское консульство и отсиживаться там, пока не станет ясно, откуда ветер дует, – Князь Куракин снова наполнил свою кружку. – Чтобы облегчить вашу душу, признаюсь, что Иван не принадлежал к числу моих закадычных друзей. А теперь довольно разговоров! – Он опрокинул содержимое кружки себе в рот и натянул перчатки.
– Мне необходимо срочно уладить кое-какие дела, месье. Вам, я полагаю, тоже не стоит здесь засиживаться, уезжайте немедленно. – Уже положив руку на дверную ручку, он обернулся к ним: – Вряд ли наши пути сойдутся в ближайшее время, поэтому разрешите пожелать вам всего самого лучшего. Надеюсь, мы когда-нибудь встретимся при более счастливых обстоятельствах.
С этими словами князь Куракин поклонился и вышел.
Наступила тишина. В маленькой камере было холодно и сыро, покрашенные в темно-зеленый цвет стены навевали тоску. Д'Эон вскочил со стула и стал мерить комнату шагами. При среднем росте, он даже в тяжелой зимней одежде в очередной раз поразил своего соотечественника необычайной стройностью телосложения. Лицо его под меховой шапкой с успехом можно было принять за женское, глаза остротой взгляда и яркостью напоминали птичьи. В глубоком раздумье он поднес изящную руку к резко очерченному маленькому подбородку и нахмурился.
– Вам следует уехать из России, – сказал он твердо.
– Но...
– И не теряя времени. В течение нескольких часов. Прежде чем начнет рассветать. Сейчас мы отправимся в консульство, вы запакуете самые необходимые вещи, а я позабочусь о санях и смене лошадей до границы. Оттуда уже будете добираться собственными силами. И денег дам – Слова так и сыпались из него, но тон был очень авторитетным.
– Но я же для них француз. Так чего мне опасаться?
– Не валяйте дурака, Генри. Если вас арестуют и начнут пытать, они очень быстро дознаются, кто вы на самом деле. Говорю вам, немедленно вон отсюда.
– Будь по-вашему. Но Бог мой, какое невезение! Три дня в Петербурге – и вот, извольте радоваться! Интересно, как отнесется к этому Конти?
– Месье принц де Конти вряд ли придет в восторг от того, что все его планы порушены.
– Мой дорогой Чарльз, вы как никто умеете смягчать выражения.
– Ждите здесь. Пойду побеседую с этим доблестным сержантом. – Д'Эон вышел, а Бонвиль остался сидеть за столом, погруженный в свои думы. Конти, сидя в Темпле, словно паук ткет сложную паутину секретной службы короля, эту сеть тайной дипломатии и шпионажа, охватывающую самые отдаленные уголки Европы... Хитрые проницательные глаза, голос сухой, как пергамент... «В Санкт-Петербурге ваша задача чрезвычайно проста: действовать в интересах Франции против влияния Англии и канцлера Бестужева... Мой выбор остановился именно на вас, ибо, как мне представляется, вы сможете найти общий язык с ее величеством великой княгиней Екатериной... Из того, что я о ней слышал, у меня сложилось впечатление, что вы ей должны понравиться... И своей родной стране вы, может, также сумеете помочь, – В устах де Конти эти речи звучали так естественно! – Шевалье д'Эон представит вас ее высочеству. После этого, месье, все в ваших руках... Излишне подчеркивать важность доверенной вам задачи... Франция, смею вас заверить, в долгу перед вами не останется».
И вот после трех дней пребывания в России такой казус! Бонвиль в расстройстве обхватил голову руками, но тут с порога раздался голос входящего д'Эона:
– Не отчаивайтесь, мой друг! Уже то хорошо, что не ваш труп валяется на снегу и вот-вот будет спущен в полынью.
Под легким снегопадом они уселись в сани и спустились на лед Невы. Тьма стояла кромешная – тучи закрыли месяц, а северное сияние потухло.
На пути им попалась прошедшая совсем рядом с ними группа темных фигур, с берега доносились визг санных полозьев по снегу и глухой звук удара солдатских пик об землю по команде «На плечо! Вольно!» и снова «На плечо! Вольно!». Де Бонвиля била дрожь, как он ни старался поплотнее закутаться в шубу.
Он почувствовал на своем плече участливую руку д'Эона.
– Не оплакивайте его, Бонвиль. Повторяю, вашей вины нет никакой. Да и вообще, при таком невоздержанном языке он был обречен на это.
Де Бонвиль прикрыл глаза для защиты от бьющего в лицо снега.
– А вы, Чарльз, что будет с вами?
– Но я же никого не убивал. К тому же до прибытия маркиза де Лопиталя я буду представлять здесь Францию, – последние слова д'Эон произнес не без гордости. – В худшем случае мне предложат по приказу ее императорского величества покинуть пределы России.
Они свернули с речного льда на дорогу, и сани то и дело подбрасывало на рытвинах.
– Но ее императорское величество такого приказа не отдаст, – продолжал он с уверенной улыбкой. – У меня с императрицей прекрасные отношения. И все же... – Улыбка сбежала с его лица. – И все же, кто знает, как это злосчастное происшествие отразится на приезде нового посла и даже на восстановлении самого посольства.
На этом разговор замер, и они молча подъехали к консульству. Слуг подняли с постелей – помогать де Бонвилю укладываться. В кухне заспанный повар готовил еду. Из конюшни вывели и запрягли в сани лошадей – одним словом, все консульство зашевелилось, словно растревоженный улей. Покинул свою нагретую постель и поверенный в делах Франции месье Маккензи Дуглас. Зевая и потягиваясь, он вышел из теплой спальни и по указанию д'Эона стал оформлять необходимые бумаги.
В течение часа они сидели втроем в столовой, где Бонвиль ел перед трудной дорогой.
– Ешьте как следует, Анри, – уговаривал его д'Эон. – Одному Богу известно, когда вам доведется есть снова.
– Все готово, – сообщил Дуглас. – Деньги, документы... Лошадей смените в Можайске, а затем в Вязьме.
Де Бонвиль внимательно слушал. Ему не очень нравился Маккензи Дуглас: физиономия какая-то заостренная, лисья, вся в веснушках, глаза бегают. Многие считали его якобинцем, вынужденным бежать после некоторых событий из Шотландии, но люди, более сведущие, знали, что он профессиональный шпион, ранее работавший на Голландию, а затем предпочтивший ей Францию.
– Сани с багажом будут готовы через полчаса, – доложил лакей.
Трое продолжали беседовать.
– И куда же вы собираетесь направить свои стопы, покинув пределы России? – поинтересовался шотландец.
– В Париж.
– В Париж? Разумно ли это? Простите, месье де Бонвиль, – помолчав, как бы в замешательстве, Маккензи дотронулся до своей щеки, – но вас так легко опознать.
– Он затаится до тех пор, пока я не приеду в Париж и не доложу Конти в точности, как все произошло, – сказал д'Эон. – Месье Конти человек чести, он поймет, что Анри стал жертвой безвыходного положения.
– У меня есть друзья в Париже, – вставил Бонвиль. Почему бы ему, пока суд да дело, не скрыться в частной квартире Туанон над салоном ее матери? А со временем станет ясно, куда ветер дует.
– О возвращении на родину вы не помышляете?
– Нет! – решительно отрезал Анри.
– Еще остается армия, – предложил Маккензи Дуглас. – Война списывает все грехи людям нашего круга, которые попадают в неприятности.
– Да, – кивнул д'Эон. – Недаром сотрудников тайной королевской службы считают обреченными. В случае провала им не на кого рассчитывать. Дуглас прав, Анри. Если в Париже вам не повезет, обратитесь к Луи де Вальфону – он, наверняка, сможет взять вас в свой полк.
Лакей снова сунул голову в дверь.
– Все готово, месье.
Резкий удар кнута звучал завершающим аккордом петербургской трагедии. Пара коней рванули с места, вожжи натянулись.
– До свидания, Анри, удачи вам! Мы очень скоро встретимся! – кричал вслед быстро удалявшимся саням выскочивший на крыльцо д'Эон. Де Бонвиль, не оглядываясь, поднял руку прощальным жестом.
Мягкий снегопад вскоре скрыл сани из виду.
– Франция! – задумчиво произнес Маккензи Дуглас. – Видно, мало у нее достойных сынов, если на нее работают шотландцы и поляки.
Они оба засмеялись и вошли в дом.
Генрик Баринский, известный также под именем Анри де Бонвиль, засунул ноги поглубже в устилающую дно саней солому. «Сдается мне, что, если и дальше так пойдет, я буду знать все ухабы и рытвины на пути между Петербургом и Парижем», – устало подумал он.
Снегопад затих, и внимание Генрика привлекло освещенное окно высоко над землей. Вглядевшись, он рассмотрел за оконным стеклом неясный силуэт женщины, вырисовывающийся на фоне мягкого комнатного освещения. Сани быстро промчались мимо, но Генрик еще долго оглядывался, всей душой желая быть там, в тепле и уюте этой комнаты.
Он вздохнул с завистью и одновременно с покорностью судьбе, откинулся на высокую спинку саней, закрыл глаза и с тоской настроился на бесконечную дорогу, которую ему предстояло преодолеть.
Возвратившись домой, во дворец Бубина, Казя сбросила накидку на стул.
"Знамя любви" отзывы
Отзывы читателей о книге "Знамя любви". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Знамя любви" друзьям в соцсетях.