Наступил момент, когда девушка поняла, что очутилась далеко от знакомого берега, и ей стало страшно. Тия не могла остановить лодку, и ей нечем было править. Спустя какое-то время девушка заметила на берегу людей, по-видимому крестьян, и замахала им рукой, а потом закричала, прося о помощи. Они проводили ее изумленными взглядами, но не сдвинулись с места.

Вскоре девушка ощутила под ногами сырость и обнаружила, что хлипкое суденышко дало течь. Оно давно прохудилось, и хозяева, которым надоело его латать, без сожаления бросили лодочку. Тия попробовала вычерпывать воду ладонями, но это было бесполезно. Лодка начала тонуть. Девушка давно не плавала и понимала, что едва ли сумеет в одиночку добраться до берега.

Когда Тия очутилась в воде, ей показалось, что упругие струи, будто гибкие сильные руки, тянут ее на дно. Возможно, то была Харуя, которая не желала оставаться в одиночестве? Девушка заставила себя успокоиться и попыталась плыть, но течение увлекало ее за собой, а одежда мешала двигаться. При мысли о смерти, о погружении на вязкое дно реки у Тии появилось ощущение, будто ее сердце стремительно падает в бездну. Ей сделалось невыносимо страшно оттого, что она может превратиться в ничто, стать пустотой, чьим-то тускнеющим воспоминанием.

— Отпусти меня, Харуя! Я не хочу... мне еще рано умирать! — хотела крикнуть девушка, но не смогла выдавить и слова.

Тия с тоской взглянула на берег и вдруг заметила человека. Он бежал так быстро, словно хотел догнать ветер; девушка не успевала следить за мельканием его длинных ног. Потом он скрылся в зарослях, а после она увидела, как он уверенно выводит из них лодку.

Она смотрела, как он правит наперерез течению, и понимала, что нужно продержаться совсем немного. Тия барахталась из последних сил, судорожно хватая ртом воздух.

Когда спаситель втащил девушку в лодку, она была почти без сознания. Молодой человек осторожно уложил ее на дно челна и с силой оттолкнулся длинным шестом.

Очнувшись, Тия почувствовала легкое покалывание в ногах и руках. Сквозь сомкнутые веки проникал яркий свет. Она открыла глаза. Над ней склонилось чье-то лицо, смутно знакомое, похожее на отражение далекого воспоминания или недавнего сна.

Глаза цвета солнца смотрели в глаза цвета речной воды.

— Тия? — нерешительно произнес он.

Девушка вздрогнула, еще не до конца поверив в свою догадку.

— Тамит?!

— Да, это я, — ответил юноша и улыбнулся с таким облегчением, будто с него внезапно сняли некое давнее и тяжкое проклятие.

— Куда ты исчез? Почему тебя так долго не было? — В слабом голосе Тии звучали мольба и упрек.

Тамит покачал головой.

— Я приезжал в Эффе. Думал тебя найти. Но тот мальчишка, Хетес, сказал, что твой отец вместе с семьей уехал в другой ном.

— И ты ему поверил?!

— К несчастью, да.

Тия глубоко вздохнула и с облегчением произнесла:

— И все-таки мы встретились!

Она не могла отвести от него взволнованного взгляда. Детство осталось позади. Мальчик превратился в юношу. Тие было немного жаль своей потери, и она еще не знала, что приобрела. Время преобразило тело Тамита, его глаза смотрели с иным, недетским выражением, но она верила в то, что его душа осталась прежней.

— Ты немного отдохнешь в нашей хижине, а потом я отвезу тебя домой, — сказал он.

Юноша помог девушке подняться на ноги и, бережно поддерживая, повел ее в сторону деревни.

— Как ты здесь очутилась? Что произошло? — участливо спросил Тамит.

И тут пришло то, чего не было много дней: из глаз Тии полились бурные, горячие слезы.

Что произошло? — повторил Тамит, нежно обнимая девушку, мокрую, дрожащую и такую неожиданно хрупкую и прекрасную, какой он не чаял ее увидеть. Он чувствовал биение ее сердца у своей груди, сердца, похожего на испуганно трепещущую птицу.

Тие было нелегко говорить, но она поведала юноше правду.

— Харуя тайно встречалась с Хетесом. Он был ее любовником и разболтал об этом своим друзьям. Отец узнал, и Харуя... Харуя лишила себя жизни. Думаю, она сделала это не из боязни наказания, а потому что Хетес ее предал. Если б она знала, что ждет ее потом! — Тия перевела дыхание и продолжила: — Отец вычеркнул ее из жизни так, как стирают с папируса неверные письмена! Сжег ее тело, а пепел развеял над Нилом.

Тия говорила, а Тамит гладил ее волосы, сначала несмело, потом все увереннее. Он никогда не прикасался к женщинам, он не ведал их ласки, потому что у него не было ни матери, ни сестер, и он был слишком молод, чтобы жениться.

— Харуя хотела забрать меня к себе, но ты не позволил, — прошептала Тия.

«Я никому тебя не отдам», — хотел сказать Тамит, но не посмел. Кто он такой, чтобы мечтать о девушке, прекрасной, как богиня Исида?1

Вскоре Тия увидела людей, среди которых жил друг ее детства, людей, обязанных почтительно целовать землю, по которой ступали ноги представителей власти, таких как ее отец.

Небет оказалась права: эти люди не стригли волосы, многие мужчины носили бороды. На них не было иной одежды, кроме набедренной повязки, а кое-кто обходился и без нее. Женщины тоже ходили полураздетыми и выглядели неухоженными, неопрятными. Жители деревни ютились в обмазанных илом папирусных хижинах, местами утопавших в болотистой грязи. На лице девушки отразилось изумление. Заметив это, Тамит спокойно произнес:

Исида — одна из главных богинь Древнего Египта, покровительница материнства, плодородия, жизни и здоровья.

— Теперь ты знаешь, как живут «люди болот».

Тия смутилась и ничего не ответила. Она исподволь разглядывала своего спутника. У него была легкая, пружинящая походка и осанка не задавленного жизнью крестьянина, а молодого вождя. Девушка невольно вспомнила легенду о Горе [4], который воспитывался на болотах, в то время как его мать странствовала по миру, разыскивая сундук с телом супруга. Гор покинул свое убежище, когда стал мужчиной, а до той поры никто не догадывался о его божественном происхождении.

Юноша привел Тию в маленький дворик, в углу которого были свалены мешки, кувшины и какие-то примитивные орудия труда, и пригласил в свой дом, по сравнению с которым любая хозяйственная постройка во дворе писца Анхора казалась дворцом.

Тия ожидала увидеть отца юноши, но в хижине было пусто.

— Отец ушел резать папирус, — сказал Тамит. — Он вернется к вечеру.

Юноша усадил девушку на охапку соломы и принес молока. Тия взяла старую глиняную чашку и пригубила. Молоко оказалось прохладным и очень вкусным.

— Ты отвезешь меня на лодке?

— Да.

— Ты хотел показать мне, как вы живете, — помолчав, напомнила Тия.

— Не только. Я хочу подарить тебе одну вещь.

Тамит вышел из хижины, вернулся со свертком в руках и присел на корточки. Его янтарные глаза смотрели задумчиво и серьезно, а сам он имел таинственный, вдохновленный вид.

Юноша развернул ветхую тряпицу и с восхищением произнес:

— Смотри!

Девушке почудилось, будто в бедной хижине засияло маленькое солнце. Вещь была сделана руками искусного мастера, вероятнее всего, в Фивах и превосходила красотой и изяществом все украшения, какие Тие случалось носить самой и видеть на других людях.

Несколько минут Тия разглядывала пектораль, потом подмяла глаза на Тамита.

— Откуда она у тебя?

Юноша поколебался, но ответил:

— Ее нашел мой отец.

— Где?

— На берегу, в тростнике.

— Как ты думаешь, чья она?

— Не знаю. Полагаю, теперь моя. То есть твоя.

— Почему ты хочешь отдать украшение мне?

Тамит пожал плечами.

— Такие люди, как я, не носят золота. А еще мне хочется, чтобы у тебя осталась вещь, которая напоминала бы обо мне. У меня нет ничего ценного, кроме этой пекторали.

— Ты мог бы продать украшение и получить много денег, — заметила Тия.

— Зачем мне деньги? О деньгах думают богатые люди. А у таких, как мы, есть все, что нам нужно: земля, вода, воздух и солнце.

— Тогда я его возьму, — сказала Тия.

Тамит дотронулся до ладони девушки.

— Прошу, никому его не показывай! Обещаешь?

— Обещаю.

— Сохрани ожерелье как залог нашей дружбы.

Тия кивнула.

— Хорошо.

— А теперь нам пора, — с сожалением произнес Тамит.

Он подал ей руку, и Тия встала.

Неожиданно девушка поняла, что не хочет возвращаться домой. С некоторых пор семья перестала быть садом, в котором она росла как прекрасный и нежный цветок. Теперь Тие казалось, будто ее окружают невидимые колючие шипы. И все потому, что она узнала своих родных с другой, ужасающей стороны. Чего стоило непоколебимое спокойствие отца, нескрываемая радость Небет, когда пепел Харуи разлетался над Нилом!

Нарушать правила своей среды — все равно что идти по канату над пропастью: один неверный шаг — и ты навсегда исчезнешь из памяти тех, кто совсем недавно берег тебя и любил.

Наверное, Тамит был куда счастливее со своим отцом, чем она среди своих родных.

Юноша помог девушке забраться в лодку и легко оттолкнул судно от берега. Кругом простирался голубой Нил, над головой нависало необъятное небо, в центре которого победоносно сияло солнце.

Девушка долго молчала, глядя на сверкающую воду, потом призналась:

— Мне плохо дома.

— Понимаю. Но ты должна вернуться, — сказал юноша и добавил: — Я приеду к тебе.

Тия подняла глаза и встретила теплую, ободряющую улыбку.

— Правда, приедешь?

— Да.

— Мы будем встречаться... как прежде? Ты этого хочешь?

— Конечно! — пылко произнес Тамит. — Я не могу думать ни о чем другом! Мы обязательно увидимся. Если это не опасно... для тебя.