Хирам задумался.

– Что тебе надо на самом деле? – спросил он.

Глаза Аруны вспыхнули неистовым огнем.

– Я безразлична к золоту, драгоценным камням и дорогим вещам. Единственное, о чем я мечтаю, – это любовь Джаира. Я хочу, чтобы он женился на мне, хочу, чтобы у нас были дети. Но для начала я должна его освободить.

– Мне кажется, если твоему возлюбленному суждено вернуться на родину, он сделает это один, без тебя. Не ищи его, не рискуй собой. Отправляйся домой, – посоветовал Хирам и добавил: – Что касается остального… Я помолюсь за тебя Амону, и, надеюсь, у тебя будут семья и дети. А ты должна попросить прощения у моего бога за нанесенное ему оскорбление.

– Я не смогу! – отрезала Аруна.

– Разве в случившемся с тобой виноват Амон? – с неожиданной мягкостью промолвил Хирам.

– Я не знаю! – воскликнула Аруна и закрыла лицо руками. – Но если б он исполнил мою мечту, я бы стала любить его так же сильно, как прежде ненавидела. Я привезла бы своих детей в Фивы для того, чтобы они ему поклонились.

Хирам усмехнулся. Это было не ново. Для большинства его соотечественников религия носила чисто практический характер и имела вид сделки. Бог, а тем более жрецы были нужны для того, чтобы запрещать или разрешать какие-либо деяния, устанавливать правила и следить за их исполнением, для того, чтобы истолковать сон, подсказать, когда засевать поля, а когда – собирать урожай. Если божество помогало, они восхваляли его и несли ему дары, если нет – отворачивались и искали другое, более искусное и покладистое.

Юноша решил, что попытается помочь Аруне. В конце концов, он обязан помогать всем, кто обращается к нему как к служителю бога.

Молодой жрец отправился в храм, преклонил колена перед статуей Амона и произнес молитву. Он вновь попросил освобождения – для себя и для девушки; он искренне желал, чтобы бог даровал ей то, в чем она действительно нуждалась.

Когда юноша вернулся к Аруне, она сказала:

– Возьми меня в последний раз – вопреки своим клятвам! Я сделаю с тобой такое, чего удостаивались немногие. То будет не плата, а подарок.

– Нет, – с достоинством произнес юноша. – Мне не нужно таких подарков.

– Зато мне нужно, – заявила девушка и жадно припала губами к его губам.

Позже Хирам говорил себе: «Для того чтобы освободиться от тайной власти иных чувств, сомнений и страхов, их надо просто пережить». Ему чудилось, будто он спустился в бездну хаотических вихрей, бушевавших в лоне земли, сполна прочувствовал власть непознанного и во многом запретного. Он думал о том, что невозможно обладать обыкновенной женщиной так, как он обладал Аруной, потому что это наверняка оскорбит ее сокровенные чувства. Однако эта девушка ничего не боялась, она переступала через все, что считалось запретным, ее страсть была подобна демоническому огню.

– Что ты теперь скажешь своему Джаиру? – произнес он с долей иронии, когда они лежали рядом на циновке.

Аруна осталась невозмутимой.

– Ничего не скажу. Если он женится на мне, я буду ему верной супругой.

– Но ты ведь изменяла ему.

– Да. А он – мне. – Она усмехнулась. – Искал противоядие, не зная о том, что отравлен навечно!

– Клянусь, вы достойны друг друга! – пробормотал Хирам.

В полночь юноша собрался с силами и зашел к Бакте. Тот посмотрел на товарища глазами побитой собаки и тут же пустился в сбивчивые объяснения:

– Поверь, я не хотел! Я случайно заглянул в твою комнату, а там была она! Я испугался и бросился наружу. У меня не было умысла выдавать тебя. Я хотел с тобой поговорить, узнать, почему ты скрываешь у себя азиатку. Девушка догнала меня, схватила за руку, притянула к себе, отозвалась о тебе как о любовнике очень нелестно и попросила закончить то дело, которое ты, по ее мнению, не смог завершить. Я хотел отказаться, но она меня не отпустила! В ней было столько силы и воистину бешеного желания! Она буквально растерзала меня. Я не новичок в любовных делах, но эта девчонка оказалась мне не по зубам! Она велела молчать о том, что произошло между нами, и приходить к ней в те часы, когда ты бываешь в храме. Это было какое-то наваждение, Хирам! Я рад, что все открылось, иначе бы я просто не выдержал. Она выжала из меня почти все соки!

Хирам стиснул зубы, поняв, что в очередной раз ошибся, принял комок грязи за драгоценный камень. И твердо произнес:

– Нам надо вывести ее отсюда. Вдвоем это проще будет сделать. Ты отвлечешь стражу, а я провожу девушку за ворота. Нужно посадить ее в лодку и пустить по водам Нила. Такая, как она, достигнет любой цели, какую поставит перед собой. Остальное – в руках богов.

Бакта сокрушенно кивнул, а после безропотно отправился вслед за товарищем.

Увидев их вдвоем, Аруна нисколько не смутилась. Хирам молча собрал для нее продукты в дорогу, все для того, чтобы она смогла развести огонь, и, поколебавшись, положил в узел украшения, которые выбирала Нира. Где теперь эта девушка? Почему он не спросил, куда она уезжает и где ее можно найти?

Они с Бактой беспрепятственно вывели Аруну за территорию храма. Бакта заговорил со знакомым охранником и сумел ненадолго отвести его от ворот, и Хирам с девушкой незаметно выскользнули на улицу.

Жрец взял Аруну за руку.

– Идем.

Хирам был уверен в том, что очень скоро этот кошмар закончится. Наутро он вернется к древним свиткам, открывающим куда менее страшные тайны, чем те, о которых могут поведать люди.

Глава VII

В кварталах, где жила знать, воздух был душистым и жарким: сюда не долетало влажное и прохладное дыхание Нила, а в садах распустились остро пахнущие ночные цветы. Улицы были пустынны: обитатели роскошных особняков центральной части города давно спали, как спали и те, кто ютился в крохотных глинобитных домишках, облепивших окраины Фив.

Очутившись на берегу Нила, Хирам остановился, жадно вдыхая свежий воздух. Справа и слева мелькали редкие огни. Река была покрыта серебристой рябью; казалось, по воде плывут упавшие с неба звезды. Юноша сумел отыскать припозднившихся рыбаков, один из которых продал ему лодку. Хирам бросил узел на дно суденышка и сказал:

– В этих местах слабое течение и почти нет тростниковых зарослей. Да и луна хорошо светит. Надеюсь, с тобой ничего не случится и ты сумеешь отплыть на безопасное расстояние. Потом пересядешь на какой-нибудь корабль.

– Вижу, тебе не терпится от меня избавиться! – воскликнула Аруна. – Странно думать, что мы больше не встретимся, но, наверное, это так. Прощай! Передай привет своему богу!

Лодка скрылась из виду, но Хирам не спешил возвращаться назад. Прежде, когда он стоял под небесным сводом, его охватывало ощущение полета. Теперь небо было похоже на глыбу, готовую обрушиться на голову юноши, глыбу такую же тяжелую и мрачную, как его вина. Почему он решил, что сможет вернуться в храм и продолжать жить, как прежде, если его совесть испачкана, сердце разбито, а на душе лежит камень? Теперь, когда Аруна свободна и ей не грозит смерть, надо дождаться утра, пойти к верховному жрецу и рассказать правду. Хирам сказал себе, что готов к любому, самому жестокому наказанию. Когда он принял такое решение, сразу сделалось легче.

Пока Хирам вспоминал свою жизнь и размышлял о том, с чем придется проститься, наступило утро. Это произошло раньше, чем он думал: время протекло точно песок сквозь пальцы. Он видел как на ладони свою исковерканную судьбу, утраченные иллюзии, настоящее счастье: Дом Жизни, свитки, перо, плодотворные годы, отданные служению Амону.

На водах Нила заиграли солнечные лучи, послышались крики проснувшихся птиц. Прекрасный город вставал во всю мощь в розоватом тумане зари, утренний ветер радостно качал верхушки пальм, повсюду рождались, нарастали, текли рекой привычные звуки.

Хирам умылся в реке и выпрямился во весь рост. Пора. Для него, жреца великого Амона, настало время встретить свою судьбу. Он окинул взглядом берег и вдруг заметил женщину. Она лежала ничком и, казалось, не дышала. Хирам бросился к ней, присел на корточки, осторожно перевернул и заглянул в ее лицо.

Девушка едва дышала, и это была… Нира! Она казалась непохожей на себя, ее заплаканные глаза ввалились, прежде длинные, а теперь остриженные по плечи волосы напоминали охапку мертвых водорослей, платье было испачкано илом.

– Это вы! Что вы здесь делаете? Что с вами? Вам плохо? Вас кто-то обидел? – заговорил Хирам срывающимся от волнения голосом.

– Я здесь потому, что мне некуда больше идти, – прошептала девушка.

– А ваш дом?

– Я не могу туда вернуться. Отец убьет меня.

– Вы, помнится, собирались уехать, – растерянно произнес Хирам.

– Человек, с которым я хотела бежать из дома, не взял меня с собой.

– Он вас обманул?

– Скорее, я сама себя обманывала.

– Это был ваш жених?

– Нет. Военнопленный, которого мой отец купил на рынке и которому я помогла бежать. А жених от меня отказался. Правда, я этому рада.

– Почему отказался?

– Потому что я дурная женщина, – ответила Нира, закрыла лицо руками и зарыдала.

Сердце Хирама сжалось. Он бережно обнял девушку за плечи.

– Успокойтесь, прошу вас! Я вижу вашу душу. Вы самая прекрасная и чистая женщина на свете!

– Нет, вы ничего не знаете! Не знаете о том, что я отдалась этому человеку, что я умоляла взять меня с собой! Я догадывалась, что не нужна ему, я это видела, но мне так хотелось, чтобы меня любили! – сдавленно говорила Нира.

Юноша замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Не было ни осуждения, ни ревности, ни горечи. Только печальное и глубокое понимание.

– Откуда он родом?

– Из Мегиддо.

Хирам затаил дыхание.

– А как его звали?

– Джаир.

Ему захотелось закричать, но вместо этого он очень тихо произнес:

– Похоже, с вами случилось нечто похожее на то, что произошло со мной.

А потом принялся рассказывать про осквернение священных изображений, про Аруну, про то, как не единожды поддавался искушению, про свое решение признаться в совершенном проступке верховному жрецу.