Меня это поразило. Я не могла представить, чтобы она блистала в эдинбургском обществе или хотя бы была принята в нем. Чему же она собиралась меня научить?

Я спросила, чему я должна научиться.

– Как одеваться – во-первых, – отвечала она. – Ты должна уметь преподнести себя в наиболее выгодном свете. Ты можешь быть почти красавицей.

– Могу быть? – удивилась я. – Красота либо есть, либо ее нет, разве не так?

Она подмигнула мне. Находясь в игривом настроении, она так часто делала.

– Это один из уроков, который я собираюсь преподать тебе. О, мы с тобой получим массу удовольствия.

Она заявила затем, что мне необходимо обучиться танцам.

– Бальным танцам, конечно, – добавила она. – Есть тут кто-нибудь, умеющий играть на пианино?

– Не думаю. Я брала уроки. Мисс Милн, моя предыдущая гувернантка, хорошо играла.

– Ты ведь не можешь играть и танцевать в одно и то же время, верно? Я подумаю, что можно сделать. Мне не составит труда отбивать ритм какого-нибудь танца, но ведь тебе понадобится партнер, а где взять его?

– Вы имеете в виду одну из служанок?

– Посмотрим. Я научу тебя ходить.

– Ходить?

– Да, изящно. Чтобы выглядеть наилучшим образом.

– А что же с уроками… книгами и прочим?

Она сморщила свой кошачий носик и рассмеялась.

– Неужели мы с этим не разберемся?

Зилла установила свои порядки. Довольно часто уходила из дома и отсутствовала по нескольку часов. Я не имела представления, где она бывает.

– Ну и дела творятся в нашем доме, если хотите знать мое мнение, – сказала как-то миссис Керквелл. – Я намекнула об этом хозяину и получила совет заниматься своими делами. Не понимаю, куда катится мир.

В самом деле многое казалось странным.

Всего через неделю после водворения в нашем доме мисс Грей однажды потребовала экипаж для своих нужд. Хэмиш послушно появился у двери дома, словно гувернантка была одним из членов семьи.

Керквеллы наблюдали за происходящим у одного из окон, когда я увидела их.

– Что же это все значит? – спросила миссис Керквелл мужа, не подозревая, что я рядом.

– Сдается мне, здесь что-то не так просто, – ответил он.

И тут они заметили меня.

– Эта мисс Грей укатила в экипаже, сказала миссис Керквелл.

– Я знаю.

– Можно подумать, она тут хозяйка. Не представляю, что скажет об этом хозяин.

Экономка терзалась понапрасну – хозяин ничего не сказал мисс Грей.

Должно быть, во время своих разъездов гувернантка решила, что моим партнером по танцам должен стать Хэмиш.

Когда она послала за ним, я пришла в ужас. Я неизменно находила Хэмиша отталкивающим, и тем более неприятными были для меня интимные прикосновения этого человека в танце. Я не могла забыть его с Китти на кровати.

Мисс Грей показала танец, сначала в паре со мной, потом – с Хэмишем. Она напевала мотив, и танцевала, должна это признать, с большим изяществом. Расположив руки в нужном положении, она порхала и приговаривала:

– Смотри внимательно. Раз-два, раз-два-три… джентльмен ведет ее… вот так. Давай-ка попробуем с тобой, Хэмиш, а Девина пускай посмотрит. Потом я поведу Девину, а смотреть будешь ты… а дальше будет очередь вас обоих. О дорогая, как нам нужен кто-нибудь за пианино.

Она повернулась ко мне и обняла, как положено в танце. От нее пахло мускусом и розовым маслом. Я видела совсем рядом ее белые зубы и плотно сжатые жадные губы – но танцевать с нею было чудесно. И совсем не чудесно с Хэмишем.

Он усмехался. Думаю, он догадывался о моих чувствах, и я его забавляла.

Я полюбила бы эти танцевальные занятия, если бы не Хэмиш.

Миссис Керквилл была потрясена, узнав, что кучер – мой партнер во время уроков, потрясена настолько, что осмелилась ворваться в кабинет отца и открыть ему глаза на этот кошмар.

Она была еще более озадачена и раздражена, выйдя оттуда, и, забыв, что мне не следовало бы этого слышать, рассказала Бесс в моем присутствии о том, как проходила беседа.

– Я сказала хозяину: «Там с мисс Девиной танцует… этот человек, который не меньше Китти заслуживал наказания за то, что случилось совсем недавно». И что, ты думаешь, он мне ответил? Ледяным тоном он сказал примерно так: «Я не желаю больше слышать об этом деле, миссис Керквелл». Я разговаривала с ним нахально, поскольку знала, что только так и будет правильно поступить. Я сказала ему: «Знаете ли, сэр, видеть, как этот человек держит мисс Девину… так у них положено в танце… значит, подвергать испытанию дух свой и плоть…» Он не дал мне договорить. Он сказал: «Я доверяю мисс Грей воспитание своей дочери. По-видимому, ей требуется партнер для обучения танцам, а Хэмиш единственный молодой мужчина в доме. И покончим с этим». Он был холоден, как рыба. Но я открыла ему, что чувствую, и считаю свой поступок единственно правильным, ибо выполнила свой долг.

И Хэмиш по-прежнему танцевал со мною.

Правда, мисс Грей показывала мне очень много танцев и делала это чаще с Хэмишем, нежели со мной.

От Лилиас я получила письмо.

«Моя дорогая Девина – писала она, – я очень несчастна. Чувствую, что стала бременем для своей семьи. Порою не могу поверить в случившееся, и меня переполняет ненависть к тому, кто сыграл со мной подлую шутку – я уверена, это была злая подлая шутка. Кто-то, должно быть, ненавидел меня так же сильно, как я его ныне, хотя я не знаю, кого именно ненавижу.

Отец у меня чудесный. Заставляет меня молиться вместе с ним. И говорит, что я должна простить своего врага, но я не в силах, Девина. У меня чувство, что этот злобный человек разрушил мне жизнь.

Я знаю, ты веришь мне и это дарит мне великое утешение. Но теперь я все время дома, и никогда мне не суждено получить новое место. Ужасное клеймо будет на мне вечно.

Я помогаю Элис и Джейн по хозяйству, Элис вскоре станет гувернанткой… поэтому ко мне перейдут ее прежние обязанности в доме. Хотя близкие верят в меня, я несчастна. Я очень признательна им за веру и знаю, что заслуживаю ее, но не перестаю страдать от злого наговора.

Я повидала Китти на другой день после приезда. Она устроилась работать в лейкмирском пансионе, он расположен в одном из двух больших здешних домов – другой барский. Как мне показалось, дела у Китти идут хорошо. Нас опозорили обеих, но, думаю, она легче перенесет унижение, хотя и была в нем повинна, в отличие от меня, не повинной ни в чем.

Моя дорогая Девина, я всегда буду помнить тебя. Напиши и расскажи, как твоя жизнь. Кто знает, а вдруг нам однажды доведется встретиться.

Желаю тебе счастья. С большой любовью,

Лилиас».

Я написала ответ:

«Дорогая Лилиас, спасибо за письмо, которое я прочла с огромной радостью. Я много думаю о тебе. Я намерена найти и найду того, кто так зло поступил с тобой. Ты знаешь, кого я подозреваю, но я не могу найти доводов в подтверждение своих подозрений.

Я проклинаю его. Новая гувернантка сделала его моим партнером по танцам, которым она меня обучает. Больше никого подходящего нет, сказала мисс Грей. Мне полюбились бы эти уроки, если бы не он.

Мисс Грей – это и есть новая гувернантка. Она появилась очень скоро после твоего отъезда. Ее трудно описать, поскольку в ней уживаются несколько человек. Она красива в том смысле, что люди оглядываются на нее. У нее красноватые волосы и зеленые глаза. Моего отца она, кажется, устраивает. Это меня удивляет, так как у нас кажется, устраивает. Это меня удивляет, так как у нас нет таких, как принято, уроков. Она рассказывает мне, как одеваться… как ходить… и, конечно, учит танцам. Я думаю, что меня готовят к выходу в свет. Наверно, я становлюсь старше.

О Лилиас, как мне не хватает тебя! Я хочу, чтобы ты вернулась.

Всегда с любовью,

Девина».

Мисс Грей сказала, что больше я не должна носить черное.

– Это не твой цвет, Девина, – заявила она. – Ты слишком темная. Каштановые волосы и голубые глаза… хорошее сочетание, но не для черной одежды. Мне черное носить можно, хотя этот цвет не относится к моим любимым. Он чересчур мрачен. У меня белая кожа, ты сама видишь. Едва ли бывает кожа белее, чем у рыжеволосых. Поэтому я могу примириться с черным цветом… но к тебе это не относится.

– Миссис Керквелл сказала, что я должна быть в черном целый год.

Она подняла вверх руки в притворном ужасе.

– Однако я говорю черному нет… и черной одежды на тебе не будет.

Я не слишком огорчилась. Я ненавидела черные платья. Я и без них не забывала маму.

Конечно, миссис Керквелл была в очередной раз потрясена, однако отец не возражал.

Я обнаружила, что мисс Грей живо интересуется нашей семьей. Она любила слушать рассказы о маме и всех наших родственниках. Я сказала ей, что, не считая тети Роберты, у меня нет родни. Я обнаружила, что говорю с мисс Грей совершенно искренне, поскольку она умела вызвать меня на откровенность. Очень скоро я рассказала о том, как тетя Роберта свалилась на наши головы после смерти мамы, как она обнаружила Хэмиша и Китти в одной из спален. Я надеялась, это даст ей понять, что Хэмиш негодный для меня партнер по танцам.

Она задумалась.

– Молодой дьявол, – изрекла она наконец.

– Да, все были поражены. Я была в тот день рядом с тетей Робертой. Она открыла дверь… и мы их увидели.

– Поймали на месте преступления! И ты была свидетельницей. О Девина, какое неподобающее зрелище для тебя! – Она захлебывалась от смеха с широко открытым жадным ртом, в зеленых глазах стояли слезы – так мой рассказ ее развеселил. – И крошке Китти указали на дверь: «И не смей переступать порог этого дома».

– Китти было не до смеха.

– Конечно, я понимаю.

– У Лилиас – мисс Милн – отец викарий. Он взял Китти к себе.

– Верный слуга господень?

– Он был добр к Китти и нашел ей место неподалеку от своего дома.