– Вот отчего я так осторожен с тобой и никогда не играю на деньги, сестренка.


На следующее утро Лайза удивила нас обоих. Это был холодный, но солнечный ноябрьский день. За завтраком она заявила, что после него мы с Чедом отправимся верхом на пустошь.

– Я уже договорилась: мальчик приведет из конюшни на пару часов двух прекрасных лошадей, а у меня для тебя есть бриджи для верховой езды, Кейси. Их сшила миссис Говард, у нее есть все твои мерки.

Мы с Чедом переглянулись в изумлении, а затем посмотрели на Лайзу.

– Уверен, что мы найдем в этом большое удовольствие, – кивнул Чед, – но отчего вдруг такой энтузиазм по поводу верховой езды и отчего ты не едешь с нами?

– Я боюсь лошадей, – сказала Лайза. – Я ничего не имею против того, чтобы ехать на лошади сзади нее, но мысль о том, что я буду сидеть у нее на спине, пугает меня до обморока. Думаю, моя комплекция не подходит для верховой езды. Но ты же любишь верховую езду, Чед, а Кейси, я слышала, ездила верхом на Ямайке; так что я решила, что это пойдет на пользу вам обоим.

– Обычно я каждое утро гуляю около часа по берегу реки, прежде чем утренним поездом вернуться домой, – сказал Чед. – Скорее, это тебе нужны физические упражнения. Ты полнеешь, дорогая.

– Тот факт, что ты прав, не дает тебе права говорить гадости, – вздохнула Лайза. – Почему бы тебе не принять как должное, что я такова, какой Бог создал меня, дорогой братец? Я не стану ни толще, ни худее, если даже стану есть мало, как птичка, и целый день крутить велосипед или, наоборот, есть что душа пожелает и просиживать все дни в кресле-качалке.

– Ты прекрасна, Лайза, – сказала я. – Думаю, твоя комплекция вполне тебе подходит.

– Ты мне льстишь.

– Нет, в самом деле. В любом случае, спасибо за твое предложение. Но что ты сама будешь делать этим утром?

– О, я последую за вами в коляске и понаблюдаю, если только на улице не слишком холодно. А затем вернусь домой и буду шить или читать. – Как и я, Лайза была страстной читательницей и в настоящее время была поглощена новой странной фантазией мистера Г. Уэллса «Человек-невидимка».

Я наслаждалась верховой ездой. Из того, что мне было известно о Чеде, я думала, что он не слишком опытный наездник, но оказалось, что он хорошо держится в седле. Выяснилось, что, когда они втроем переехали в Англию, Сэм Редвинг купил конюшни в Уолвиче и нанял Чеда для покупки, доставки, выучки лошадей. Это предприятие было малодоходное, от которого Сэм через полгода устал; но в течение этого времени Чед только и занимался, что выездкой.

Пустошь Блэкхит была хорошим местом для скачки галопом. Ветер обжигал мне щеки. Чед был приятным компаньоном по верховой езде, к тому же наша жизнь под одной крышей так сблизила нас, что теперь не было необходимости поддерживать вежливый разговор, если не было настроения.

Мы свернули в парк и проехали мимо Королевской обсерватории. Там я попросила остановиться, чтобы взглянуть на длинную медную нить, закрепленную в булыжнике. Она отмечала Нулевой меридиан: воображаемая линия, точка отсчета в навигации для каждого корабля, который бороздит моря и океаны.

Мы двинулись дальше – и вдруг одновременно произнесли:

– Ты помнишь? – Оба замолкли, а потом рассмеялись.

– Ты первый, – сказала я.

– Я собирался спросить, помнишь ли ты, как сердита была на меня, когда в тот день в Ферн Галли я наблюдал за тобой вместо того, чтобы помочь.

– Конечно, помню. Ты сказал что-то насчет того, что не желаешь лишать меня шанса на успех.

– Так я и сказал.

– Это забавно, но я как раз собиралась спросить, помнишь ли ты, как Дженни, моя кобыла, истоптала копытом твою шляпу, пока мы навешивали колесо на ось.

Серые глаза Чеда сверкнули, когда я взглянула на него.

– Надеюсь, я сумел скрыть степень своего отчаяния, – сказал он. – Я в то время попросту не мог позволить себе потратиться на новую шляпу.

– Я догадалась. С большим опозданием, но я еще раз приношу извинения. Ты в тот день говорил, что Судьба любит играть с тобой злые шутки, иногда жестокие, а сам выбрал профессию, которая как раз зависит от игры Судьбы. – Я запнулась и нахмурилась. – О Боже, прости. Я снова думаю вслух.

Он рассмеялся.

– Я не обиделся, дорогая Кейси. – Он случайно перенял у Лайзы манеру обращения ко мне «Кейси, дорогая», и мне это нравилось. – Дело в том, что эта леди мало влияет на мою игру. В игре я полагаюсь не на случай, а на математику.

– Не уверена, что понимаю смысл твоих слов.

– По большей части я играю в вист. Иногда – в покер, когда находятся партнеры, хотя покер более популярен в Америке, чем у нас. Во всех играх присутствует элемент случайности, но в сложных карточных играх он играет роль меньшую, чем память и математический расчет.

– Но почему математика?

– Потому что, если у тебя есть математические способности, ты сможешь разработать точные математические вероятности двух и более версий игры, а затем выбрать наиболее выгодную. Удача здесь – маловажный элемент и иногда сходит вовсе на нет, но, если у тебя лучшие математические шансы, чем у противника, ты выиграешь. И даже леди Судьба не в силах помешать.

– Ну а если противники – более сведущи в математике, чем ты?

– Тогда я проигрываю. Но не сочти за нескромность: я еще не встретил такого противника. Большинство игроков очень суеверны и настолько же безграмотны. Они полагаются на удачу.

Я вспомнила проводившиеся время от времени в Джакарандас партии в вист в фонд местного прихода.

– Наверное, это тяжелая работа. – Эти слова лишь отчасти отражали мою мысль, но Чед, вероятно, угадал то, что я недосказала.

– Ты имеешь в виду – за небольшие деньги?

– Я… подумала это, вспомнив партии в вист у тети Мод, но ведь я не сказала этого вслух, так что не буду на этот раз извиняться.

Я увидела на его лице искреннее изумление.

– Мои выигрыши обычно превышают пять тысяч в год, – сказал он довольно небрежно. – Пока я не нашел более выгодного способа использовать свой небольшой талант.

– Пять тысяч? Но ведь это огромная сумма, Чед… О Боже, ты не должен был говорить мне, это не мое дело. Но… но почему Лайза работает в агентстве, если вы могли бы жить припеваючи и нанять еще десять человек штата на такой доход?

– Из этой суммы я удерживаю для себя только мизерную часть на наши повседневные расходы, – сказал он. – Остальное идет на покрытие долгов.

– Долгов?

Он надвинул шляпу на лоб, чтобы скрыть выражение глаз, и пришпорил лошадь. Я повернула вслед за ним лошадь и догнала его уже тогда, когда выражение лица его стало вновь бесстрастным.

– Долгов, – повторил он. – Когда мой отец стал банкротом и был обвинен по суду, мать проработала всю оставшуюся жизнь, чтобы выплатить долги кредиторам. За пятнадцать лет своей работы она едва ли отдала сотую их часть. Перед ее смертью я пообещал возвратить все долги.

Я коснулась его руки.

– Не говори об этом, если это тебя так расстраивает, Чед. И прости меня, это я затронула эту тему.

– Нет, Кейси, нет. Здесь нет твоей вины, и, по правде говоря, я рад случаю объяснить тебе наши издержки и наш образ жизни. Я знаю, что Лайза не могла тебе многого рассказать обо мне, потому что полагает, что это мое дело, но я решил, что теперь самое время.

– Только если ты хочешь рассказывать об этом, Чед.

– Я хочу, хотя больше почти не о чем рассказывать. Я видел, как мать трудилась, будто рабыня, всю свою жизнь, пока не умерла, когда мне было шестнадцать. Перед смертью я дал ей два обещания: первое, что я никогда не оставлю попыток восстановить доброе имя отца; второе – что я буду выплачивать долги кредиторам. Мы с Лайзой переехали в Англию, и в последующие годы едва могли свести концы с концами. Но однажды у меня появилась возможность оставить на некоторое время Лайзу и вернуться в Гонконг и Шанхай.

– А Лайза жила одна? – спросила я.

– Да. Тогда, кажется, Сэм был в Новой Гвинее. Потом он приехал ко мне в Шанхай.

– А почему ты вернулся, Чед?

– Вернулся, чтобы выследить двух свидетелей, которые дали ложные показания против моего отца. Один из свидетелей умер. Другой исчез за границей, когда вышел на свободу.

– И этот другой был Дэниел. Он так никогда и не простил себе лжесвидетельства.

– Знаю. Знаю и о том, что его вынудили на лжесвидетельство угрозы тонга в отношении его матери: он все это описал в своем признании. Я провел в Гонконге и Шанхае год, и мне ничего не удалось. Перед отъездом в Англию я нанял агента-китайца в Гонконге для того, чтобы он проследил путь Ма Хо – Дэниела и выяснил его настоящее имя. Мне нужно было сделать это раньше. У моего агента был острый ум: он проследил путь матери Дэниела в Макао, а затем перечитал письма, приходившие с Ямайки каждый год. Он послал мне эту информацию. Вот так я оказался на Ямайке.

Мы взбирались по крутому склону холма Обсерватории.

– Итак, ты нашел Дэниела, он передал тебе свое признание – и это означало, что ты исполнил свое первое обещание. Я рада за тебя, Чед, но и боюсь одновременно. Когда мы встретились позже на бегах, Оливер сказал, что ты – опасный человек.

Он изумленно взглянул на меня.

– Думаю, он преувеличивал.

– Я не уверена. Ведь Джозеф вел себя при встрече с тобой так, будто ты был Барон Сэмеди, Король Мертвых.

– Ах да. Он еще делал знаки против зомби, я вспоминаю.

Когда мы взобрались на вершину, я спросила:

– Чед, когда тебе удастся выполнить твое второе обещание? Я имею в виду, выплатить долги?

– Это трудно сказать. Я выплачиваю пять процентов ежегодно – и на это идет почти половина моего дохода.

– Половина? Я ничего не понимаю.

– Это очень просто, Кейси. Я должен пятьдесят тысяч фунтов.

13

Я была потрясена услышанным, наши лошади послушно шли рядом. Сумма была слишком велика для моего воображения. Чед небрежно сказал: