Через два часа, после горячей ванны, я попрощалась на ночь с Лайзой, закрыла дверь своей спальни, сняла свое новое платье, одела новую ночную рубашку, закрутила фитиль газовой лампы, как показала мне Лайза, и легла на свежие простыни на удобную постель.

Впервые за последние дни я не испытывала беспокойства о будущем. Сон навалился на меня внезапно и унес меня куда-то во тьму, без сновидений.

* * *

В последующие дни единственными грустными моментами были те, когда я вспоминала о Дэниеле. Утром я просыпалась с радостными надеждами, готовая с энтузиазмом приняться за работу. К концу первой недели я твердо знала, что у Лайзы Локхарт нет скрытых черт характера. Она на самом деле была простой и добросердечной. Я хорошо ладила с Чедом, возможно, оттого, что он сразу же усвоил неформальный стиль отношений, будто я — его младшая сестра. В эти первые дни знакомства я многое о нем узнала, однако у меня никогда не было уверенности, что я в самом деле знаю его: у меня было ощущение, что в характере его существуют глубины, которых мне не постичь.

Каждое утро я поднималась до семи часов утра, умывалась и одевалась, затем шла на кухню и готовила завтрак для себя и Лайзы, пока она принимала ванну. Плита все еще была теплой, но для быстрого приготовления блюд я использовала газ. В половине восьмого мы садились завтракать, а в восемь, когда приходила горничная Эми, нам нужно было выходить из дома. После того, как мы уходили, Эми разжигала плиту, сливала бойлер, который стоял наполненный горячей водой всю ночь, вновь заполняла топку углем. Затем она подметала, мыла, делала уборку по всему дому.

В десять минут девятого мы с Лайзой приезжали в агентство Блэкхит. Оно находилось на невысоком холме, когда-то там был магазин. За стеклянной перегородкой ожидали мужчины и женщины, зарегистрировавшиеся в агентстве в надежде получить место прислуги всех рангов — от дворецкого до посудомойки. Они ожидали своих работодателей. По большей части это была жизнерадостная и философски настроенная публика, хотя претенденты стремились поддерживать сословную разницу между собой; поэтому разговоры происходили между равными: ливрейный лакей разговаривал с ливрейным лакеем, кухарка — с кухаркой.

Агентство открывал каждое утро в восемь мистер Поттер. Большую часть своей жизни он провел в колониях как клерк Колониальной армии, а теперь, будучи пожилым человеком, жил в комнате над магазинчиком напротив. Он был рад возможности заработать несколько шиллингов в неделю, два-три часа в день переписывая письма, сочиненные Лайзой. Каждое утро, когда мы проходили мимо сидящих на скамьях в ожидании людей, я думала о том, как мне повезло, что я не сижу вот так же в надежде найти работу посудомойки.

Офис Лайзы находился в глубине помещения. Комната была просторной, хорошо освещенной, мебель — подержанная, но приличная. Здесь Лайза изучала объявления о спросе на домашнюю прислугу в газетах, затем рассылала за собственный счет письма с предложениями. Нужно было обрабатывать приходящую почту, писать отчеты, проводить интервью с новыми клиентами, принимать их рекомендации, а также ездить с визитами к работодателям.

В двенадцать я обычно брала экипаж и ехала домой; дома я делал контрольный обход вместе с Эми, проверяя, что сделано и что еще нужно сделать. Мег, наша вечерняя горничная, была робкой и послушной девушкой, но Эми будто испытывала мою выдержку и волю. Я догадывалась об этом, и она не замедлила продемонстрировать свои наклонности на третий день моего пребывания. Она не знала, что я имела дело с прислугой на Ямайке, где туземцы-слуги удачно сочетали леность с завуалированной наглостью. Кроме того, я уже не была тем несчастным оборванным существом, которое сошло с корабля три дня тому назад.

Я холодно напомнила ей, что являюсь экономкой мисс Локхарт и желаю, чтобы в доме делалось все соответственно моим понятиям. Я указала ей на то, что в агентстве на учете находится дюжина девушек, желающих найти место. Они будут, конечно, счастливы занять место Эми. Думаю, ее поразили не столько мои слова, сколько моя манера говорить и держаться, и она поняла свою ошибку. Строптивость моментально исчезла, появилось искреннее трудолюбие, и в дальнейшем мы с ней срабатывались без всяких проблем.

После инспектирования дома я шла на кухню и делала два сэндвича: один я потом отвозила Лайзе. К тому времени, как сэндвичи были готовы, я обычно слышала уже звук льющейся в ванной воды наверху; это означало, что пора готовить завтрак Чеду. Утренний туалет занимал у него немного времени, поскольку он тщательно брился и принимал ванну вечером, когда готовился к ночной игре. К часу он спускался в столовую и приветствовал меня, а я ставила перед ним завтрак и приносила утреннюю газету.

— Все выглядит очень аппетитно, Кейси, — сказал он в первое утро, когда я была более чем в нервическом состоянии. — Не перекусите ли со мной сэндвичем и молоком?

— Да, для меня этого в полдень достаточно, благодарю вас, — сказала я. — Я отвезу сэндвич Лайзе, а молрко мы купим у молочника через дорогу: так она сказала.

— Прекрасно. Принесите свое молоко и сэндвич и присядьте со мной на десять минут. Лайза так всегда делает.

— Вы… так хотите?

— Я совершенно определенно не хочу, чтобы вы съедали свой завтрак в кухне.

Когда мы сидели за столом, Чед сказал:

— У нас до сих пор не было случая поговорить. Расскажите мне о Сэме. Как он себя чувствовал, когда вы уезжали?

— Он был еще слаб и пытался сделать слишком многое в слишком короткое время, в особенности для меня. Но мистер Кэррадайн сказал, что операция прошла очень успешно, и думаю, что его слабость была последствием желтой лихорадки.

— И урагана.

— Да, конечно.

— Благодарю за его спасение. Вы — очень смелая девушка.

— Ничего подобного. Я была очень напугана.

— Это естественно. Смелость это есть преодоление страха. Кейси, я очень рад, что вы с нами: Лайзе так нужна компаньонка.

— Я уже предана ей, Чед. И это кажется мне столь странным…

— Да?

— Простите, я должна была предупредить: иногда я говорю прежде, чем подумаю.

Он улыбнулся.

— В таком случае вы ничуть не изменились. Я помню, как вы извинялись за то же самое, когда мы встретились на дороге. Но, пожалуйста, говорите все, что вам придет в голову. Вам обеспечено мое одобрение.

— Я хотела спросить, почему Лайза, такая хорошенькая, такая способная и с таким милым характером, почему она до сих пор не замужем?

Чед вздохнул.

— Да, думаю, это несправедливо; так же думает и Сэм. Частично оттого, что она в лучшие годы опекала меня, как мать, когда я был молод; но не только поэтому. У Лайзы были предложения, среди них одно-два от достойных людей. Не знаю, почему она всем отказывала.

Я осознала, что обсуждаю Лайзу в ее отсутствие, а этого я желала менее всего. Я допила молоко и встала.

— Мне нужно идти. Когда закончите, оставьте все Эми: она уберет.

— Благодарю вас за превосходный завтрак.

В первый день в агентстве от меня было мало проку: я всего лишь переписывала поручения посыльным и скопировала несколько писем; но, наблюдая за работой Лайзы и задавая вопросы, я быстро вошла в курс дела и начала помогать все более. В начале второй недели Лайза поручила мне побеседовать с некоторыми клиентами, и я вполне с этим справилась: я обнаружила, что они нервничают еще больше, чем я. Часто леди, которым нужна была прислуга, были очень капризными, — но я к этому испытанию была не готова.

— Ты справишься с этим, дорогая, — говорила Лайза, — когда будешь выглядеть несколько иначе, чем девушка-матрос. Я сделала с твоими волосами все возможное, и они выглядят прекрасно, но все еще очень коротки. Когда их можно будет закалывать наверх, а лицо твое чуть побледнеет, посмотрим, как ты справишься с дамами. И не тушуйся: у тебя хорошие манеры, а это важнее всего.

Все дни, кроме уик-эндов, были наполнены. Мы поднимались рано и работали до пяти часов вечера. Затем я ездила за покупками и готовила обед, а потом возвращалась за Лайзой к шести вечера, чтобы забрать ее из агентства. Обычно к половине восьмого мы уже заканчивали обед; таким образом, вечера для нас не были долгими. Мы шили, читали, обсуждали рабочие моменты, сплетничали, болтали с Чедом перед его уходом, а иногда чистили перышки — делали маски для лица и волос.

— К приезду Сэма мы должны быть на высоте, — сказала Лайза однажды вечером. Мы сидели на кухне и пили кокосовое молоко перед сном. Лицо Лайзы покрывала маска желтого крема, ее волосы были завязаны на макушке, я выглядела примерно так же. — Когда мужчина в доме, — сообщила мне Лайза, — заниматься собой можно только при закрытых дверях, а это совсем не интересно.

По субботам агентство закрывалось в час дня. После полудня по субботам и в воскресенья мы отдыхали. Мы не наносили визитов, а просто прогуливались в Гринвичском парке, катались на речном пароходе, посещали музеи и исторические места. Я наслаждалась каждым часом моей новой жизни и иногда, лежа в постели после суматошного дня, удивлялась своей счастливой судьбе.

По воскресеньям мы отсыпались, бездельничали и ходили к вечерней службе в церковь. Чед поднимался, как обычно, но проводил с нами весь день. Я немного нервничала по этому поводу в первое воскресенье, но оказалось, что причин для беспокойства нет. Я не могла сказать, искренним ли было его отношение ко мне, но он обращался со мной с той же нежностью, как и с Лайзой. За это я была ему благодарна.

По прошествии двух недель Лайза попросила меня вести бухгалтерию агентства. Для меня это было несложно: нужно было просто вести учет. Когда я изучила дела, я поняла, что Чед был прав, сказав, что, хотя агентство процветало, доход был ничтожен: Лайза брала очень мало комиссионных. Когда все расходы по подысканию места, к примеру, для кухарки, сравнивались с ее недельной платой, которую мы получали за услуги, тогда мы оказывались в проигрыше. Но я бы не желала, чтобы Лайза меняла свои понятия и привычки. Агентство позволяло нам прокормить себя и оплатить крышу над головой, а это уже было предметом зависти и вожделения большинства людей.