– Нет. Никогда.

– Вы с ним были близки прошлой ночью, когда ты застрелила его? – Молли не отрываясь смотрела на девочку.

Грейс вновь покачала головой, но ее волнение не укрылось от Молли.

– Зачем вы меня об этом спрашиваете? – с отчаянием в голосе проговорила Грейс, и в груди у нее послышались предательские хрипы.

– Потому что я хочу знать правду. Я хочу знать, причинил ли он тебе боль, была ли у тебя причина стрелять.

Грейс вновь замотала головой.

– Вы были с отцом любовниками, Грейс? Тебе нравилось спать с ним?

На сей раз Грейс была предельно честна:

– Нет. – Это было невыносимо, ужасно! Но поведать этого Молли она не могла.

– У тебя есть парень?

Грейс вновь отвечала отрицательно.

– Ты была когда-нибудь с парнем?

Грейс вздохнула. Она знала – этого никогда не будет. Да она бы и не смогла.

– Нет.

– Ты девственница? – Тишина. – Я спрашиваю, была ли ты девственной?

Молли снова становилась настойчивой, и Грейс это было не по нраву.

– Я не знаю. Наверное.

– Это что же значит? Ты что, вовсю тискалась с мальчишками? Так надо понимать твое «наверное»?

– Может быть.

Девочка снова выглядела совсем ребенком – Молли улыбнулась. Нет, невинности от подобных забав потерять нельзя…

– У тебя был когда-нибудь ухажер? Как-никак тебе уже семнадцать…

Молли снова улыбнулась, но Грейс вновь отвечала отрицательно.

– Хочешь ли ты рассказать мне еще что-нибудь о вчерашнем, Грейс? Помнишь ли ты, что ты чувствовала, прежде чем выстрелила? Что заставило тебя стрелять?

– Я не знаю.

Молли Йорк знала, что Грейс блефует. Как бы ни была она потрясена случившимся, но теперь она в порядке. Она вся напряжена, она начеку и преисполнена решимости скрыть от Молли то, что в действительности произошло. Высокая привлекательная блондинка еще долго смотрела на девочку, потом закрыла тетрадь.

– Я хочу, чтобы ты была честной со мной. Я могу помочь тебе, Грейс. Это правда.

Если станет ясно, что Грейс защищалась или были иного рода смягчающие вину обстоятельства, ей будет много проще. Но Грейс вела себя так, что Молли не за что было зацепиться. И вот что забавно – невзирая на явное недружелюбие Грейс, девочка нравилась Молли. Грейс была красивой девушкой – у нее такие большие, честные и открытые глаза. Молли видела в них столько боли и страдания и ничем не могла помочь. Но это еще впереди. Теперь же Грейс озабочена лишь тем, чтобы скрыть от всех истину.

– Я рассказала все, что помню.

– Нет, не все, – тихо сказала Молли. – Но возможно, еще расскажешь. – Она вручила девочке свою визитку. – Если захочешь видеть меня, позови. Впрочем, если и не захочешь, я все равно приду. Нам так или иначе придется еще много времени провести вместе – мне ведь надо написать рапорт.

– О чем? – Грейс забеспокоилась. Доктор Йорк ужасала ее. Слишком уж умна она была, слишком много вопросов задавала.

– О твоем психическом здоровье. Об обстоятельствах убийства, так, как все это мне представляется. Правда, ты предоставила мне не так уж много материала для работы.

– Все, что есть. Револьвер оказался у меня в руке, и я выстрелила.

– Вот именно. – Молли не верила в это ни единой секунды.

– Но это так. – Похоже было, что Грейс убеждает в этом саму себя. Но Молли ей не удалось провести.

– Я не верю тебе, Грейс. – Молли произнесла это, глядя девочке прямо в глаза.

– Но именно так и случилось, верите вы этому или нет.

– Ну а сейчас? Что ты чувствуешь, потеряв отца?

В течение трех дней девочка лишилась обоих родителей, стала круглой сиротой – это было бы тяжелым ударом для кого угодно… особенно если учесть, что она убила одного из них.

– Мне грустно из-за папы… и из-за мамы. Но ведь мама так болела, так мучилась, что, возможно, лучше, что ее не стало.

А ты сама, Грейс? Сколько выстрадала ты? Этот вопрос неотступно терзал Молли. Это была явно не дрянная девчонка, которая просто так взяла и «замочила» родного папочку. Это смышленая девочка, с цепким умом, которая делает вид, будто не знает, отчего застрелила его. И было настолько невыносимо слушать этот бред вновь и вновь, что Молли захотелось изо всех сил ударить по столу кулаком.

– А как насчет отца? Тоже думаешь, что так лучше? Что его больше нет?

– Папа? – Грейс, казалось, была изумлена. – Нет… он… он не страдал…. не думаю, что так лучше. – Грейс не смотрела на Молли. Она что-то утаивала – и Молли теперь знала это точно.

– А как ты сама? Тебе так лучше? Лучше быть одной?

– Может быть. – И снова девочка отвечает искренне и честно.

– Почему? Почему тебе лучше одной?

– Это проще – вот и все. – Грейс вдруг ощутила себя тысячелетней старухой.

– Я так не думаю, Грейс. Этот мир суров и очень непрост. И одиночкам в нем приходится несладко. Особенно если тебе всего семнадцать. Похоже, дома тебе было нелегко, раз ты хочешь быть одна. Ну а как было там? Дома?

– Все было прекрасно. – Раковина устрицы наглухо захлопнулась.

Молли снова не поверила ей, но ничего не сказала.

– Родители были счастливы?

– Конечно. – Разумеется, покуда она заботилась о папе так, как того хотела мама.

– А ты?

– Да. – Но помимо ее воли глаза Грейс наполнились слезами. Мудрая змея-психиатр задавала вопросы, от которых становилось так больно. – Я была очень счастлива. Я любила родителей.

– Настолько, что теперь лжешь? Защищаешь их? Любила так сильно, что не хочешь рассказать, за что застрелила отца?

– Мне нечего рассказывать.

– О'кей. – Молли поднялась со стула. – Кстати, о птичках. Нынче же отправлю тебя в больницу.

– Зачем? – Грейс внезапно ужаснулась, что весьма заинтересовало Молли. – Зачем вы делаете это?

– Всего лишь пустая формальность. Надо убедиться, что ты здорова. Это не так уж и серьезно.

– Я не хочу в больницу. – Девочка запаниковала, и это не укрылось от пристального взора Молли.

– Почему бы нет?

– С какой стати?

– Боюсь, тебе не приходится выбирать, Грейс. Ты угодила в переделку. Ты под следствием. А кто твой адвокат?

Грейс смотрела на Молли пустыми глазами. Да, кто-то недавно уже говорил об адвокате, но ей не к кому обратиться – вот разве что к Фрэнку Уиллсу, компаньону отца. Но ей этого не хотелось. А что могла она сказать ему? Нет, проще было вовсе к Фрэнку не обращаться.

– У меня нет адвоката.

– Разве у отца не было связей?

– Да… но… было бы дико обращаться к ним… к нему… у него есть деловой партнер.

– Думаю, ты должна сделать это, Грейс, – твердо сказала Молли. – Тебе необходим юрист. Ты вправе потребовать общественного защитника. И лучше, если это будет кто-то, кто хорошо тебя знает. – Это был мудрый совет.

– Да, наверное… – Грейс кивнула с выражением безмерной усталости. Так много всего произошло. Все было так сложно. Ну почему они просто не пристрелят ее, не повесят? Почему вытаскивают на Божий свет всю эту грязь? Почему заставляют идти в какую-то больницу? Она в ужас приходила от мысли о том, что там обнаружится.

– Увидимся позже, завтра, – ласково сказала Молли. Девочка внушала ей симпатию и сочувствие. Ей многое пришлось пережить, и, хотя она явно сделала не то, что следовало, совершенно очевидно, что побудило, ее к этому нечто страшное. И Молли собиралась во что бы то ни стало выяснить, что именно.

Она оставила Грейс в камере для допросов и вышла поговорить со Стэном Дули – офицером, ведущим следствие. Это был детектив-ветеран, и мало что могло удивить этого зубра, но происшедшее даже его поразило. В течение многих лет он общался с Джоном Адамсом и лучшего парня просто представить себе не мог. Известие, что он застрелен родной дочерью, буквально сшибло его с ног.

– Она придурошная или наркоманка? – спросил у Молли детектив Дули, когда она появилась у него в кабинете в девять утра. Она целый час провела в обществе Грейс, но, по ее мнению, не узнала ровным счетом ничего. Грейс явно вознамерилась не раскрываться. Но было кое-что такое, что Молли во что бы то ни стало хотела знать – и узнает, захочет того девочка или нет.

– Ни то ни другое. Она испугана и потрясена, но голова у нее в совершенном порядке. Я хочу сегодня отправить ее в больницу на обследование, на сей раз серьезное. – Молли не хотелось затягивать с этим.

– А на какой предмет? Обследовать на следы наркотика в крови?

– Пусть даже так. Но не думаю, что тут дело в этом. Меня больше интересует мнение гинеколога.

– Чего? – Дули изумился. – К чему ты клонишь? – Он прекрасно знал Молли – она всегда была очень разумна, но все же порой увлекалась и забиралась в дебри, заинтригованная историей того или иного пациента.

У меня есть несколько предположений. Я хочу знать, вправду ли девочка оборонялась. Как-никак семнадцатилетние девушки не стреляют в отцов каждый день. И уж тем более девочки из таких семейств…

– Это бред, Йорк, – ты сама это знаешь. – В голосе его прозвучали циничные нотки. – А как насчет четырнадцатилетней соплюшки, с которой мы возились в прошлом году? Она истребила всю свою семейку, включая бабулю и четырех младших сестренок! Хочешь сказать, что и это была самозащита?

– Это совсем другое, Стэн. Я читала все материалы по делу Грейс. Джон Адамс был совершенно наг, и она тоже. А на простынях – явные следы спермы. Не станешь же ты отрицать, что есть вероятность…

–. Стану! Кто угодно, только не этот парень! Я его знаю. Прост как правда, к тому же второго такого обаяшки во всем городе не сыскать! Ты сама положила бы на него глаз.

Дули кинул на Молли многозначительный взгляд, который та проигнорировала. Он обожал поддразнивать ее. Молли была очень хороша собой, к тому же из весьма «экстравагантного» чикагского семейства. Дули нравилось в шутку обзывать Молли «мартовской кисой». Но она никогда не заводила служебных романов. К тому же Дули было известно, что у нее есть постоянный и близкий друг, тоже врач по профессии. Но он никогда не упускал возможности слегка ее «покусать». Она не обижалась, и вообще с ней приятно было работать. У Молли была к тому же очень светлая голова, и Дули уважал ее за это.