Некоторое время они еще сидели молча, переживая неприятный разговор. Затем Литвиненко, поддерживая свою спутницу под локоток, проводил ее до экипажа. После ухода Вари Валентин Михайлович направил свои стопы в ресторан «К. П. Палкин» на Владимирском проспекте. Необходимо было разбавить, и переварить услышанную новость. Однако ни суп Опшо, ни седло дикой козы а-ля гранд, ни спаржа с крюшонами, ничто не могло развеять навалившейся тоски. Опрокидывая стопку за стопкой, доктор не мог избавиться от тошнотворной мысли. Ему предстояло своими руками уничтожить собственное дитя, дитя страстно обожаемой женщины. Выйдя из ресторана в изрядном подпитии, Литвиненко слился с разнородной толпой и устремился вперед без всякой цели. Он шел, наталкиваясь на пешеходов, и тут его взор упал на яркую афишу кинематографа «Люкс». Демонстрировали душераздирающую мелодраму «Грешная любовь».

«Вот, сейчас для меня это именно то, что надо», – с мазохистским удовольствием отметил про себя доктор и устремился внутрь. Будучи пьян, Валентин Михайлович не замечал, что все это время по его пятам неотступно следует некий незаметный субъект. Поэтому, уже сидя в темноте зала, доктор ужасно испугался, когда посреди кинематографического действа кто-то решительно сжал его руку. Валентин Михайлович попытался разглядеть сидевшего в соседнем кресле человека. Толком увидеть лица ему не удалось, только зубы блеснули в зловещей улыбке. Голова доктора поникла, алкоголь улетучился мгновенно.

– Вы нас задерживаете, доктор, дело не терпит отлагательства, – тихо произнес таинственный человек.

– Но я ведь ничего не обещал наверняка, все не так просто, я…

Собеседник резко перебил его:

– Нас не интересуют ваши трудности, нам нужны деньги, много денег, постоянный источник денег, и вы должны были решить эту задачу.

А как, это целиком ваша проблема.

– Но…

– Господа, вы можете не вертеть головами! – раздался сзади раздраженный женский голос.

– Никаких «но»! – последовал злобный шепот. – Завтра к вам явится наш человек, с ним обсудите свои сложности. И помните, без глупостей! У вас нет выбора!

Человек пригнулся и скользнул в темноту между рядами кресел. Литвиненко, тяжело дыша, смотрел на экран. Со стороны могло показаться, что сентиментальный господин растроган сюжетом. Однако Валентин Михайлович вряд ли понимал, о чем фильм. Изображение мелькало, тапер извлекал из рояля душераздирающие звуки, зрители упивались страданием героев, а Литвиненко своими переживаниями.

После встречи с любовником Варя тоже пребывала в угрюмом состоянии. Она злилась и на себя, и на Литвиненко, и на своего жениха. Но более всего она боялась, что эта ужасная новость дойдет до ушей отца. Он не поймет и не простит ее. Да и что прикажете понимать! Если бы тут речь шла о великой любви! А то просто похоть, разврат, собачья свадьба, говоря словами Прозорова. Если не убьет в приступе бешенства, то запрет наглухо в Цветочном, без всякой надежды на прощение и наследство!

С такими невеселыми мыслями Варвара отправилась к белошвейке, которой было заказано новое шелковое белье.

После разговора в кондитерской прошло около недели. Варвара пребывала в тревожном ожидании омерзительной процедуры, которая должна была избавить ее от неприятностей.

Литвиненко воспользовался тем обстоятельством, что Прозоров отлучился в Москву по делам и отсутствовал несколько дней. Варя нервничала, так как до свадьбы оставалось совсем мало времени. Она то уезжала в Цветочное, то возвращалась, иногда не предупреждая никого, особенно Марго, от которой строго хранила свою отвратительную тайну. Подруга отчего-то слегла, да так тяжко, что Варя опасалась, что верная наперсница не поправится до ее свадьбы.

Впрочем, это давало возможность Варе избегать частых встреч и не посвящать Маргариту в свои дела.

Доктор известил свою пациентку запиской, и в назначенный день она явилась в клинику под густой вуалью и, не глядя по сторонам, быстро юркнула в здание. Все произошло именно так, как она и предполагала. В помещениях стоял неприятный специфический больничный запах. Дородная медицинская сестра, с пушком над губой, уже поджидала пациентку и, не говоря лишних слов, провела в укромное помещение, где помогла раздеться. Варвару колотила дрожь.

– Возьмите себя в руки, милая! Доверьтесь доктору, он знаток в этих делах! Не вы первая, не вы последняя! Будет больно, но доктор даст вам морфий, это поможет вам пережить неприятные минуты.

Девушка слушала и пыталась побороть озноб.

Вошел Литвиненко. Буднично и отстраненно поздоровался.

– Прошу вас, мадам, следовать за мной.

И они двинулись в операционную. Последующие впечатления Варя старалась выбросить из памяти навсегда. Морфий отчего-то подействовал слабо. Несчастная крепилась изо всех сил, чтобы не кричать. Литвиненко заметно нервничал, его угнетало, что он причиняет бедной девочке такую боль. Сестра, ассистирующая доктору, была невозмутима. Она же и успокаивала пациентку. Слыша ее низкий зычный голос, Варя поняла, что женщина не знает, кто перед ней, вероятно, она работала тут недавно, и Литвиненко специально выбрал ее в помощники для сохранения Вариного инкогнито. Наконец, кажется, подействовал морфий, и все стало уплывать перед глазами, заплясали какие-то огни, стало совсем дурно…

Потом она долго приходила в себя, Валентин Михайлович находился рядом и пытался ободрить измученную Варю и облегчить ее состояние всеми способами, доступными медицине. Он отвез ее домой и с большими предосторожностями уложил в постель, а сам устроился в гостиной на диване. Прозоров явился на другой день к вечеру и был неприятно поражен. Он нашел ее лежащей в постели, лицом к стене. На тревожный вопрос присутствовавший тут же доктор махнул рукой – мол, ничего страшного. Обычное дамское недомогание, скоро пройдет. Варя действительно скоро оправилась или сделала вид. Надобно уже было отъезжать в Цветочное. Приближался день свадебного торжества.

В усадьбе стоял переполох. Подготовка к торжеству и приему большого количества гостей шла полным ходом. Варя, как хозяйка дома, должна была постоянно находиться и тут, и там, командуя прислугой. Нельзя ничего упустить из виду.

И праздничный стол, и комнаты для приглашенных, и многое-многое другое. Но силы изменяли ей. То тяжелая дурнота, то изматывающая слабость, то кровотечение. Она старалась, чтобы ее недомогание не было замечено. Каждое утро наносила на лицо румяна, под которыми скрывалась предательская бледность. Старалась казаться веселой и деятельной, как обычно. Надо сказать, что эти уловки ей вполне удались. Единственный человек, который мог заподозрить неладное, это верная Марго. Но той не было рядом, она сама хворала, и непонятным оставался вопрос, приедет ли она вообще на торжество? Прозоров слишком мало видел дочь, поэтому ничего не замечал. А уж счастливый избранник пребывал в полной слепоте, вероятно от счастья.

Доктор Литвиненко приехал намного раньше намеченного дня. Однако хозяев это не смутило – свой человек в доме. На самом деле Валентин Михайлович тревожился за исход дела, хоть и имел опыт в подобных оперативных вмешательствах. Он частенько осуществлял их в своей клинике, втайне от полиции и не боясь гнева Божьего. Подозревал эскулап, что навредил своей незадачливой возлюбленной и, быть может, навеки лишил возможности материнского счастья. Варю, правда, он не посвятил в свои мысли, понадеявшись на силы молодого и крепкого организма своей пациентки. Он постарался встретиться с ней несколько раз наедине, чтобы осмотреть.

– Будь аккуратней, мой ангел, побереги себя.

Скоро все пройдет, потерпи, – проговорил он заискивающим голосом.

В ответ девушка метнула на него раздраженный взгляд и резким движением оправила платье. В последнее время она просто возненавидела своего любовника. Ей одной приходилось расплачиваться за их общий грех. Она чувствовала его напряжение и испуг, и это усугубляло ее злобу. Поэтому при всякой возможности старалась выказать нежность и любовь к своему жениху, зная, что Литвиненко мучительно ревнует.

– Надеюсь, Валентин Михайлович, что вы правы и я смогу предаться радостям любви в первую брачную ночь?

– Тут я не уверен и советовал бы вам отговориться поначалу. Уж не мне вас учить женским хитростям.

– Это вы нарочно говорите, чтобы попугать и позлить меня. Но знайте, мой дорогой, ваша власть надо мной закончилась! – Она гордо тряхнула головой, словно стараясь и себя укрепить в этой мысли.

– Конечно, конечно! Куда уж нам тягаться с эдаким красавцем! Он и ростом вышел, и лицом привлекателен! Только, голубушка, нет в нем чертенка, бесененка, как в вас или во мне. Наскучит он вам скоро, и вспомните о старом товарище по «юношеским забавам».

Варвара фыркнула, как недовольная кошка, и хотела уйти.

– Постойте, госпожа невеста, – серьезным голосом произнес доктор. – Я не шучу. Никаких любовных утех! Поменьше беготни, прогулок, побольше лежать.

– Не желаете ли присоединиться к нам, дорогой доктор? Гривин и я приглашаем гостей на восхитительную прогулку верхом по окрестностям, – как будто не замечая его рекомендаций, произнесла строптивая пациентка.

С этими словами она вышла, оставив доктора в еще большей тревоге. Одно утешало его – Варя не столь глупа. Она просто нарочно дразнит и злит его.

* * *

Гости потихоньку съезжались. К большой радости новобрачной приехала и ближайшая подруга. Варя сама от себя не ожидала, что она будет так нуждаться в преданной, искренней, но такой наивной и глупой Марго. Марго с ее плавной речью, внимательным доброжелательным взглядом, мягкими и нежными руками, причесывающими густые непослушные пряди. Варя жалела, что не посвятила девушку в свои тайны, ей не хватало ее поддержки и утешения. Но теперь она уже не могла рассказать всего. Слишком далеко зашла она в своем грехопадении и нечистоплотной игре с Гривиным. Так что даже самой иногда становилось противно. Марго же слишком чиста.