Себастьян посмотрел на меня, изучая каждое движение, которое я сделала.

— Ты их обучил держать заключенных?

Его темные волосы, взъерошенные ото сна, сияли в оттенках утреннего солнца, проникающего в окна.

— Они подчиняются мне без вопросов. Я хорошо о них забочусь, лечу и достаточно хорошо плачу.

— Ты платишь достаточно, чтобы они согласились участвовать в этой больной игре?

Его изумрудные глаза сверкнули.

— Это не игра. Иди завтракать. Тебе станет лучше.

— Ни за что.

— Ты голодна. Несколько минут назад я слышал, как урчало в твоем животе.

— Я не хочу ничего, что ты предлагаешь.

Он вздохнул.

— Тебе надо поесть.

— Я и близко к тебе не подойду. Откуда мне знать, что еда не отравлена?

— Зачем мне идти на все эти неприятности, чтобы отравить тебя?

Он схватил кусок бекона с одной тарелки и проглотил его, затем схватил блин с другой тарелки, откусив кусок, и съел его. Он сглотнул, и его адамово яблоко подпрыгнуло в резком движении.

— Убедилась?

Еда не отравлена. Но это не значит, что я хотела позавтракать с ним.

— И я голая.

Он выгнул бровь.

— Ты не будешь есть, потому что ты голая?

— Мне все равно, что ты думаешь, но я не съем ни грамма, пока не надену одежду.

— Это не имеет смысла.

Я пожала плечами.

— Что есть, то есть.

Себастьян резко поднялся, солнечный свет украсил его мощное, рельефное тело. Я отвела взгляд, когда он вбежал в ванную.

— Зайди сюда, — в голосе был намек на раздражение, как будто я его бесила. Хорошо.

— Я не могу. Я голая.

— Подойди сюда сейчас же, или я тебя затащу, — я определенно забралась ему под кожу.

Мне пришла в голову мысль, плохо сформированный взрыв вдохновения, который был направлен на то, как я выйду из этой тюрьмы. Себастьян думал, что я для него идеальна и мы должны быть вместе, тогда возможно, если бы я доказала ему обратное, будучи неприятной раздражающей девицей, он передумает. Впервые с тех пор, как я проснулась в своей постели, я почувствовала в себе надежду.

— Прекрасно, — его шаги приближались ко мне. — Я позабочусь о тебе.

— Я иду, — я быстро встала и дернула огромным кремовым одеялом, пока не обернула его вокруг себя, как пушистое свадебное платье.

— Я уже видел тебя голой, Камилла, — он прислонился к дверной раме ванной, его твердое тело напоминало описание того, что я видела только в скандальных сообщениях от Вероники. Широкая грудь с темными сосками, накаченный пресс и V-образный участок внизу его живота, ведущий вниз, к полутвердому члену. Я таращилась, не в силах удержаться. Его член был невероятно толстым. Отводя взгляд, я уставилась на пространство над его головой.

— Я видел это, Камилла, — его ухмылка перевернула мои внутренности.

— Ты ничего не видел.

— Ты можешь отказывать мне во всем, но я знаю, что ты тоже это чувствуешь, — он потер грудь у сердца. — Долгое время я думал, что страдаю от изжоги. Каждый раз, когда я видел тебя и должен был отпустить, я чувствовал это. Словно лава, которая сжигала меня изнутри. Никакие лекарства не притупляли боль. Только одна вещь это сделала — ты. Просто быть рядом с тобой. Чувство прошло, и там теперь живет что-то еще, что-то, что наполняет и оставляет меня с чувством нужды в большем количестве времени с тобой. Всегда в большем.

Я подняла подбородок и ответила холодным тоном.

— Как мило.

Он вздрогнул, и в его глазах мелькнула боль. А потом она пропала. Я была жестока и на этот раз, я была рада. Какую бы боль он ни испытывал, это ничто по сравнению с океаном безысходности, в котором он меня утопил.

— Иди сюда, — он повернулся и исчез за дверью.

Я последовала за ним, волоча одеяло за собой. Ванная была огромной, каждая поверхность покрыта серым и белым мрамором. Люстры горели над гидромассажной ванной, которая выглядела так, будто могла вместить, по крайней мере, шесть человек. Плитка в виде голубой мозаики создавала за ней переливающиеся вихри, словно волны, стремящиеся в сторону берега.

В зеркале мелькнула какая-то женщина. Я остановилась, потом моргнула. Это была не женщина. Это была я.

— Ты покрасил мои волосы?

Шокированная, я вытянула прядь светлых волос и уставилась на нее.

— Пришлось, — его голос раздался где-то глубоко в ванной. — На всякий случай.

— Что на всякий случай? — впервые с тех пор, как я приехала сюда, я была в полнейшей ярости. Я никогда не красила волосы, даже не дотрагивалась до них безобидными окрашивающими тониками. Женщина в зеркале была чужой, хотя ее голубые глаза сверкали на фоне медовых волос.

— На случай, если кто-то тебя увидит или сфотографирует.

Одетый в пару боксеров, он вышел из затемненной комнаты рядом с ванной и перешел в другую дверь.

— Я не хотел этого делать. Мне нравились твои волосы, но это был умный ход. Если тебе станет легче, я нанял одного из лучших колористов-парикмахеров в городе. Я сказал ему, что у тебя сильный страх перед парикмахерами и тебе нужно успокоительное, чтобы сделать прическу, — он включил свет и помахал мне рукой. — У меня такое чувство, что это даже не было близко к самой странной истории, которую он когда-либо слышал.

— Но это было мое дело, моя забота. Это мои волосы!

Видя себя изменившейся, находясь в ситуации, где я была пленницей, все это разбило мое сердце. Я опиралась на гордость, пытаясь прийти в себя в этом странном новом мире.

— Это было необходимо, иначе я бы этого не сделал.

— У тебя не было никакого права.

Мое зрение было размыто, поскольку слезы пытались пробиться на поверхность.

Он вздохнул.

— Мы оба привыкнем к этому, и как только все успокоится, мы изменим цвет обратно.

— Мы? — мой голос был хриплым, пустым.

— Да. Отныне. Теперь иди сюда. Я хочу тебе кое-что показать.

Я оторвала взгляд от отражения незнакомки в зеркале. Теплая плитка не смогла согреть меня, когда я направилась к нему. Я остановилась в дверном проеме и посмотрела на одежду и аксессуары, что висели и были сложены со всех сторон. Стеллаж обуви располагался вдоль задней части шкафа. Обуви было больше, чем в универмаге. Туфли, босоножки, кроссовки, ботинки — все, что может понадобиться одному человеку и все совершенно новое. Так же я заметила несколько комплектов обуви, которые не совсем соответствовали блеску и шику остальных.

Я шагнула вперед, когда он прислонился к высокому ящику из дерева мягкого медового цвета.

— Они принадлежат мне, — протянув руку вверх, я провела рукой по паре обуви, которую часто носила в школу.

— Здесь все принадлежит тебе. Также я принес все твои личные вещи. Твои лекарства, противозачаточные, женские принадлежности, косметика — все это находится в шкафчике рядом с раковиной. Я собрал не всю твою одежду, а только ту, что подходит к сезону. Остальное мы можем получить позже.

Я повернулась и обнаружила несколько предметов моей одежды, висящих на стойке справа от меня. Она смешалась с новой одеждой. Потянув бирку вниз, я проверила ближайшую рубашку. Мой размер. Я вытащила еще один ярлык. Мой размер. Один взгляд на туфли сказал мне, что они все близки к моему размеру. Одежда была похожа на те цвета, которые я выбирала сама. Было похоже на то, что он уже знал о содержании моего шкафа, затем приумножил его и добавил дизайнерские модели.

— Если тебе не нравятся эти вещи, мы можем отдать их на благотворительность и купить все, что тебе понравится.

Мои колени ослабли, когда я поняла, насколько это серьезно, насколько серьезен он был. Кровь сошла с моего лица, и я не смогла перевести дыхание. Мои волосы, одежда, все это — он действительно намеревался держать меня в плену пожизненно.

— Камилла, — он схватил меня за локоть, прежде чем я ударилась бы об пол.

— Не могу... дышать... — тьма вторглась в поле моего зрения. Одеяло соскользнуло к моим бедрам, сбиваясь там, когда он потянул меня ближе к себе. Его руки обхватили мою спину, как стальные прутья. — Не надо.

Я пыталась оттолкнуть его, но он крепко держал меня.

— Тссс.

Одной рукой он гладил мои волосы, а другой держал меня за талию.

— Сейчас это сложно, но так будет не всегда.

— Пожалуйста…

Я прижалась щекой к его груди, его кожа была теплой, несмотря на холод внутри него.

— Просто отпусти меня домой.

Он поцеловал меня в макушку.

— Ты уже дома.


Глава 14

Себастьян


Она ела молча, и я старался не давить на нее, хотя каждый инстинкт подсказывал мне прижать ее к себе. Вместо того, чтобы отдаться своим темным и порочным желаниям, я сидел в боковом кресле у окна и отвечал на некоторые сообщения на моем телефоне для Lindstrom Corp. Я наблюдал за ней краем глаза. Она была одета в одежду, которую Тимоти распаковал из ее сумки, и совсем не прикоснулась к новым вещам, которые я купил для нее. Даже в джинсах и мешковатой флисовой кофте, она была самой красивой женщиной, которую я когда-либо видел. Боль в груди начала напоминать мне, как важно было убедить ее, насколько происходящее правильно.

Перебирая еду, она время от времени украдкой бросала на меня взгляды. Наверное, придумывает, как достать мой телефон. Шансы на то, что она угадает мою комбинацию, прежде чем запереть себя, были ничтожно малы, и я добавил второй уровень безопасности, который нужно было вводить каждый раз, когда использовался телефон. Это было занозой в заднице, но необходимая мера предосторожности на время.

Хотя она и съела всего несколько кусочков еды, но выпила почти весь свой кофе.

— Хочешь еще чего-нибудь?

Я спросил, не отрываясь от своей переписки по электронной почте с начальником отдела закупок. Я переоделся в небрежную дневную одежду — джинсы и серую футболку. Я не планировал уходить куда-либо надолго и однажды где-то прочитал, что смена одежды, как правило, успокаивает других.