— Ты зачем меня за шкирку взял? — поинтересовалась она ехидно.

— Переживаю, что ты прямо сейчас уволишься, — честно ответил я.

— А. Ну тогда крепче держи, — смирилась Таня и погрузилась в созерцание, а я не мешал.

Все же есть в такой обстановке что-то емкое, до самого нутра пробирающее.

Потому и хочется иногда стоять у воды долго и ни о чем не думать. Вот мы и стояли, в себя погруженные. Она — чуть впереди на зыбкой насыпи, и я за ее спиной, крепко сжимая кулак, чтобы не потерялась от меня. Вроде бы вместе, но по раздельности, потому что кое-кто сопротивляется неизбежному. Но ведь совсем чужие вот так не должны стоять? Как же мне ее к этой мысли подвести?

— Тань, можно, я тебя обниму, чтоб не свалилась? Ничего личного.

— Не надо, — она ответила совсем тихо. Наверное, тоже атмосферой прониклась.

— Пойдем, Андрей, домой. Сюда утром приходить надо.

— Сходим и утром, настырная, — нехотя принял я теперь ее предложение о прогулке.

Она повернулась, пришлось отпустить. И снова идти впереди, чтобы показывать дорогу в уже кромешной тьме. А Таня мечтательно рассуждала:

— Сейчас чаю с булками напьемся!

— Там еще коньяк остался, — подсказал я правильный выбор.

— С булками! — она будто и не слышала.

— Кстати, а ванна и здесь есть. Ты вроде в ванну очень хотела. Обещаю не подглядывать. А потом завернемся в пледы и усядемся у камина чистыми, ко всему готовыми… — последнее я шепотом произнес, вовремя сбавив тон.

— Так-то можно. Но опять, как-то двусмысленно…

Я добавил в тон праведного гнева:

— Тань, ты видишь двусмысленности вообще во всем! Если мечтаешь оказаться в моей постели, так уже говори прямо! Меня до чертиков твои намеки доводят, серьезно. Я уж всяко стараюсь не напоминать о том, что было, изображаю, что мы теперь-то идеально сработались, но тебе прямо неймется! Запомни, я тебе начальник, и тоже сделай вид, что все неловкости забыла.

— О, — она растерялась от моей атаки. — Я ничего такого не имела в виду! Но рада слышать, что ты так считаешь.

А вот это жаль, если честно. Но есть такие войны, которые выигрываются только очень аккуратно. И чем дольше они выигрываются, тем вернее они выигрываются.

И когда мы уже распивали чай с булками, а в моей голове зрела одна стратегия за другой, случилось немыслимое. Места здесь глухие, тихие, в наш поворот свернуть может только заблудившийся или… Я подошел к окну сразу, как только услышал звук шин. Точно, машина отца. Им денег мало, чтобы на Майами рвануть? Зачем сюда-то?!

Таня еще ничего не поняла, но уже напряглась. А мне отчетливо припомнилось, что именно говорил отец в нашу последнюю с ним встречу. И как отреагирует, если увидит ее тут со мной. Уж ему-то точно хватит наглости, чтобы прямо при ней высказаться. И тогда все, мои шансы упадут до нуля. От напряжения голос мне изменил:

— Тань, ты не сильно обидишься, если я попрошу тебя спрятаться в шкафу?

— Что? — она направилась к окну, но я остановил жестом. — Кто-то приехал?

— Да. Мои. Оказывается, это их дом. Неудачное совпадение.

— А… А зачем мне в шкаф? — удивилась она.

Я наблюдал за тем, как машина паркуется рядом с моей. Отец обходит, осматривает окна, но улыбается — мой автомобиль уже сдал меня с потрохами, а потом идет к дверце пассажира, чтобы помочь выйти маме. Ответил, не поворачиваясь:

— Попытаюсь их выпроводить. Все лучше, чем если они решат, что мы любовники.

— Эй! Не ты ли весь день талдычил, что никто подобного не подумает?

— С ума сошла? Да никто в здравом уме не поверит, что мы сюда работать приехали. Тань, вырубай наивность — ты и я могли приехать сюда только для страстных выходных. Все так подумают! И ты бы подумала.

— Вот ведь гад! Постоянно врешь!

— Ничего подобного. Просто твои уши созданы для моей лапши. Хорошо сказал!

Ты за мной записывай, раз уж секретарь. А пока прячься.

— Не буду я прятаться! — она возмущалась слишком громко. Хорошо, что родители шли неспешно, о чем-то мило переговариваясь. — Не буду! И прямо сейчас все им объясню!

Упрямая, не слушается. Новая ложь созрела, как будто тут и росла:

— Ну да. Ты, кажется, моего отца совсем не знаешь, — теперь я развернулся к ней и наклонился, чтобы каждое слово дошло: — Как только он решит, что я с тобой сплю — а он именно так и решит, то сразу заявит, чтобы женились.

Принципиальный он! И уж поверь, никому из нас выбора не оставит. Как же он может доченьку Георгия Константиновича так оскорбить? Он мне всех любовниц простит, но только не тебя. Хочешь свадебку, милая? Потому что я не очень.

И в ее глазах отразился настоящий ужас. Таня метнулась на верхний этаж, перемахивая сразу через несколько ступенек. Ух, какая она шустрая, когда правильно мотивируешь. Оглянулся на ее кружку — убирать уже поздно, да и обувь ее в прихожей. Теперь только как-нибудь выкручиваться. Это не проблема, лишь бы мама подыграла.

Глава 22. Таня

Ни за что бы не призналась вслух, но день прошел великолепно. Дело не только в том, что мы с начальником прекрасно сработались, потому с документацией расправлялись слаженно и четко. Но возникло и другое ощущение: Андрей в неформальной обстановке раскрывается с каких-то других ракурсов. Понятное дело, что я все его намеки мимо ушей не пропускала, но все же они звучали не угрозами, а непринужденным стебом. Он очень самовлюбленный, но его самолюбование какое-то естественное, поверхностное и потому не раздражающее.

Или я попросту начала привыкать? А почему бы не привыкнуть, если общение протекает уж слишком легко? Только помнить о том, что он все-таки хищник в засаде, и послаблений не давать. Да не верить ни единому его слову, если речь не идет о работе.

Вот только последнему заявлению не поверить было невозможно. Легко представилось, как вытягивается лицо Владимира Александровича, а потом несутся слова о том, что сыночек его эгоистичный мог бы и другую девочку для постельных утех приспособить, а не дочь бесконечно уважаемого им человека. И конец его монолога в моих жутких фантазиях запросто тонул в Мендельсоне.

Понятно, что через силу нас женить никто не станет, но все же неприятностей будет предостаточно. Не катастрофа, но лучше бы избежать.

Прятаться в шкафу я не собиралась, вначале залетела в первую спальню, но потом медленно выдохнула и аккуратно приоткрыла дверь. Интересно же, как Андрей родителей выпроваживать решил. Прижалась к стене и осторожно выглядывала из-за косяка, решив хотя бы любопытство удовлетворить, раз страха почти не осталось.

Владимира Александровича я не видела, но его зычный голос раздавался громко:

— Сын, какими судьбами?

— Я-то какими? — Андрей отвечал без напряжения в голосе. — Решил отдохнуть после тяжелой недели. А вот вы какими? Тоже от чего-то отдыхаете?

— Да просто мысли совпали! — расхохотался его отец. — Свежего воздуха глотнуть решили. Так ты не один?

— Не один, — чуть тише ответил Андрей. — И знакомить желанием не горю, сами понимаете.

— Понимаем, понимаем! — Владимир Александрович выступил дальше, и потому я быстро спряталась. — Похоже, дорогая, нам с тобой придется глотать воздуха в другом месте.

Голос матери звучал спокойно и ласково:

— Мужчины! Ох, не нравятся мне такие настроения, прямо скажу. Давай, Володя, хоть чаю выпьем, а потом уж и уедем, раз родной сын от нас свою девушку прячет.

И вот ответ ее супруга мне не понравился — будто цинизмом окатил:

— Да перестань, Людмил! Как будто сама не знаешь, что не каждую девушку с родителями побежишь знакомить. Молод еще наш сын для того, чтобы на свободной жизни крест ставить.

Сказано-то правильно, вот только если б на моем месте оказалась реальная любовница Андрея, которая еще и планы какие-то строит на будущее, то после такого заявления она бы себя человеком чувствовать перестала, ведь сказано громко, отчетливо — именно ей и адресовано. Уловили это все, в том числе и Людмила:

— Хватит, Володь, ты иногда меня просто поражаешь! И с чего ты взял, что обязательно несерьезно? Может, Андрюша, наоборот, самую замечательную девушку отыскал, но боится ее тебе показать — и ведь не зря боится, ты только себя послушай!

— Вот какой я молодец! — уже в этой фразе его отцовство можно было уловить безо всякого теста ДНК. — Устроил фильтр отбора! Сын наш знает, что я оценивать его невесту буду похлеще, чем породистую лошадь, потому и не притащит абы кого. Хорошенько подумает, нужны ли им обоим такие моральные потрясения.

С кухни звуки раздавались приглушеннее, но я все равно могла расслышать каждое слово. Например, сухое Андрея:

— Еще пара подобных реплик, и вы мне окончательно все свидание испортите. Успокойтесь оба, ничего серьезного.

— Врешь, — вдруг выдохнула мама удивленно. — Неужели Таня?

Я округлила глаза. Это по какой же логике она до «Тани» добралась? Имя, к счастью, у меня очень распространенное — совпадение. Только бы глаза из орбит не вывалились. Особенно после того, как тон ее мужа резко изменился, словно он поверил показаниям детектора лжи:

— Таня? Секретарь?!

— Нет, конечно, — выцедил сквозь зубы Андрей. — Все, пап, мам, жалею, что чай вам налил. Таня, кстати говоря, не из тех, кто побежит развлекаться без обязательств. Мам!

Я вздрогнула, но была заочно благодарна ему за эту ложь. Ему ли не знать, что я-то как раз с ним же и вела себя жутко легкомысленно. Женщина на обращение ничего не ответила. Жаль, я не могла видеть ее в этот момент — казалось, что она то ли рот ладонью зажала, то ли промолчала с какой-то демонстративностью. И Владимир Александрович сделал какой-то свой вывод: