Но Коля не позволил. Потащил меня на кухню, припевая с каким-то нездоровым азартом:

— Куда? Такую вкуснятину доставила! Теперь будем пить чай. Любимый, а ты че как нелюбимый там залип? Иди, чай наливай.

На «любимого» было страшно смотреть — бледный какой-то, сосредоточенный, на Колю зыркает с настоящей ненавистью. Разозлился, что тот позволил мне обо всем узнать, а теперь воркует голубком? Поругаются, наверное, стоит мне уйти. Может, только поэтому Коля так отчаянно в меня и вцепился? Ну, посижу, выпью чаю, если не захлебнусь.

А Коля все трещал, я была не в состоянии все уразуметь:

— Танюш, тебе если подобное знание неприятно, то кивни! Или моргни два раза!

Мы тогда все поймем, и кое-кто переосмыслит. Может, злость какая накатила, нет?

Ревность там? Никаких позывов не чувствуешь?

— К… какая ревность? — я не понимала. — К… к кому?

— А-а, — он был чем-то разочарован. — Не к кому? Тогда и отлично, у всех полный порядок. Милый, надень футболку, а то меня так и распирает тебе какие-нибудь срочные нежности устроить! Мысли путаешь!

— Да, милый, — эхом повторила я. — Надень футболку. У меня тоже с мыслями непорядок…

На это заявление Коля вообще расхохотался. Андрей, все так же недовольный, ушел в гостиную, я рухнула на стул. Коля смеялся, как будто над нами обоими, а я все никак не могла уловить причину. Полное опустошение. Тут еще и грудь его голая мельтешила, а мне думалось только о том, что такое красивое тело не прочь разнообразить личную жизнь. И со мной тогда… он выглядел самым натуральным натуралом. Потом, правда, не вспомнил. Не потому ли, что члена между ног не обнаружил и этим разочаровался?

Глава 19. Андрей

Интересно, а почему я этого гада до сих пор не придушил во сне? Больше десяти лет с этим отморозком дружу, и вот ни разу не удосужился придушить. А ведь Коля всегда такой: ради стеба закопает всех и вся. А тут такой случай поизмываться!

Дружбан будто все десять лет и ждал именно этого момента.

Почему-то когда родители по наводке Тани начали в моей ориентации сомневаться, то было по барабану. Смешно и нелепо, но обидно было только из-за обвинений в домогательствах. Типа я уродец какой, который только принуждением любить себя могу заставить — и девушек, и мужчин. Но в данный момент я места себе от злости не находил, ведь она поверила — по лицу окаменевшему заметно. И это после всего, что у нас было! А если мне приспичит ее еще разок потискать — да что уж там, вот прямо сейчас приспичивает — то что же она думать обо мне начнет? Что мне вообще без разницы, кто подо мной стонет? Блондинки, брюнетки или Коля?

Приехали, называется. А как прямо сейчас все объяснить? Особенно то, что я полуголым в «чужой» квартире шныряю.

Гостья наша немного ожила и теперь тараторила почти членораздельно:

— Я перед Андреем Владимировичем уже извинилась. Прости и ты, Коля, что я… о боже, да я каждый день при тебе его ругала! Ты почему же не осек? Наоборот, слушал в оба уха, подбадривал!

— Подбадривал, значит? — хмыкнул я.

Коле же до моего сарказма было глубоко фиолетово — все, как обычно:

— А что здесь такого? Я и сам знаю, что мой Андрейка не ангел!

Но Таня вскинула голову и нахмурилась:

— По-одожди-ка! И ты что же потом все докладывал?! А-а, теперь ясно, откуда Андрей Владимирович, например, о встрече с родителями узнал!

— Докладывал, докладывал, — с радостью сдавал я приятеля. — Вот прямо каждый день бежал ко мне и докладывал все о тебе. Да же, милый?

«Милый» прищурился, ну хоть настроение ему удалось подпортить. Однако тут же застрекотал кузнечиком:

— Да же! А че бы и нет же? Мы ж тут не фигней страдаем, а прям-таки живем вместе! Танюш, дружба дружбой, а тут любовища, серьезные отношения и все такое прочее.

— Серьезные, — отозвалась с выдохом Таня. — И все равно неприятно узнать, что я тебя другом считала, а ты меня специально допрашивал, чтобы подробности разузнать! Пойду я все-таки, не буду вам мешать. И не опасайтесь огласки. Недели б две назад — обязательно бы как-нибудь это использовала, но теперь уже пообещала прекратить все военные действия, — она перевела взгляд на меня и повторила: — Не опасайтесь, Андрей Владимирович.

Коле она больше доверять не будет, но сейчас уйдет с твердой мыслью, что лично я лично ее тискать больше права не имею. Непорядок! Сам не знаю, зачем схватил ее за руку и наклонился, ловя взгляд:

— Тань, ты все неправильно поняла. Когда мы целовались, я действительно…

— Не надо! — ее глаза блеснули.

Со стороны подпело довольное:

— целовались, ишь! Бессовестные! Ну ладно, если прямо сейчас признаетесь, как вам понравилось целоваться, то я соберу свои радужные шмотки и пойду искать себе новую Лену. Любовь, в смысле, оговорился.

Таня же воскликнула со страхом, обращаясь к Коле:

— Не было ничего такого! Ты не подумай!

— Было, было! — я подхватил подачу от друга. — Вон на том самом диване ты так на мне ерзапа, что перед глазами темнело.

Коля вскочил на ноги и карикатурно прижал пальцы к щекам.

— Ерзала?! О нет! Измена, измена! Я всегда подозревал, что ты ее любишь больше, чем меня! Я устал, я ухожу! Но только при условии, что вы прямо сейчас пойдете на тот самый диван и поговорите. Или чем вы там привыкли заниматься.

Ты разбил мне сердце, милый!

На этого клоуна я даже не смотрел:

— Ага, давай, милый. Вещи забрать не забудь и адрес этот забыть, мы прекращаем жить вместе.

Таня же впадала в какую-то панику, она переводила взгляд с меня на него и обратно, говоря все громче:

— Вы что? Подождите! Вы из-за меня, что ли, расставаться вздумали? Глупость какая!

— Не из-за тебя, — вздохнуло сбоку, почти Подбираясь под мой локоть. — У нас давно назревали непримиримые философские противоречия.

— Все верно, — подтвердил я. — Ты все еще здесь, бывший?

Но Таня как будто всерьез озаботилась разрушением нашей романтики:

— Не порите горячку! Андрей! — она снова забыла про отчество, но сейчас официоз прозвучал бы крайне неуместно. — Это же квартира Коли, почему ты его выгоняешь?

— Моя это квартира. Не мог же Коля тебе в этом честно признаться, не раскрыв наши… эм, отношения. Я просто пустил его к себе переночевать на несколько недель. А теперь товарищу пора. Пусть идет уже, а то он очень здоровьем рискует.

— Но это неправильно! — ее карие глазки стали огромненькими и кругленькими.

Черт меня возьми, как же Коля в этот момент своим присутствием мешал. Она вся на взводе, и я тоже. Ух, такое настроение в правильное русло надо направлять, а не глупости молоть, наподобие: — Не надо так! Вы как будто специально меня в разрыве виноватой выставляете! Я пошла, а вы спокойно поговорите и разберитесь. Но так, чтобы я крайней не выглядела!

Ситуации дурнее придумать попросту невозможно. Я не хохотал только по той причине, что она посчитала бы меня спятившим. Но хохотать хотелось. И немного тискать. Я же решил использовать момент — крепко прижал ее к себе, не позволил вырваться и даже почти естественно всхлипнул:

— Разбитую чашку не склеишь, Тань. Поехали в загородный дом на выходные?

Только работа отвлечет меня от сердечных страданий. Я, природа, вакуум в мыслях и секретарь — все, что мне нужно, чтобы не начать убиваться.

— Куда? Какой еще загородный дом? — она очень приятно пищала мне в грудь.

Коля, к счастью, тоже запричитал, лишив меня необходимости отвечать:

— И мне нужно утешение! Срочно! Где там Лена?

— В больнице она, с бабушкой, — забурчало щекотно, потому я прижал бурчалку еще теснее.

— О, ты ведь говорила, — Коля посерьезнел. — Как там ситуация? Я ей, наверное, позвоню, уточню. Да и туда рвану, если Лена против не будет.

Таня вздыхала судорожно:

— Странные вы какие-то… А может, и лучше так. Остынете да подумаете. Андрей, отпусти, а то задохнусь!

— Не могу. Не хочу, чтобы ты мои скупые мужские слезы разглядела. То, что я Колю сильно любил, еще не значит, что я вообще все принципы попрал.

Таня смиренно замерла, вынужденная терпеть все истязания. Вообще не представляю, что в ее голове в это время творилось. Сначала она со мной спит через полчаса после знакомства, потом ненавидит непонятно за что, потом целуется, потом опять ненавидит, а потом узнает, что я гей, только что расставшийся с любимым. И после всего терпит мои объятия, потому что не может же она в такой душевный момент характер показывать. Только бы не расхохотаться, а то все фейерверки псу под хвост!

Но когда Коля все же ускакал свои дела улаживать, я собрался и отстранился:

— Так как насчет работы, мой идеальный секретарь? Представь только: подобьем все текущие отчеты, составим прогнозы на следующий квартал, пересчитаем амортизационный фонд — красота! Потом целую неделю будем дурака валять, зато сейчас я отвлекусь от личных переживаний.

— Можно и поработать, — она выдавила очень недовольно. — Но лучше для этого поехать в офис или остаться здесь.

— Ни в коем случае! Я страдаю, не видишь? Требуется смена обстановки, горе у меня!

Коля отозвался из гостиной:

— Это у меня горе! Опять до конторы на трамвае добираться!

— Не вмешивайся, вислоухий! — крикнул громко.

Таня поежилась. Она явно чувствовала себя не в своей тарелке, а слова для нашего примирения закончились. Сейчас крайне важно было не дать ей опомниться:

— Едем?

— Может, с утра хотя бы? — она подняла жалобные глазенки на меня.