Хмурилась так, что брови на переносице сошлись. Потом что-то разглядела над окном. Подняла руку вверх и выдвинула средний палец. Да что же это за характер такой? Никак не уймется.

Я нажал кнопку коммуникатора:

— Танюш, в другую сторону, там ракурс лучше.

Ну, за ней не заржавело — показала и в другую. А потом подбоченилась и рявкнула:

— Уберите камеры, Андрей Владимирович! Я не могу работать в таких условиях!

— Зачем же? — я искренне недоумевал. — Буду смотреть на тебя всякий раз, когда соскучусь. Кстати, зайди ко мне, как освободишься, дело есть. Упс, а ведь ты и так свободна! Какие полезные камеры!

Три, два, один — и дверь распахивается, впуская внутрь смерч. Глазки блестят, щечки горят, кулачки сжимаются. Ух, аж мурашки по спине от жути.

— Андрей!

— Владимирович, — подсказал я. — Хотя ты сейчас от чьего лица обращаешься? Как секретарь или как девушка, которая позавчера на моей шее висела?

— Как секретарь! Я всегда к вам только как секретарь!

— Тогда Владимирович, — с легкой долей сожаления выбрал я. — Итак, Таня, что у тебя случилось, что ты отчество мое позабыла?

— Ладно, — она выдавила приторную улыбку. — Слушайте, Владимирович, уберите камеры. Мы ведь с вами договорились попытаться работать нормально! Я пытаюсь. А вы?

Откинулся на спинку и задумчиво уставился в окно. Она заняла стул напротив.

— Хорошо, уберу. Сегодня же. Мне записей хватит, чтоб по вечерам пересматривать, когда плохое настроение.

— Спасибо! В смысле, скажу вам спасибо, когда уберете.

— Прямо сейчас позвоню специалистам. Но у меня к тебе тоже просьба есть. Пора восстанавливать мою репутацию, которую ты так здорово испортила. Как насчет ужина сегодня у моих родителей? Посидишь там, похвалишь, признаешься, что все предыдущее было враньем.

Она опустила голову, как будто удивлялась собственным рукам на коленях.

— Не могу, — пробубнила сдавленно. — Не могу же я прямо заявить, что обманывала. Ваш отец так добр ко мне, и что же, признаться, что я не оправдала его доверие?

— А ведь ты права, — мне только сейчас это в голову пришло. — Если резко откажешься от старых заявлений, то отец сразу заподозрит, что я поучаствовал. И не поверит. Лучше ничего не опровергать, просто дальше сообщать что-то позитивное.

— Сделаю, — она будто бы смирилась. — Сегодня же, когда специалисты уберут слежку, позвоню Владимиру Александровичу и сообщу, как вы оперативно решали проблему с аварией на трассе. Получится, что и не совру. Совесть чиста хоть будет.

— У тебя есть совесть? Прости-прости, — я, смеясь, вскинул руки. — Ладно, сойдет. Кажется, мы открываем новую эру. Глазом не успеем моргнуть, как начнем поддерживать друг друга и прикрывать спины.

— Вот это вряд ли, — она осмелела настолько, что посмотрела на меня. — Такое сотрудничество строится на взаимном уважении. А его как бы нет, и взяться неоткуда.

— Уважении, ясно, — мне не понравился поворот нашего милейшего разговора. — Тогда просто делай, что говорю, раз я тут начальник, а ты подчиненная.

— При условии, если это не будет противоречить моей совести! И да, при первом удобном случае я что-нибудь снова вам сделаю, просто спать не смогу иначе! У меня совесть так устроена, что спать спокойной позволяет, пока вы жизнью довольны.

Да что у нее с совестью? Не было, не было, и вдруг обозначилась, где не ждали.

Раздражение накатило волной.

— Таня, ты как к современной музыке относишься?

— В смысле?

— Запущу тебе свой любимый трек, а ты оцени.

Вынул сотовый, нашел и включил. Таня вздрогнула уже через секунду. А я же наслаждался.

«Лен, ты представляешь? Ходит весь такой вежливый, зла не хватает, я ему нервы треплю, яйца вон сегодня в лобовое стекло кинула, а он даже слова не сказал!

Черт, затраты не оправдываются результатами. Что бы мне еще для любимого боссика придумать?»

Она прикусила губу и отвела взгляд. Я же просто закрыл тему:

— Смотри-ка, Таня, я снова начальник, а ты подчиненная. Или твоему папе понравится современная музыка.

И в ее глазах снова блеснула ненависть. Ну, хоть все дошло, раз она встала, изобразила карикатурный книксен и вышла из кабинета. Я же в очередной раз задумался о причинах столь стойкой ненависти ко мне. Сейчас-то ладно, сейчас немножечко заслужил, но откуда ноги растут?

Я в ту нашу первую встречу сотворил что-то немыслимое? Секс помню, до сих пор впечатляюсь. Но, может, по пьяной лавочке не показал высший пилотаж? Девочка ушла неудовлетворенная, пиджак мой сперла, чтобы с ним догнаться? Так дала бы мне еще один шанс. Я бы не стал сильно сопротивляться.

Или я ей тогда чего-нибудь важного не сказал? Не позвал с утреца сразу рвать когти в ЗАГС? Тупость. Но женский мозг не предполагает встроенной логики.

Однако в причине разобраться все же очень интересно. А заодно и выяснить мотивы собственного интереса к этой теме. Переубедить, что ли. Как будто мне самому это надо.

А на ужин к родителям лучше все же наведаться. Чем чаще я отчитываюсь сам, тем меньше у них повода для сомнений. Таня теперь добавит в свои отчеты сладкого елея. Другие шпионы, если они есть, тоже слишком серьезных проблем не обрисуют. Но и самому не стоит отлынивать.

В общем, вечером того же дня я подъехал к родному особняку. И сразу же попал в объятия мамы. Как она чувствует мое приближение? Ну не может же человек распознавать других по звуку шин или чему-то подобному?

— Как у тебя дела, Андрюша? — мама не собиралась выпускать меня из объятий, потому пришлось застыть буквой «Г» и перетерпеть.

— Все хорошо. Не волнуйся.

— А с Таней как? Папе тут сообщили, что ты квартиру в ее же доме приобрел.

Неужели девушка так сильно тебе нравится, что ты на другом конце города от нее жить не захотел?

— Очень, — соврал я. — Очень нравится. Хотя я с ней еще это не обсуждал. Так что ты не расстраивайся, если у меня с ней не выгорит.

— Хороший мой мальчик. Ты не стесняйся, скажи. Если твердо уверен, что нашел своего человека, то будь добр — не упусти уж. Ладно, идем за стол. Голодный?

Если честно, то у мамы встроенный радар на ложь. Ума не приложу, почему в этот раз она не ощущает обмана? Квартиру я там купил только затем, чтобы Колину легенду поддержать. Он ляпнул про соседство, я купил, ничего особенно странного.

И стоило в прошлый раз про симпатию к Тане заикнуться, как мама тут же за эту мысль зацепилась и теперь активно педалирует. Она так непробиваемо романтична, что даже очевидного вранья не чувствует. Жаль обманывать ее лучшие романтические позывы, но что поделать? Заявить, что не все в этой жизни основано на возвышенном трепете?

Отец сегодня тоже был в приподнятом настроении. Подробно расспросил меня о делах, но за его вопросами скрывалась радость. Ах, ну да, Таня же сообщила ему что-то полезное, вот он и не может сдержать гордости. Теперь, наверное, и моя ориентация на десятый план отодвинулась. Если я окажусь прекрасным руководителем, то на остальное он сможет закрывать глаза.

Он как будто не собирался говорить об этом прямо, но потом не выдержал:

— Сын, кажется, вы с Таней сработались? Ты ведь знаешь, что она сообщает мне о твоих успехах.

— Знаю, — я поморщился, — сработались, пап. Вот только донесения эти раздражают. Разве хороший секретарь станет стучать на своего босса?

— А у нее нет выбора! У вас обоих его нет, — отец расхохотался. — Да ладно тебе, плюнь на такую мелочь. Ведь давно знаешь, что она на этой должности оказалась только при таком условии.

— Знаю. Смирился уже.

— Единственное, что меня беспокоит, сын, — обвинения в домогательствах.

— Пап, Таня ошиблась. Уверен, она и сама об этом сообщит, когда разберется!

И вдруг его глаза сузились. Создалось ощущение, что все предыдущее радушие тщательно разыгрывалось.

— Ошиблась ли? А по какой тогда причине ты приобрел квартиру в ее доме?

Я и глазом не собирался моргать по такому ничтожному поводу.

— В ее? А она там же живет? Вылетело из головы. Нет, я решил перебраться поближе к работе. Других причин нет.

Но отец смотрел пристально, сканирующе. Я не напрягался — мама на моей стороне, а только у мамы встроенный радар. И ее романтический настрой не позволит меня выдать.

— Хорошо, если так, Андрей. Ты молод, я все понимаю. Но развлекаться все же лучше с теми, кто в твоем штате не числится.

— Да не собираюсь я с ней развлекаться!

— Хорошо, если так, — повторил он. — Ну, а серьезные отношения уж тем более недопустимы.

— Почему же? — не выдержала мама.

Ей отец улыбнулся нежно, наклонился и погладил по руке.

— Потому что нашему сыну светит партия получше. В мире пока не закончились выпускницы Гарварда, чтобы серьезно смотреть на девочек «принеси-подай».

— Ого! — я не сдержал смеха. — А я думал, ты очень уважаешь ее отца!

— Уважаю, — отец пожал плечами. — Но и про место его никогда не забывал. И ты дураком не будь. Среди обслуги, Андрей, бывают просто потрясающие люди, достойные уважения и поддержки. Но от этого они не перестают быть обслугой.

Мама нервно откинула вилку:

— Так, а на мне ты зачем женился? Я же не училась в Гарварде!

— Потому что ты была самой красивой и потрясающей девушкой из всех, кого я видел. И училась в Сорбонне, — добил он нас обоих. — Разве мы могли быть счастливы всю жизнь, если бы не были одинаково образованы, если бы между нами лежала пропасть в статусах?