Тот, выронив корзину, рухнул на дорогу. Яблоки с увесистым гулом высыпались и, как русские сказочные румяные колобки, раскатились во все стороны.

Бадринатх, наступив на подвернувшийся под ногу сказочный плод, растянулся поперек дороги и минуты две лежал неподвижно, как обломок мачты, выброшенный на берег приливом. Потом с трудом поднялся и попытался догнать Каушалью, но безуспешно — он сокрушенно понял, что выбыл из игры.

Слева, со стороны зеленого поля, трусцой бежала группа девушек с клюшками в руках. Это были игроки женского хоккея на траве.

Каушалья, махая им руками и указывая на бегущую впереди Гиту, кричала:

— Девушки, милые, догоните, остановите мою племянницу, она сбежала из дома!

Хоккеистки, вняв крикам и просьбам, бросились в погоню за беглянкой.

Путь Гите преградил высокий забор. Еще минута, и девушки с клюшками настигнут ее. И тут ей на глаза попался лежавший на траве длинный бамбуковый шест диаметром не менее дюйма.

Не долго думая, она быстро схватила шест и замахнулась им на приближавшихся хоккеисток, которые, в ужасе, шарахнулись в сторонку и застыли на мгновение. Гита, с разбегу утвердив противоположный конец бамбуковой палки в земле, покрытой зеленым бархатом травы, взвилась в небо, как яркий спортивный стяг, и перемахнула через забор с изяществом заправского прыгуна с шестом, взявшего очередную высоту.

Каушалья и шофер, увидев издалека это зрелище, остановились, как вкопанные.

Пораженная Каушалья тяжело дышала. Она не могла вымолвить ни слова.

Гита удачно приземлилась на поляну, засеянную травой.

В стороне тянулся длинный ряд гаражей. Рядом с нею стоял серо-голубой «Форд». Водителя в нем не было.

Не раздумывая, она неслышно, как тень, подошла к машине, открыла заднюю дверь, которая была не заперта, и, через секунду очутившись в машине, легла на заднее сиденье, свернувшись «калачиком», с трудом переводя дыхание…


Зита подошла к остановке и села в первый попавшийся автобус. Куда он шел — ей было безразлично.

Минут через десять езды у нее перед глазами замелькали места, знакомые со вчерашнего дня.

Автобус пересек узкую пыльную улицу и, вырулив на широкое шоссе, остановился у невысокого моста.

Зита, вздрогнув, быстро встала и вышла из автобуса.


Рака, в клетчатой рубашке с короткими рукавами, держал в руке длинное бамбуковое удилище и, не отрываясь, смотрел на подрагивающий пробковый поплавок с гусиным пером. Соломенная шляпа, надвинутая на лоб, защищала его глаза от закатных лучей. Он сидел на большом валуне, широко расставив загорелые ноги в закатанных до колен штанах. На его груди блестела серебряная цепочка с небольшим кулоном.

Чино, с удочкой поменьше, стоял неподалеку по колено в воде.

Солнце, медленно угасая, вот-вот должно было коснуться горизонта. Легкий ветерок морщил поверхность воды.

— Рака, — обратился к хозяину мальчик, — на ужин нам хватит. Пора домой.

— Подожди, еще одну, и все, — ответил Рака.

От воды веяло свежестью, пахло рыбой и водорослями.

— Где Гита, где она шляется? — проворчал Рака.

— Есть захочет — придет, куда она денется. Без вас, хозяин, она не сможет прожить! — рассудительно заметил Чино.

— Уж больно она обидчива, — продолжал, не слушая мальчишку, Рака.

И вдруг поплавок исчез. Рака, растерявшись, впопыхах сделал подсечку. Удилище изогнулось. Ощутив в руке тяжелое и тупое подергивание, Рака медленно вытянул из воды красивого серебристого карпа.

— Вот так удача, Чино! Кому везет в карты, не везет в любви, — сказал Рака.

Чино сиял.

— Хозяин, а ты удачливый! Я еще ни одного карпа не поймал, — обиженно проговорил Чино.

Рака снял с крючка карпа, величественно сияющего серебряной чешуей, как парчовый халат раджи, и опустил рыбу в садок. Карп, мощно ударившись о прутья, притих.

Рака посмотрел на закат и увидел на мосту фигуру девушки в белом сари. Он невольно залюбовался плавными и стройными линиями ее фигуры.


Зита, вся дрожа, стояла у перил моста. Ее почти не видящие глаза были обращены к закату. Легкий ветерок колебал края белого сари. Она остро чувствовала пустоту вокруг себя. В ней окончательно переломилась та твердая вера в счастье и жизнь, которая была прежде.

— Боже, у меня никого нет, никого, кроме тебя! Мне… мне остается только одно… — Это были последние слова Зиты.

Плача, она склонилась над широкой равниной воды и закрыла глаза…


— Вот это прыжок! Сразу видно, классный пловец! — проговорил Рака. Но, наблюдая, как пловец «вошел» в воду, Рака понял, что это не пловец и это не просто прыжок.

— Хозяин! Тонет! Похоже, «классный пловец» ко дну идет! — испуганно воскликнул Чино.

Рака вскочил на ноги.

— Эй, постой, постой! Я сейчас, сейчас! — закричал он и стремительно, как торпеда, бросился в воду. В считанные секунды Рака достиг того места, куда упала Зита, и увидел ее плавно погружающееся тело в белом сари, которое мягко колебалось под водой, как плавники тропических рыбок. Он схватил утопающую левой рукой за талию, а правой за тугую косу, в мгновение ока вынырнул на поверхность и поплыл с ней к берегу. Здесь осторожно положил девушку на землю и только теперь увидел, кому спас жизнь. Его удивлению, смешанному с радостью и болью, не было предела.

— Господи, да это же Гита! — только и мог произнести он.

Зита не успела наглотаться воды: она упала в реку, находясь в обморочном состоянии, поэтому бедняжка быстро пришла в себя.

Вода несколько отрезвила Зиту, произошло как бы стрессовое лечение.

— Это Гита! — в изумлении воскликнул Чино и, сорвавшись с места, стремглав помчался к ее дому.

— Тетушка, беда, беда случилась! — кричал он, — Гита… Гита… — запыхавшись, он не мог сразу выговорить все, что хотел.

— Что, что с ней?! Говори, что такое? — взволнованно восклицала Лила.

— Она бросилась, бросилась с моста, — наконец-то закончил Чино.

— Как?! Где она? С какого моста? Боже мой! Боже мой! — в истерике запричитала Лила, уронив чашку с кислым молоком.

— Скорее, скорее пойдемте! — в смятении звал ее мальчик. И они побежали.

Навстречу им шли мужчины. Они несли на плечах деревянные носилки, на которых навзничь лежала Зита. Их окружала толпа любопытных.

Рака шел рядом с носилками, расталкивая назойливых зевак.

— Разойдитесь, разойдитесь, дайте пройти! — сердито восклицал он.

— Жизни себя лишила! Мать виновата! Она ее била, я сама видела! — раздавались в толпе голоса женщин.

— Тише! Разойдитесь, уйдите с дороги! Она жива! — успокаивал Рака толпу.

Не в силах вынести этого зрелища, Лила бросилась к носилкам и дико закричала:

— Что с тобой?! Что с тобой, дочка?! Ну приди же в себя, Гита!

Толпа загудела еще сильнее.

— Да не галдите, не галдите вы все! — прикрикнул Рака.

— Что с тобой, что с тобой, доченька? Ну приди же в себя, Гита, — причитала Лила сквозь слезы.

Подойдя к дому, мужчины опустили носилки с Зитой у порога.

— Ну почему она молчит? — сокрушалась Лила, склонившись над Зитой.

Губы Зиты зашевелились, послышались какие-то нечленораздельные звуки.

— Очнулась! — обрадовалась Лила.

— Мне… мне… — бормотала Зита чуть слышно.

— Что тебе? Я все для тебя сделаю! — с болью и раскаянием в голосе воскликнула Лила.

— Мне не хочется жить. Не надо меня спасать, — наконец-то внятно произнесла Зита.

— Что ты смерти просишь? Тебе ли, молодой, не жить? Как ты могла наложить на себя руки?! — увещевала Лила свою Гиту, не подозревая, что это вовсе не она, а ее сестра-близнец — Зита.

— Из-за простой перебранки жизни себя лишить! — с укором сказал Рака. — Кто бы мог подумать! Хорошо, что все обошлось, — с облегчением заключил спаситель Зиты.

— Где я? — спросила Зита, обведя блуждающим взглядом присутствующих. — Как много людей.

— Тут все свои, доченька, и мама твоя с тобой, Гита.

— Гита? Гита?! — удивленно спросила Зита, слегка приподнявшись на носилках. — Меня зовут Зита.

— Она даже имя свое забыла, бедняжка, от такого ужаса! Это пройдет, все будет по-прежнему, — приговаривала Лила, нежно поглаживая мокрые волосы Зиты своей шершавой ладонью.

— Обижать и ругать тебя больше никто не будет, обещаю, — твердо и убедительно продолжала она, — люби только свою маму, доченька! Ты больше не покинешь меня? Не покинешь? — почти кричала Лила с мольбой в голосе.

В ней, как никогда ранее пробудилось искреннее, глубокое чувство материнства. Она совершенно забыла, что не родная мать Гите. Ведь все произошло так давно… Никто ни о чем не знает и ничего не помнит. Она воспитала ее, как свою дочь. Она ей родная мать, родная…

— Я буду тебя любить еще сильнее, еще сильнее, — повторяла Лила, обливаясь слезами.

— Кто вы, госпожа? — медленно и тихо спросила Зита.

На некоторое время воцарилось молчание. Никто не смел произнести ни слова.

— Никого не узнает, — испуганно прошептал Чино.

— Гита, милая, я твоя мама! — промолвила Лила голосом, который, казалось, идет из самой глубины сердца.

— Мама? — спросила Зита.

— Да, мама, твоя мама! — сквозь слезы твердила Лила. Волосы ее растрепались, и их пряди, смоченные слезами, заслоняли ей глаза.

— Мама! Мама! — шептала Зита.

— Ну, вот и прошло. Прошло все, раз ум прояснился, — вздохнув, отметила Лила.

Зита, приподнявшись, склонилась к Лиле. Та, обнимая и поглаживая по щеке Зиту — это неотличимое подобие Гиты, ее сестры-близнеца, приговаривала ласковые слова, какие может сказать только мать своему спасенному дитяти.