Мысли снова сделали привычный поворот. И чем она не хороша? Что она сделал не так? Слишком просто досталась Антону? Нужно было посопротивляться для виду, заставить его поухаживать за ней? А если бы он не захотел тратить на нее свое время и нашел ей замену? Лучше бы это было или хуже?

Что ей теперь делать? Уйти? Или попытаться откровенно с ним поговорить? Но это, скорее всего, будет лишь лишняя боль, а ей, видит Бог, и без того тяжело.

В коридоре вспыхнул свет. Вернулся Антон. Она крепко зажмурила глаза и притворилась, будто спит. Через некоторое время в ванной зашумела вода, и еще минут через десять он лег в кровать. Властно развернул ее лицом к себе и прижался к губам. От него пахло коньяком. Ане стало противно и захотелось оттолкнуть его, но она подумала, что, возможно, это в последний раз и сдержалась. Он снова настойчиво поцеловал ее, но она была слишком обижена на него, чтобы отвечать. Вздохнув, он повернулся к стене и заснул, ровно дыша.

Она бесшумно встала с кровати и пошла в ванную, смывать следы не слишком рьяной страсти. Легла снова, убедилась, что он спит, прижалась щекой к его оголенной спине и тоже заснула.

Проснувшись утром, Антона рядом не увидела. В панике посмотрела на часы – полвосьмого. Еще рано. Обычно утро начиналось у него с секса. Он всегда ей говорил, что ночью застаиваются кровь и сперма, поэтому их обязательно нужно разогнать. Хороший секс заменяет утреннюю зарядку. После этих слов Аня чувствовала себя резиновой куклой, но молчала.

Вышла на кухню. Антона не было и там. Выскочила в прихожую, его дубленки уже не было. Ушел. И опять ничего ей не сказал. Горестно побрела на кухню, где с трудом заставила себя выпить маленькую чашечку черного кофе, и отправилась на работу.

В университетской типографии, где она работала редактором, был очередной завал. Занятия по культурологии шли полным ходом, а сверстанный учебник до сей поры не был подписан в печать. Окунувшись с головой в работу, забыла о домашних неурядицах.

Перед обедом позвонила мать.

– Аня, меня беспокоит наша пустая квартира. Как ты считаешь, может, пустить жильцов? Пусть не за плату, а просто чтобы под присмотром была?

У Ани беспокойно сжалось сердце.

– Давай подождем еще чуток, мама.

Та настороженно замолчала, но через несколько мгновений с облегчением согласилась. Положив трубку, Аня благодарно подумала, что мама все поняла, и, можно сказать, благословила.

Вечером принялась готовиться к приходу Антона. Разогрев в микроволновке бифштексы с пюре, села у окна и стала смотреть на черное небо с выступившими яркими звездами. Совсем недавно был Новый год, а праздничного настроения как ни бывало. Да и было ли оно? Она вспомнила, как откровенно Антон игнорировал ее весь вечер, и в душе вновь закипели гнев и обида.

Хлопнула дверь, и на пороге появился Антон. Вымыв руки, сел за стол, требовательно глядя на нее.

– Привет! Ждешь?

– Не хочется ужинать в одиночку.

– А если бы я опять пришел поздно, так бы и ждала?

– Нет, поела бы, конечно.

Он сердито покачал головой, и ей в который раз показалось, что он испытывает ее, или что-то пытается ей доказать. Вот только что? И почему об этом нельзя сказать открыто?

Они поужинали и перешли в большую комнату. Она, вцепившись ногтями в ладонь, выдавила из себя:

– Антон, почему ты вчера пришел так поздно?

Он искоса взглянул на нее и пробурчал:

– А тебе что, интересно?

Аня сердито воскликнула:

– Конечно! Я же беспокоюсь!

Посмотрев на ее надменное лицо, он вяло объяснил:

– У Толика был день рождения, ходили в ресторан. Подруг всё равно не брали, вот я и не говорил, чтобы тебя не расстроить.

Аню ударило по нервам это изуверское «не расстроить».

– Как ты можешь так говорить? Это же элементарно: предупредить, – тут она запнулась: предупредить кого? Подругу? Сожительницу? Домработницу? Решила никак не обозначать свой сомнительный статус, – что задержишься. Чтобы я действительно не беспокоилась. – Набравшись храбрости, бросилась в огонь, понимая, что хуже все равно уже не будет: – Я вообще не понимаю твоего отношения ко мне!

Он поморщился.

– Знаешь, мне на работе изрядно нервы треплют. И домой я прихожу отдохнуть. А не вести бои местного значения. Ты поняла?

Аня вздохнула. Он даже в ее сторону не посмотрел, уверенный, что она тотчас замолчит.

– Если я не люблю ссоры, это не значит, что об меня можно ноги вытирать. Почему ты относишься ко мне так, будто я полное ничтожество?

Антон поднял одну бровь, выражая крайнее недоумение.

– Если бы ты была ничтожеством, я тебе и жить вместе не предложил. Да и деньги не отдавал. Чем ты не довольна? Тем, что утром не переспали? Но мне рано надо было выходить, я тебя просто пожалел. Ты так сладко спала. – Он снова впился в ее лицо изучающим взглядом.

Аня даже задохнулась от негодования.

– Да причем тут это! Я вовсе не помешана на сексе! Я говорю про отношения! Как ты себя вел в ресторане! Рядом родители, а ты всячески давал понять, что я для тебя ничего не значу! Одна эта девица, Светлана, чего стоила! Нагло вешалась на тебя, а ты этому был только рад!

Он улыбнулся.

– Ревнуешь? Это хорошо. Может, хоть иногда в нормального человека будешь превращаться, а то натуральная Снежная королева.

Аня глубоко вздохнула, не зная, как достучаться до него. Постаралась объяснить ему как можно проще:

– Понимаешь, у меня тоже есть гордость. И мне крайне неприятно, когда ты на моих глазах обнимаешься с другими. Это унизительно, в конце концов. Даже твой отец был вынужден сказать этой особе, что так не делается.

Разочарованно отвернувшись, Антон пробормотал сквозь зубы:

– Гордость у тебя есть? И все? – и иронично поинтересовался, переключая кнопки телевизионного пульта: – Ты бы предпочла, чтоб я целовался с ней наедине, дабы не трепать твои чувствительные нервы? Не беспокойся, я учту твой совет.

Она вскочила, вырвала у него из рук пульт и выключила телевизор. Он начал медленно закипать.

– Да чего ты конкретно от меня хочешь? Я тебя что-то не пойму!

– Просто я хочу, чтобы ты вел себя как порядочный человек. Порядочный, понимаешь! А не как незрелый эгоистичный мальчишка!

Он встал во весь рост и навис над ней.

– А я, значит, непорядочный сопляк?

Аня высокомерно отрезала:

– Заметь, ты это сказал, а не я!

Он помрачнел и отошел на пару шагов назад.

– Вот что, дорогая моя! – голос скрежетал, как ржавое железо. Запомни хорошенько. Как я понял, порядочность в твоем понимании означает женитьбу. Чтобы я на всю оставшуюся жизнь был привязан к твоей юбке и на других женщин смотреть не смел. Ну так вот, не получится! Я жил, живу, и буду жить так, как хочу сам, а не так, как того желает особа, которой посчастливилось пробраться в мою постель. И хорошенько запомни – или ты прекращаешь читать мне дурацкие морали и права качать, или я быстро нахожу тебе замену. Поверь, конкуренция у тебя большая, сама убедилась. Поняла?

При этом он смотрел на нее с каким-то непонятным чувством, но Аня этого не видела. Она отвернулась, стараясь скрыть подступившие к глазам слезы. Внутри все застыло, как будто ее в самом деле поцеловала упомянутая Антоном Снежная королева.

Не дождавшись ответа, он скривился и скомандовал:

– Ну, вот и славненько. Давай сюда пульт!

Она отдала, он хлопнул рукой по дивану, показывая ее место, она послушно села рядом. Он повесил на нее свою руку, под тяжестью которой у нее провисли плечи, и стал смотреть какой-то триллер. Аня молча сидела, не понимая ничего от странного гула в голове. Чувство было такое, будто ее избили.

Легли в постель. Он принялся ее мягко целовать, будто просил прощения, но Аня отвернулась, не желая принимать его ласки. Тяжело вздохнув, он освободился от мужского напряжения, принял душ и быстренько заснул. Она, уставясь в потолок, слушала его мерное дыхание и устало размышляла.

Вот и вся любовь-морковь! Почему она думала, что ей удастся добиться взаимности в таком тонком деле, как чувства? Как он был безразличен к ней в начале их знакомства, так безразличен к ней и сейчас.

Ну что ж, по крайней мере, она знает, что ей надо делать.

На следующий вечер усталый Антон поставил машину на платную стоянку и нетерпеливо побежал домой. Времени опять был уже девятый час. После вчерашней Аниной вспышки он решил, что ведет себя по-дурацки. Чего он хочет добиться своим идиотским поведением? Пусть она его и не любит, но ведь и он не сделал ничего, чтобы пробудить в ней это чувство, разве что отталкивал все больше и больше.

Сегодня он честно собирался позвонить и предупредить, что придет поздно. Опять задержался грузовик и все мужчины их конторы остались, чтобы его разгрузить. Что ж, ему, как коммерческому директору, это было не по рангу, но приходилось показывать пример, чтобы никому не пришло в голову сказать «а сам-то…» Но позвонить не удалось, как назло, села батарейка, а заряжать ее было некогда.

Вошел в дом, привычно открыл дверь, и сердце отчего-то неприятно защемило. В доме было подозрительно тихо. Не пахло вкусной едой, и вообще было слишком пусто. Заглянув во внутренности встроенного шкафа в прихожей, понял – нет ее пуховика. Сколько раз он ей говорил купить себе нормальную шубу, нет ведь, упрямая какая! В шубе, видите ли, бегать тяжело. Можно подумать, она спринтерским бегом занимается.

Решив в ближайшие выходные проехать вместе с ней по меховым магазинам и купить шубу, задумался, где же она? Задержалась на работе? Тогда почему не позвонила? Решила ответить ему его же монетой? Что за глупость!

На кухне тоже было пусто. Да, похоже, сегодня его очередь готовить. Вытащил из холодильника пельмени, отварил, половину съел. Надо же, даже вкусно. Или просто давно их не ел? Посмотрел на Анину половину, но сдержался и ушел от соблазна подальше в комнату. На экране компьютера висел какой-то розовый листок. Он подошел, сдернул его и прочитал одно слово: «прощай!» Повернулся, пошел обратно на кухню и доел ее порцию, все больше свирепея от острой боли в груди.