Преподобного отца Миллера, казалось, нисколько не беспокоило отсутствие жениха, он всецело ушел в подготовку документов, проверку бумаг, печатей и подписей. Торнтон Джаггер расписался как свидетель. Потом над бумагой склонился ее отец и поставил под росчерком адвоката свою закорючку. Затем священник поманил Ирену и вручил ей перо. Неимоверным усилием воли она заставила себя не дрожать, и, хотя строчки расплывались у нее перед глазами, ее волнение выдавала лишь пульсирующая на шее жилка.

Затем наступила пауза: жених все не появлялся. Эвери начал злиться и язвительно поинтересовался:

— Его светлость собирается выйти или хочет, чтобы и женился за него тоже адвокат?

Преподобный отец Миллер с улыбкой развеял его страхи:

— Я уверен, что лорд Сакстон сам захочет произнести клятву, сэр. Я сейчас пошлю за ним.

Священник сделал знак Банди. Слуга поспешил через полутемную церковь к алькову и скрылся под аркой. Прошла целая вечность, прежде чем в коридоре снова раздались шаги. Звучали они довольно странно. Глухие удары, а за ними скрежет, словно что-то тащили или толкали. Ирена прислушалась, и ей вспомнились слова, произносимые в толпе.

Изувеченный! В отвратительных шрамах!

Звуки шагов вдруг стихли, и в дверях появился лорд Сакстон. Сначала она увидела лишь черный силуэт, так как большую часть фигуры прикрывал черный плащ. Когда же он сделал несколько шагов вперед, Ирена вскрикнула: теперь она поняла, откуда шел тот странный звук. На правом ботинке была толстая, тяжелая, в форме серпа подошва, пригодная для того, чтобы поддержать деревянную или искривленную ногу, которую ее обладателю приходилось волочь за собой.

Ирена похолодела от ужаса, боясь посмотреть в лицо лорда Сакстона. Когда же она наконец подняла глаза, у нее чуть не подкосились ноги. То, что она увидела, было страшнее самого ужасного сна.

Лицо и голову лорда полностью скрывал черный кожаный шлем. В нем были только две прорези для глаз, две маленькие дырки для ноздрей и ряд мелких квадратных отверстий, за которыми находился рот. Маска была сшита так искусно, что вовсе не оставляла возможности увидеть лицо.

Ирена была настолько потрясена, что не сразу обратила внимание на все остальное. Лорд Сакстон был весь в черном, не считая белой рубашки. На руках — в одной из них он сжимал тяжелую, с серебряным набалдашником трость — также были черные кожаные перчатки. Прикрытые плащом плечи казались широкими, но левое приподнималось чуть выше правого. В целом он представлял собой страшное зрелище, особенно для молодой невесты, которая впервые увидела своего жениха.

Лорд Сакстон остановился рядом и сдержанно поклонился.

— Здравствуйте, мисс Флеминг. — Его голос звучал глухо, словно издалека, а дыхание с шипением пробивалось сквозь прорези в маске. Чуть повернувшись, он коротким кивком поздоровался и с ее отцом.

Эвери с трудом закрыл рот и неопределенно кивнул.

— Ло… лорд Сакстон.

Человек в маске вновь повернулся к Ирене:

— Я должен просить прощение за свой вид. Когда-то я был как все люди, но случилось несчастье и огонь изуродовал меня. Теперь собаки лают мне вслед и дети пугаются, поэтому я ношу маску. Да и все остальное следует прикрывать от людских глаз. Возможно, теперь вы поймете, почему я поручил все дела своему агенту. Тем не менее есть дело, которое я не могу поручить никому. Увидев вас в своем доме, я понял, что только вас хочу назвать своей женой. А теперь вам решать. — Он пристально посмотрел на нее, словно ожидая возражений, но Ирена молчала. — Вы согласны выполнить волю отца и стать моей женой?

Ирена поклялась отцу покинуть родительский дом. Вряд ли он захочет, да и сможет, вернуть деньги лорду Сакстону. Похоже, у нее нет выбора, и она дрожащим голосом произнесла:

— Да, милорд. Я выполню волю отца.

— Что ж, тогда за дело. — К Эвери вернулась бодрость духа. Ему не терпелось завершить церемонию, пока человек в маске не передумал. — Мы теряем драгоценное время.

Радостное возбуждение отца обожгло Ирену, как удар плетью, развеяв остатки уважения, которое она еще питала к нему. Отец предал ее. Он безжалостно использовал их с Фэррелом для своих целей и не проявил ни малейшего сострадания, когда оказалось, что ее мужем станет уродливое подобие мужчины. Отныне у нее больше нет отца.

Церемония началась. Ирена еле слышно отвечала на вопросы, которые ей задавал преподобный отец Миллер. Приглушенный голос лорда Сакстона заставлял ее холодеть от ужаса и отвращения. Затем прозвучала заключительная клятва, и последний лучик надежды, что она каким-то чудом спасется от этого кошмара, угас. Черный мрак сгустился вокруг Ирены, и ей стало трудно дышать. Она не отрываясь смотрела на каменный пол, пока облаченная в черную перчатку рука не взяла ее под локоть. Она еле слышно вскрикнула и посмотрела на лицо в маске.

— Кольцо, Ирена! Возьми кольцо! — подсказал ей из-за спины отец. Ирена опустила глаза и увидела в руке лорда Сакстона массивное, украшенное драгоценными камнями кольцо, о стоимости которого она даже боялась задуматься. Пока кольцо надевали на палец Ирены, мэр вспотел от волнения, но сама она была в таком ужасе от прикосновения холодной, словно ящерица, руки, что и думать не могла о дорогом подарке.

С церемонией было покончено, и Ирена стала женой ужасного чудовища. Она не знала, как сможет жить дальше, если каждое мгновение в доме мужа станет для нее ночным кошмаром, воплотившимся наяву. Теперь она навеки связана с человеком, который явился к ней, похоже, прямиком из ада!

В порыве радости Звери притянул Ирену к себе, поцеловал и затем схватил за руку, чтобы разглядеть обручальное кольцо. Неприкрытая жадность светилась в его глазах так же ярко, как драгоценные камни. Алчная улыбка, возвестившая о том, что его посетила еще одна идея, озарила его лицо. Если удастся заманить Ирену домой и наплести его светлости историю о том, как Ирена тоскует по своей семье, может статься, ее муж пригласит их всех переехать к нему в имение. А уж там останется только один шаг до его сундуков.

Мэр взял себя в руки и попытался изобразить приличествующую моменту скорбь расставания.

— Я думаю, моя дочь захочет заехать домой за своими вещами, милорд, — обратился он к зятю.

— В этом нет нужды, — раздался из-под маски хриплый голос. — В имении у нее будет все, что ей понадобится.

— Но она уже собрала свои платья, — соврал Флеминг. — Не может ведь она уехать только с этим. — Он указал на маленький чемоданчик.

— В Сакстон-Холле она найдет любую одежду. Или купит, что пожелает.

— Вы отказываете мне в возможности провести последние несколько часов с дочерью? — пытался разжалобить лорда Звери. — Я был ей хорошим отцом, да, я все для нее делал и сейчас выдаю замуж за человека, который сможет позаботиться о ней… и о ее семье.

Лицо в кожаной маске повернулось к Звери, и сквозь прорези на него холодно глянули глаза лорда Сакстона. У мэра от страха по спине побежали мурашки, и его пыл разом угас.

— Вам хорошо заплатили за дочь, — чеканя каждое слово, произнес лорд. — Теперь не о чем торговаться. Сделка завершена, и больше вы от меня ничего не получите. А теперь убирайтесь, пока я не передумал.

Всерьез перепуганный мэр открыл рот, попятился и, не теряя ни минуты, решил удалиться. Схватив треуголку, он водрузил ее на голову и поспешил вдоль прохода, громко окликая дремавшего на задней скамье сына. Ничего не понимающий Фэррел заковылял вслед за отцом, который выскочил из церкви, даже не сказав дочери «до свидания».

Дверь с шумом захлопнулась, и этот гулкий звук эхом отозвался в душе Ирены. Он означал, что привычная жизнь окончилась, но она не ощущала ни горя, ни потери, а только ужас от того, что принесет ей завтрашний день.

Придя в себя, она увидела черный силуэт направлявшегося к выходу мужа. Около нее стоял Торнтон Джаггер и тщетно пытался пробиться к ее сознанию.

— Лорд Сакстон желает ехать, мадам. Вы готовы?

Ирена еле заметно кивнула, надела плащ и позволила адвокату взять ее под руку. Внешне она была спокойна, но внутри ее царил ужас и безнадежное отчаяние. Вместе с Джаггером она направилась к выходу, а за ними последовал Банди. Когда Ирена подошла к карете, лорд Сакстон уже находился внутри. Она облегченно вздохнула: он занимал почти все сиденье, не оставив ей места рядом. Его рука покоилась на рукояти трости, колени были широко расставлены, и ботинок с деревянной подметкой выставлен вперед на полное обозрение.

Мистер Джаггер помог Ирене подняться в обитую бархатом карету. Она долго поправляла платье и плащ, оттягивая мгновение, когда придется встретиться глазами с мужем.

Банди сел рядом с кучером. Экипаж тронулся, и Ирена бросила последний взгляд на церковь. На дороге осталась только одинокая фигура Торнтона Джаггера, и Ирена поняла, что жизнь кончена.

Ее отчаяние, по-видимому, было слишком очевидно, потому что лорд Сакстон первым нарушил молчание:

— Выше голову, мадам. Или вы думаете, что преподобный отец Миллер перепутал церемонию свадьбы с проводами в последний путь? Эта карета везет вас не в преисподнюю. — Он пожал плечами и добавил: — И не на небо.

Кожаный шлем приглушал и искажал его голос, делая неестественным, и только отблески света, время от времени отражающиеся в скрытых за прорезью глазах, подтверждали, что перед ней действительно живой человек. Он, конечно, знал, как ужасно выглядит, и понимал ее страх и отвращение.

Весь путь из церкви прошел в неловком, напряженном молчании. Ирена изо всех сил старалась не разрыдаться, и мысль, которая раньше казалась кощунственной, теперь не давала ей покоя. Почему она была столь глупа и отвергла Кристофера Ситона… или даже других поклонников, предлагавших ей свою руку? Пусть он нагл, а те отвратительны, но любой из них был бы лучше этого страшного существа, голодным ястребом смотрящего на нее сквозь прорези маски. Воплощение ее ночных кошмаров!

Карета запрыгала на ухабах, и на короткое время мрачные мысли Ирены отступили на задний план, сейчас все ее силы ушли на то, чтобы усидеть на диванчике и при этом сохранить гордый вид. Лорд Сакстон слегка покачивался в такт движению и, казалось, без труда переносил неудобства поездки. Она завидовала его хладнокровию, сама же, подпрыгнув на очередном ухабе, еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Капюшон слетел с ее головы, прическа развалилась, и волосы сверкающими черными волнами рассыпались по плечам, но у Ирены не было возможности поправить их.