Сначала Эриенн увидела лошадей, тщательно подобранную волшебную упряжку. Сама карета была большой и черной, с бархатными занавесками, плотно закрывавшими окна. Спереди сидели вместе кучер и стражник, а два лакея расположились на запятках. Позади следовали восемь всадников, вооруженных, словно охрана короля. Несмотря на явное богатство выезда спешивших путников, на двери выделялось совсем новое пятно, выдававшее место, где раньше располагался герб.

Эриенн не могла понять, отчего такая знатная фамилия предпочитает путешествовать, скрывая свой герб. Это было сделано явно не для того, чтобы отвлечь внимание разбойников, потому что сохранялось слишком много признаков состоятельности.

Лорд Сэкстон молчаливо наблюдал за проезжающим экипажем. Он среагировал на него лишь тем, что сверился со своими маленькими часами, когда карета промчалась мимо. После этого он откинулся в своем углу и сложил руки так, будто намеревался подремать, однако случайный луч света, сверкнувший в глазницах маски, убедил Эриенн, что за ней пристально наблюдают.

Ближе к вечеру они сделали остановку еще на одном постоялом дворе, где все были возбуждены разговорами о таинственной черной карете, которая пронеслась мимо. Несколько постояльцев, не заметив того, кто оставался и тени, хвастались, что слышали про обезображенного и покалеченного лорда с севера, который носит странный шлем и скрывает свое имя. Они бились об заклад, что именно он проследовал за плотными шторками. Наконец, заметив внушавший ужас облик лорда Сэкстона, те же рассказчики вытаращили глаза… побледнели… и стали в смущении что-то бессвязно лопотать. В изумлении они тихонько обсуждали его спутницу, красота которой производила не менее ошеломляющее впечатление. Эриенн даже показалось, что муж получает удовольствие от изменения реакции окружающих и склонен сыграть на этом. Вместе с тем он решительно продемонстрировал свои супружеские права, чтобы никто не посмел преступить границы, подобно тому глупому повесе во время их путешествия на юг. Лорд Сэкстон недвусмысленно подчеркнул это, властно положив огромную руку в перчатке на спину Эриенн.

Черная карета двигалась, очевидно, в том же направлении, что и карета Сэкстонов, потому что в течение всего следующего дня им приходилось слышать сообщения о ней. О ее маршруте свидетельствовала и дорога, которая покрылась белыми пушистыми хлопьями первого снега, однако по мере продвижения Сэкстонов дальше на север на глубоком снегу не осталось и намека на следы таинственного экипажа. Хрустящий белый наст замедлил бег упряжки, и они сумели проехать Мобри только на следующий вечер. Серая глыба Сэкстон-холла показалась приветливой даже Эриенн, которая из-за усталости лишь едва притронулась к ужину. Надежная постель убаюкивала, навевая сон. Некоторое время она лежала в дреме, в то время как сознание блуждало по богатым событиями прошедшим дням. Образ улыбающегося Кристофера растворился, так как на передний план выплыла черная маска пристально разглядывающего ее лорда Сэкстона. Черная кожаная личина не исчезала до тех пор, пока Эриенн не погрузилась от усталости в сон, который был настолько глубок, что не допускал никаких фривольностей.


С момента их возвращения не прошло и недели, однако не случалось почти ни одного вечера, чтобы кто-нибудь не приносил весть, что видел ночного всадника, блуждавшего по северным холмам. Двери домов, которые раньше жители, отправляясь спать, не закрывали на задвижку, были теперь прочно и надежно заперты от любого вторжения, случайного или намеренного.

К шерифу примчался запыхавшийся Хэггард и, задыхаясь, рассказал, как за ним кто-то гнался ночью. Его горячее заявление о том, что он готов взяться за оружие для борьбы с этим созданием, если ему улыбнется счастье и он получит такое оружие, обеспечило ему место среди людей шерифа. С тех пор Аллан Паркер, казалось, не мог сделать и шагу, чтобы не споткнуться об этого преданного человека. Потеряв Тимми, Хэггард страстно искал общения и активно демонстрировал свою готовность перед Алланом. Постоянное присутствие Хэггарда истощило терпение шерифа. Казалось, до тупой головы Бентуорта могла дойти только суровая команда «Оставаться на месте!».

Кристофер Ситон вернулся в Мобри, и весть о его возвращении просочилась в поместье. Хотя лорд Сэкстон не был склонен говорить о нем, молодые служанки весьма живо сплетничали по поводу Ситона, иногда в пределах слышимости их хозяйки. Молли начала болтать о женщине, с которой она застукала Кристофера в гостинице несколько недель назад, однако отказывалась назвать ее. В результате с именем Кристофера стали связывать Клодию, поскольку ее видели с ним в компании пару раз. К тому времени, когда сплетни дошли до Эриенн, они оказались густо приправлены сообщениями о вольностях этой пары. Слухи отдавались щемящей болью в ее сердце, и трудно было избавиться от этой боли соображениями о том, что Кристофер Ситон ей в общем-то безразличен.

В пятницу, на следующий день после их возвращения, лорд Сэкстон призвал жену к себе после обеда, и, выполняя его пожелание, Эриенн спустилась к ужину в платье, которое было на ней в тот вечер, когда они поженились. Она понимала, почему мужу так нравится это платье. Оно имело очень открытое декольте, и реакция лорда Сэкстона на это не отличалась от той, когда она надела платье в первый раз. Он ждал ее внизу на лестнице, держа одну руку за спиной и пристально наблюдая за тем, как Эриенн спускается по ступеням.

— Мадам, — проскрипел хриплый голос, — вы — редкий драгоценный камень, роза среди шиповника, и с каждым прошедшим днем вы становитесь все прекрасней.

Эриенн остановилась перед ним и заметила, как его взгляд метнулся вниз, заставив ее призадуматься над тем, не вывалилась ли ее грудь окончательно из платья, как это случилось, когда лорд Сэкстон стоял позади ее кресла в день их свадьбы. Эриенн осталась покорно стоять под его взглядом, зная, что любая попытка прикрыться вызовет лишь новую насмешку.

— Я как-то сказал, что ваша красота не нуждается в украшениях, мадам, и хотя по-прежнему придерживаюсь этого мнения, мне кажется, что небольшая безделушка не слишком повредит вам.

С руки, которую он отвел из-за спины и поднял к ее глазам, свободно свисало ожерелье, щедро усыпанное драгоценными камнями.

— Вы сделаете мне честь, если наденете это, любовь моя.

Лорд Сэкстон выжидательно смотрел на нее, продолжая держать волшебное украшение, и до Эриенн дошло, что он ждет позволения надеть ожерелье на нее. Она нерешительно кивнула, сомневаясь, что сумеет достаточно долго вынести его прикосновение к своему обнаженному телу. Его руки протянулись за голову Эриенн и обвили ее изящную шею ниткой с изумрудами и бриллиантами. Наклонив голову к мужу, Эриенн с колотящимся сердцем ждала, пока он пытался застегнуть замочек.

— Вы сможете застегнуть его в перчатках? — пробормотала она.

— Подождите, не шевелитесь, — хрипло попросил он и за ее спиной снял сначала одну перчатку, затем другую.

Эриенн затаила дыхание, пока обнаженные пальцы лорда Сэкстона не прикоснулись к ней, и тут же чуть не рухнула на него от облегчения. Пальцы были теплыми, человеческими и по-мужски сильными.

От его одежды исходил легкий запах чистого мужского тела, вызывая в подсознании Эриенн воспоминания и возбуждая в ней странное приятное чувство. В мыслях она вяло пыталась угадать причины этих ощущений, однако на ум приходило только более или менее четкое воспоминание о том первом моменте, когда она очнулась в кровати после падения с Сократа.

Замочек ожерелья закрылся с едва слышным щелчком, и Эриенн, которая ожидала, что лорд Сэкстон сделает шаг назад, с удивлением вновь почувствовала прикосновение его пальцев к своей спине, на сей раз нежными движениями ласкающих ее обнаженную кожу. Она медленно повернулась и посмотрела на его лицо, спрятанное под маской, и глаза в отверстиях встретилась с ее вопросительным взглядом.

— У меня дрожали руки при мысли о том, что я прикасаюсь к вам, — прерывисто прошептал лорд Сэкстон. — Сделав это, я, вероятно, совершил ошибку. — Изящно изогнутые брови поднялись в немом вопросе. — С этого момента соблазн может оказаться непреодолимым. Прикоснувшись к вам, я лишь сильнее стал нуждаться в вас.

Он помолчал, затем тяжело вздохнул, очевидно испытывая внутреннюю борьбу. Когда он заговорил снова, слова произносились напряженно и с запинкой:

— Неужели я поступил глупо, взяв вас в жены, Эриенн? Возможно, вы лишь будете продолжать ненавидеть меня или найдете другого человека, которого предпочтете мне. Может быть, я поступил несправедливо в отношении нас обоих и, опаляемый страшной ревностью, не мог допустить, что потеряю вас?

— Я принесла свои клятвы по доброй воле, полностью сознавая, на что иду, и исполню их. Вы — мой муж, и я молю вас лишь дать мне немножко времени, чтобы я могла окончательно обуздать себя. Вы прекрасно понимаете, что между нами стоит преграда. Мне столь же трудно забыть о своих страхах, как вам о своих шрамах, но, со временем, возможно, и те и другие перестанут быть препятствиями, которые разделяют нас. Подождите, пожалуйста, пока я привыкну к вам, а в своем сердце и в своей душе я не желаю ничего, кроме как стать вашей доброй женой… во всех смыслах.

Рука лорда Сэкстона, как бы по собственной воле, поднялась от спины Эриенн и застыла там, где не была ей видна, словно Стюарт хотел погладить жену по щеке, но переборол свое желание. Через мгновение он снова положил руку ей на плечо. Она ощутила, как он натягивает за ее спиной перчатки, и импульсивно прислонилась ладонью к его груди, почувствовав под накрахмаленной рубашкой крепкие мускулы.

— Видите, милорд, я уже могу прикоснуться к вам без содрогания.

Осторожно, так, чтобы не потревожить ее, лорд Сэкстон поднял руку в перчатке и нежно провел костяшками пальцев по щеке Эриенн.

— Моя дорогая Эриенн, под этой изуродованной внешностью бьется человеческое сердце, которое так согревает ваша красота. Мне больно ждать, однако я выдержу все, пока знаю, что есть надежда.