Эйвери поднял взгляд на Эриенн и хотел продолжить, однако скрежет жесткой подошвы по полу заставил его обернуться. Через комнату со стороны башни к ним двигался лорд Сэкстон, волоча по камням свою немощную ногу. Встав рядом с женою, он посмотрел на мэра.

— Я слышал, здесь упоминалось мое имя? — наполнил его тихий скрипучий голос внезапно наступившую в комнате тишину. — Вы что-то хотели мне сообщить, мэр?

Эйвери нервно взглянул на Эриенн и был поражен ее безмятежным видом. Создавалось впечатление, что она провоцирует его на разговор. Эйвери не смог заставить себя заговорить, хотя лорд Сэкстон терпеливо дожидался его ответа. Его светлость был тем человеком, которого Эйвери боялся раздражать. Он понимал, что лорд без ума от девчонки и не обрадуется, если ему сообщат об ее измене, более того, он может прогневаться на человека, который принес эту весть.

— Моя девочка и я обсуждали один вопрос, милорд. — Эйвери трусливо откашлялся. — Это не имеет отношения к вам.

— Все, что имеет отношение к моей жене, имеет отношение и ко мне, мэр, — почти любезно заверил его лорд Сэкстон. — Боюсь, что из-за любви к ней я склонен применять несколько излишне суровые меры по ее защите. Надеюсь, вы понимаете меня?

Эйвери кивнул, не смея сказать против Эриенн ни слова, потому что этот человек, без сомнения, сумеет постоять за свою супругу.

Глава двадцать вторая

Сожаление иногда причиняет беспокойство, особенно если предпринятые или отложенные меры могут иметь довольно серьезные последствия для тех, кто это сожаление испытывает. Эриенн не доверяла отцу, и если бы он выложил драгоценные сведения шерифу или еще кому-нибудь, то это могло обернуться бедой для любимого ею человека. Она начала опасаться, что слишком поторопилась со своим отказом. Известно, что пасть собаке лучше всего заткнуть куском мяса.

Придя к такому заключению, Эриенн надела платье из голубого переливчатого шелка, лиф которого от высокого воротника до подчеркнуто суженной талии был усеян множеством крошечных кнопочек. Она попросила заложить карету и отправилась в покои супруга сообщить, что поедет навестить родственников. Кристофер занимался хозяйственными счетами, но тут же отодвинул их в сторону, чтобы прильнуть к Эриенн в долгом поцелуе, жар которого должен был целый день напоминать, как страстно Кристофер ждет ее возвращения. Она рассмеялась, когда он прошептал ей на ухо распутное обещание, и удалилась со вздохом, послав от двери воздушный поцелуй. Кристофер любовался покачиванием ее турнюра до тех пор, пока она не скрылась из виду, после чего испытал чуть ли не физическую боль от необходимости вернуться к сухим, скучным цифрам, записанным на пергаменте.

Весна раскрасила северные края в яркие цвета. Холмы стали зеленее, небо голубее, а речки и журчащие ручейки, несущиеся по каменистому дну, зазвенели звонче. Беззаботный, легкий ветерок гнал в вышине белые, пушистые облака, и от его прикосновений ерошилась короткая, молодая травка. В такой день приятно совершить прогулку, и держа путь на юг, Эриенн надеялась, что посещение дома не испортит ей настроения.

Тревога, которая не оставляла ее после отъезда отца неделю назад из Сэкстон-холла, несколько ослабла, когда вдали показался Мобри. Колеса экипажа прогремели по мосту, и Гэннер остановил лошадей перед знакомым домиком. Лакей спрыгнул вниз и поспешил открыть дверь и опустить ступеньку для своей хозяйки.

С тех пор как Эриенн покинула это жилище, мысленно она представляла его неизменным. Сейчас, несмотря на то что прошло лишь несколько месяцев, фасад показался ей чужим. Маленький садик перед домом по весне в порядок приведен не был, и высохшие стебли прошлогодних цветов печально напоминали об их прежней красоте.

Попросив Тэннера подождать, Эриенн подошла к двери и сбросила капюшон с головы. Она медлила, стоя на крыльце с поднятой рукою и вспоминая то время, когда тут впервые появился Кристофер и сердце ее забилось в надежде, что он станет ее избранником. Эти воспоминания вызвали у Эриенн улыбку. В отличие от вереницы кавалеров, представляемых отцом, Кристофер казался галантным рыцарем.

Она слегка постучала костяшками пальцев и через мгновение услышала приближающиеся к двери шаги. Дверь распахнулась, и появилась неряшливая фигура Эйвери. Длинная пола ночной рубахи была небрежно заправлена в расстегнутые панталоны, которые болтались на рваных помочах, и все это источало кислый запах пота и эля. При виде Эриенн на небритом лице тут же отразилось изумление, после чего на губах заиграла почти ехидная усмешка.

— Леди Сэкстон! — Он сделал шаг назад и широко взмахнул рукою, приглашая ее шутовским жестом. — Не соизволите ли посетить мое скромное жилище?

Войдя внутрь, Эриенн быстро окинула взглядом беспорядок, царивший в комнатах. Сразу же стало ясно, что отец не имеет честолюбивых планов обустроить свой дом каким-либо иным способом, чем тот, к которому он прибегал.

— Ты приехала навестить меня или же хочешь увидеться с Фэрреллом? Мальчик отправился в Йорк, и одному Богу известно, когда он вернется.

— Я приехала к вам, отец.

— О?

Эйвери закрыл дверь и, обойдя Эриенн, уставился на нее, будто ему было трудно поверить в то, что он услышал.

— Я думала над тем, о чем мы говорили. — Эриенн не могла заставить себя улыбнуться, вытаскивая из-под плаща маленький кошелек. — И хотя мне отвратительна мысль о шантаже, я решила выделить вам небольшую сумму денег для вашего успокоения.

— Как великодушно с твоей стороны!

Эйвери насмешливо захихикал и направился в гостиную. Наливая себе спиртного, он сказал через плечо:

— Странно, что ты приехала именно сегодня.

Эриенн прошла вслед за ним и, прежде чем сесть на краешек стула, убрала с него мятую рубашку.

— Отчего же странно?

— Ко мне приезжал шериф.

— О?

Теперь настала ее очередь произнести это вопросительное междометие, и она ожидала, что услышит о намерениях главаря банды.

— Да.

Эйвери подошел к окну, остановился возле него и, глядя на улицу, задумчиво сообщил:

— У меня с ним был долгий разговор. Лорд Тэлбот, оказывается, недоволен мною из-за какой-то ерунды и грозится от меня избавиться.

Поскольку дочь на это никак не отреагировала, он продолжил:

— Я пытался хоть как-то добиться его расположения и подумал, что если бы нам с шерифом удалось, например, заманить сюда твоего любовника и вздернуть его на виду у всего городка, то лорд Тэлбот, возможно, снизошел бы до того, чтобы сменить гнев на милость.

Страшное подозрение впилось в грудь Эриенн, словно клыкастое чудовище, и в ее голосе внезапно послышалась нескрываемая тревога:

— Что вы сделали, отец?

Эйвери небрежно прошелся по комнате, а затем встал между нею и коридором. Заняв, очевидно, нужную позицию, он беспечно пожал своими толстыми плечами:

— Я рассказал Аллану Паркеру, что мне известно… я имею в виду, о тебе и твоем любовнике.

— Как вы могли?! — в гневе поднялась на ноги Эриенн. — Как вы могли походя предать родного человека?

Эйвери фыркнул:

— Ты мне не родная, девочка.

Эриенн прижала руки к груди, откуда вырвался потрясенный вопль:

— Что вы сказали?

Эйвери слегка расставил коротенькие ножки и сложил руки на груди:

— Ты не моя дочь. Ты отродье того ирландца.

Эриенн, не веря, покачала головой:

— Мать не могла изменять вам с другим.

Мэр презрительно рассмеялся:

— Семя было посажено до того, как я познакомился с твоей матерью. Она связалась с этим типом, вышла за него замуж против воли своей семьи, и не прошло и двух недель, как его повесили. Я бы не взял твою мать, если бы она не рассказала мне правду о том, что ты уже сидишь в ее пузе, но все эти годы я жалел, что узнал об этом. Такие вещи трудно переварить. Я постоянно представлял твою мать в его объятиях. — Он закусил верхнюю губу. — Она не переставала любить его до самой смерти. Я видел, как она смотрела на тебя, а ты — точная копия отца.

— Если вы познакомились после того, как отца повесили, — медленно произнесла Эриенн, как будто ей было трудно поверить в то, что он сказал, — то откуда вам известно…

— Как он выглядел? — завершил ее вопрос Эйвери. Он едко рассмеялся. — Твоя мать так и не узнала, что именно я отдал приказ повесить этого человека. — Он пожал плечами под застывшим взглядом Эриенн. — В то время я не был знаком с твоей матерью, но если бы мы знали друг друга, это меня не остановило бы. Этот наглец утверждал, что он — какой-то там лорд, а сам был ублюдком. До сих пор помню, как он вышагивал перед охраной, как будто смерть — это шуточки. О, он был красив, брюнет с синими глазами. Высокий, с узкой талией, как твой любовник. Таким, как я, никогда не удалось бы отбить у него девушку. Всю свою жизнь твоя мать горевала о нем. Когда ты родилась, я видел, какая радость горела в ее глазах. Риордан О’Киф, вот как звали того, кто все эти долгие годы был моим проклятием.

Печаль, которая заволокла чело Эриенн, постепенно рассеялась и уступила место грустной улыбке.

— А вы, отец? Нет, больше я вас так называть не буду. С этой минуты я вас буду называть как угодно, но только не отцом, — поправилась она. — Все эти долгие годы моим проклятием были вы.

— Я? — недоуменно покачал головой Эйвери. — Что ты хочешь сказать, девочка?

— Вероятно, вы этого никогда до конца не поймете, но вы сняли с меня огромное бремя. Все эти годы я считала, что во мне течет ваша кровь, и я почти рада узнать, что это не так.

Эриенн убрала маленький кошелек обратно под плащ, подошла к Эйвери посмотрела ему прямо в глаза:

— Предупреждаю вас, мэр. Я не прощаю, как мать. Если вы будете и дальше преследовать Кристофера Ситона, чтобы повесить его, то я постараюсь добиться того, чтобы повесили и вас, и еще многих рядом с вами.