– Это не порочит ни моего сына, ни тебя. – Алиенора сочла это событие не стоящим внимания по сравнению с остальным. – Продолжай…

– Мы прибыли в Париж, и король Людовик гостеприимно принял нас. Его очень обеспокоило известие о том, что граф Тулузы принес оммаж королю Генриху.

Алиенора только цинично усмехнулась. Этот ход Генриха должен был разъярить Людовика не меньше, чем ее саму, хотя и по иным причинам. Он делал все, что в его силах, чтобы Тулуза стала его доменом. Узнав о том, что теперь она подпадает под влияние Англии, Людовик не мог не разозлиться.

– Он пообещал поддержку милорду, и они приступили к поиску союзников, коих набралось превеликое число. – Уильям в очередной раз замялся. – Король Генрих послал в Париж епископа Руанского, чтобы тот потребовал у короля Людовика вернуть милорда на его попечение.

Уильям смолк, так как принесли еду и питье. Алиенора дождалась, когда слуга все расставил и удалился.

– Дальше, – велела она.

– Епископ явился ко двору короля Франции и при всем дворе сказал: «Король Англии просит вас вернуть ему сына». А Людовик ответил, что не понимает, о чем говорит архиепископ, ведь король Англии сидит рядом с ним.

Ответ был остроумным и разил наповал. Алиенора испытала удовлетворение, услышав диалог, но не обрадовалась.

– Людовику выгодно разжигать ссору между отцом и сыном, – заметила она. – Сейчас его поддержка может быть сильной, но полагаться на него все равно нельзя. Я это узнала на собственном опыте.

Она налила вина Уильяму и дала ему время сделать несколько глотков. Разгоревшееся пламя бросало теплые отсветы на его крепкую шею и дождевые капли на его волосах.

– Что еще?

– На сторону милорда встали Матье и граф Фландрии Филипп, а также король Шотландии и графы Лестер и Норфолк. Англия готова восстать, и Нормандия тоже. Мириться мой молодой господин не собирается.

– Очень жаль, что дошло до такого. – Алиенора зябко потирала руки. Она стояла рядом с очагом, но, несмотря на это, ее телом завладевал холод. – Теперь я вынуждена выбирать между долгом жены перед супругом и любовью к наследникам, рожденным в нашем союзе. – А поскольку ее сыновья – это ее будущее, а Генрих подло предал ее, выбор был очевиден. – Я верю тебе, верю в твою преданность мне и моим мальчикам.

– Госпожа, я давал присягу вам и молодому господину, – твердо заявил Уильям. – Раздор огорчает меня, но я сдержу клятву. – Он встал со скамьи и упал на колени. – Я опять поклянусь вам. Я буду защищать милорда своей жизнью и буду служить ему и вам до самой смерти.

Алиенора сжала ладонями его руку, все еще не отогревшуюся после ледяного дождя, и одарила поцелуем мира в щеку:

– Будем же надеяться, что такой жертвы от тебя не потребуется, но я принимаю твое служение, и ты будешь вознагражден за него, обещаю.

Уильям снова сел.

– Госпожа, это еще не все. Мой господин желает, чтобы лорды Ричард и Жоффруа приехали к нему во Францию. Вот почему он послал меня в Пуатье – чтобы я целыми и невредимыми сопроводил их до Парижа… и вас, если таково будет ваше решение.

Алиенора до боли стиснула руки. Значит, Гарри намерен стать главой семьи, а Людовик хочет, чтобы все едва оперившиеся птенцы гнездились в его курятнике. Видеть ее саму он, разумеется, не жаждал. Если она явится туда с сыновьями, для Людовика это станет неприятным сюрпризом. Вариант, при котором Ричард и Жоффруа покидают ее и уезжают во Францию, ей было трудно принять. Без них она будет чувствовать себя как зверь в ловушке.

– Мои сыновья еще не вполне взрослые, что бы они о себе ни думали. Они легко подпадут под влияние более опытных людей. Гарри полагает, что, пойдя против отца, он берет власть в свои руки. Но Генриху всегда дьявольски везло, и я знаю, как отчаянно сражается муж и как умело организует свои силы. Гарри и Людовик очень уступают ему в этом. Со временем Ричард присоединится к старшему брату, но пока ему всего пятнадцать лет, а Жоффруа еще моложе.

Уильям прочистил горло.

– Если они останутся здесь, король приедет за ними, – напомнил он.

И тогда неизвестно, что Генрих с ними сделает. Он уже проявил свое намерение оттеснить ее и заполучить Аквитанию. В таком случае почему она должна поддерживать его? Уж лучше пусть Аквитания достанется Франции.

– Найди себе постель на ночь, – велела Алиенора. – И будь готов утром тронуться в путь – вместе с моими сыновьями.

Он поднялся на ноги и поклонился.

– А вы, госпожа? – В его взгляде стояла глубокая тревога. – Что вы будете делать?

Королева медленно покачала головой:

– Я не уеду, по крайней мере пока, но хочу, чтобы мои мальчики были в безопасности. – Она прикусила губу. – Все зашло слишком далеко и слишком быстро, Уильям. Да убережет нас Господь от бури.

* * *

К рассвету дождь так и не перестал, но лил уже не так сильно, и ветер стих. Алиенора смотрела, как конюхи грузят вещи на вьючных лошадей, и душа ее разрывалась от горя. Но она понимала: скоро сыновья окажутся вне досягаемости Генриха, и эта мысль помогала ей сдержать слезы.

К ней подошел Ричард. Его мантию покрывала накидка из навощенного полотна, чтобы уберечь от сырости.

– Будь осторожен, – попросила она, изо всех сил прижимая сына к себе. – Знай, что я каждый день молюсь о тебе.

– И я о тебе, мама.

– Заботься о Жоффруа.

До чего же они юны! Пятнадцать и четырнадцать. Это не тот возраст, чтобы оказаться в самом сердце распрей. Мальчикам выпало получить трудный и горький урок, который не принесет им пользы. Ричард же считал, что начинается замечательное приключение, его лицо светилось ожиданием, глаза яростно горели.

Жоффруа, верный своей натуре, говорил мало и был сдержан. Алиеноре часто трудно было понять, о чем он думает, тогда как каждая мысль Ричарда, каждое его движение, казалось, порождены ею самой. Если Ева сотворена из ребра Адама, то Ричард, наверное, сотворен из ее ребра. Она прижала Жоффруа к сердцу, и сын приобнял ее в ответ, выказывая не больше чувств, чем требовала вежливость и обычаи, и взгляд его оставался непроницаемым.

Под бдительным присмотром Уильяма Маршала они пустились в путь. Сердце Алиеноры истекало болью. Правильно ли она поступает, отсылая их из Аквитании? Она больше не знала ответа. Жоффруа не оглядывался, но Ричард ловко развернулся в седле, чтобы помахать ей, и потом они исчезли, проглоченные пеленой дождя, а она осталась одна.

Глава 43

Пуатье, лето 1173 года


Алиенора сидела в своем любимом кресле в дворцовом саду, окруженная кустами красных палермских роз – много лет назад их подарил ей король Сицилии. Это место, спрятанное за прокаленными солнцем стенами, было тихой гаванью среди бурь, мятежей и распрей, но Алиенора знала: стоит ей прочитать письмо, лежащее у нее на коленях, как потрясения внешнего мира ворвутся в ее убежище.

Этим летом, как и в предыдущие годы, тут и там вспыхивали военные конфликты и восстания. В Англии против Генриха взбунтовались графы Норфолк, Лестер, Дерби и Честер. С севера наступал король Вильгельм Шотландский, а с другой стороны в английские владения вторглись графы Булонский и Фландрский.

В Пуатье Алиенора и ее двор перебрались в великолепный новый замок. Она жадно ловила все новости о мелких стычках и крупных сражениях, пересуды и слухи. Ее обвиняли в подстрекательстве к мятежам: сыновья еще недостаточно взрослые для того, чтобы сеять смуту, стало быть это мать руководит ими, это ее вероломство всему причиной. Подобные предвзятые мнения, распространяемые верными сторонниками короля, вызывали у Алиеноры лишь саркастическую усмешку.

Письмо было скреплено печатью Ротру, архиепископа Руанского, одного из близких друзей Генриха, к которому Алиенора, однако, всегда питала глубокое уважение.

– Вы откроете письмо? – поинтересовалась Изабелла, отрезая нить от вышивки, над которой работала.

Королева поморщилась.

– По правде говоря, я борюсь с искушением сжечь его, – ответила она, но взяла себя в руки и сломала печать. Развернув пергамент, она стала читать вслух, что написал архиепископ.

Алиеноре, королеве Англии, от Ротру, архиепископа Руанского, и его епископов.

Да будет мир в вашем доме.

Алиенора состроила гримасу.

Брак – это прочные, нерушимые узы, освященные перед лицом всего народа, и ни один христианин не вправе пренебрегать ими. То, что соединил Господь, человек разделить не властен. Грешна та женщина, что покинула супруга и не выполняет своего священного долга. Женщина, которая не признает супруга своим господином, попирает наказ Священного Писания: «Жене глава – муж». Она создана из его ребра, она от него неотделима и обязана подчиняться его власти.

С глубоким сожалением мы во всеуслышание заявляем, что вы оставили своего мужа и, что еще хуже, наущаете детей милорда короля и ваших бунтовать противу отца. Мы разумеем, что, буде вы не вернетесь к супругу, вы станете и дальше чинить великие бедствия. Подобные ваши действия приведут к разорению всего и вся в королевстве. Посему призываем вас, досточтимая королева, вернуться в объятия вашего супруга и нашего короля. Через ваше примирение в королевстве воцарится мир, и через ваше возвращение радость вернется на наши земли. Вопреки обязанностям женщины и повинуясь ребяческому капризу, вы принесли несчастье милорду королю. Пока еще ваше неповиновение не зашло слишком далеко, вам следует возвратиться. Мы уверены, что король выкажет вам всю возможную любезность и гарантирует полную безопасность.

Взываю к вам: внушите сыновьям послушание и уважение к их отцу. Он страдает от непомерной тревоги, обиды и скорби. Вернитесь к мужу, или мы вынуждены будем прибегнуть к каноническим законам и объявить вам анафему. Не хотелось бы писать вам таких слов, но, коль скоро вы не опомнитесь, с горечью и слезами мы исполним наш христианский долг.