Ага, это о маркизе Родгаре.

— Так что же случилось? — поторопила рассказчицу Дженива.

Лицо женщины вытянулось.

— Ее сиятельство, видите ли, не захотела кормить ребенка — она некоторое время кормила лорда Графтона, но не леди Эдит и даже не захотела брать малютку на руки. У нас была хорошая кормилица, но робкая — ей велели уйти, и она ушла.

— Это леди Родгар велела ей уйти?

— Она умом помешалась, вот и все, что можно сказать. Дженива попробовала задать прямой вопрос:

— Что же случилось потом?

Миссис Харбинджер прижала руку ко рту.

— Она убила невинную малютку, чтобы та не плакала. Дженива вздрогнула.

— Чтобы не плакала? Миссис Харбинджер кивнула:

— Так она сказала. Да, именно так.

— И вы это сами видели?

— О нет, конечно, нет! Неужели же я так бы и стояла рядом, глядя на все это?

— Простите. Просто об этом так страшно думать.

— Вот именно. Иногда по ночам меня мучает мысль, что, если бы я нашла какой-нибудь предлог вернуться, я могла бы спасти милую малютку. Миссис Ли, которая в то время была главной в детской, ужасно винила себя и уволилась вскоре после этого. Я слышала, что потом она спилась. Но что она могла сделать, когда ее сиятельство пожелала остаться с детьми одна?

Теперь Дженива уже жалела, что вызвала эти горькие воспоминания.

— Я уверена, никто не ожидал такого конца. — У нее оставался еще один важный вопрос. — Но не была ли маркиза… душевно неуравновешенной?

— Необузданной, да. — Миссис Харбинджер явно начинал смущать этот разговор. — Но не безумной. Просто она была молода и вела себя как очень молодая девушка. Она обожала заниматься маленьким лордом Графтоном, наряжала его, играла с ним в прятки. Таким матерям, мисс Смит, нужны в детской хорошие слуги, если они хотят, чтобы их дети содержались в порядке. Но кто мог ожидать, что невинный младенец станет жертвой не беспечности, а… — Она замолчала, не в силах произнести слово «убийство». — Теперь у нас новая маркиза, и со временем детские не будут пустовать, а призраки исчезнут.

Дженива улыбнулась, соглашаясь с ней, но ее не покидала одна мысль.

— Вы сказали, что маркиза захотела остаться с детьми. А ее сын был с ней, когда она убивала свою дочь?

Миссис Харбинджер поджала губы, как бы сдерживая слова, но они все равно вырвались у нее:

— Он побежал звать на помощь, бедная крошка, но мы не смогли понять его, поэтому бросились к нему, а не к ней… — Она покачала головой. — До сих пор, мисс Смит, маркиз не может равнодушно слышать плач маленького ребенка. И я рассказываю вам об этом только потому, что Чарли должен оставаться вдалеке от него — ведь ребенку никто не может запретить плакать.

«Никто, — подумала Дженива, — кроме руки, запретившей даже дышать».

Какая ужасная наследственность. Что будет, когда у лорда Родгара появятся собственные дети? Невозможно внушить Шине, что она должна избегать его, но это не так важно. У нее с Чарли больше не будет причины еще раз встречаться с этой семьей.

Дженива покинула комнату, подавленная этой страшной трагедией, так как не видела способа вырвать щупальца прошлого, тянущиеся в настоящее и отравляющие его.

Дженива вздохнула и покачала головой. Она постарается узнать больше, но ее насущной заботой оставались тетушки Трейс и Шина с ребенком. Сейчас, слава Богу, о них хорошо заботятся, так что ей пора вернуться в канун Рождества.

Глава 22

Дженива вовсе не отказалась бы принять участие в развлечениях, но она не знала, куда ей идти, и поэтому заглянула в свою комнату. Оказалось, что Талия уже встала и куда-то ушла. Тогда она постучалась в дверь леди Каллиопы, но и ее тоже не было.

Возможно, от того, что она все еще неуверенно чувствовала себя в этом доме, где почти никого не знала, какой-то внутренний страх не покидал ее. Тем более она не собиралась прятаться, и Гобеленовая комната показалась ей вполне подходящим местом для общения.

Когда она уже подходила к двери, кто-то окликнул ее:

— Мисс Смит!

Она обернулась и увидела леди Брайт, входившую в холл с грудой перепутанных зеленых и красных лент в руках.

— Могу я попросить вас помочь мне разобрать все это?

Дженива была искренне рада оказаться хоть кому-то полезной. В этом состояла еще одна ее проблема. До отставки отца и даже в Портсмуте она была всегда чем-то занята, что-то делала, приносила пользу.

Леди Брайт быстро огляделась:

— Отнесу-ка я все это в библиотеку и разложу на одном из больших столов. Пойдемте со мной.

Они поднялись по лестнице в великолепную комнату, поразившую Джениву позолоченным деревом, искусной затейливой резьбой и стеклянными дверцами, за которыми стояли тысячи книг в кожаных переплетах.

В центре располагались три длинных дубовых стола со стульями, на столах стояли свечи в подсвечниках с полированными металлическими зеркальцами, отражающими свет так, что он падал прямо на страницы. Все было в полной готовности газеты и журналы, разложенные на столах, привлекали внимание читателя, а в центре каждого стола стояла подставка с раскрытой книгой.

Дженива заметила в каждой нише окна высокий пюпитр — такие она видела только на средневековых картинках. Эти пюпитры могли относиться именно к тем далеким временам, особенно если принять во внимание, что к каждому была на цепочке прикреплена старинная книга.

В одном углу комнаты горел камин, толстый ковер покрывал пол, но здесь не было мягких кресел. Комната предназначалась для занятий, а не для отдыха или болтовни. Дженива даже усомнилась, одобряют ли писатели и философы, изображенные на потолке, вторжение леди Брайт с ее мелочными заботами.

Леди Брайт такие мысли явно не беспокоили, и она небрежно вывалила кучу лент на край стола, стоявшего в центре, потом села на стул и с сомнением оглядела кучу.

— В прошлом году ими перевязывали зелень, — пояснила она, — но их не сложили как надо, когда убирали. Диана хочет использовать их снова, но я не знаю, что из этого можно выбрать.

Дженива потрогала ленты пальцем.

— Удивительно, как можно так их перепутать.

— Да уж! По-моему, проще купить новые, вот только негде. — Леди Брайт подняла голову и улыбнулась. — К тому же истинные Маллорены так не рассуждают. Меня воспитали бережливой.

Дженива невольно усмехнулась:

— Меня тоже. Я отпарывала тесьму, подбирала рассыпавшиеся бусы и делала полезные вещи практически из ничего. Давайте хотя бы попробуем. — Она ухватилась за конец зеленой ленты и начала вытаскивать ее.

Леди Брайт начала с красной.

— Расскажите мне еще что-нибудь о жизни на флоте, мисс Смит. Это, должно быть, очень интересно.

— Не во всем. — Дженива, однако, ничуть не возражала против того, чтобы развлечь ее своими рассказами.

Леди Брайт не только слушала, но и говорила сама, и Дженива многое узнала о семье Маллоренов. Ее очень интересовал взгляд со стороны, леди Брайт, как она дала понять, происходила из семьи, владевшей лишь скромным имением.

— Иногда Маллорены ведут себя так, словно они боги, — заметила она по какому-то поводу. — Особенно Родгар. Не позволяйте ему запугивать вас.

— Он мне показался человеком добрым.

— О да, но как и у всех нас, у него много разных качеств. Тем не менее в начале этого года он убил человека на дуэли.

Отчего-то Дженива подумала о портретах, которые видела в галерее.

— Я читала об этом в газете, — сказала она.

Ей хотелось услышать больше подробностей, вроде того, что это был благородный поступок, но леди Брайт недовольно посмотрела на ярд мятой красной ленты, который ей удалось вытащить из кучи.

— Не думаю, что длина очень важна. — Она достала из кармана маленькие ножницы и обрезала ленту. — Вот так, — сказала она, с победным видом поднимая ленту вверх. — Решение настоящего Маллорена.

— Действовать при помощи кинжала?

— Иногда.

Их взгляды встретились. Конечно, леди Брайт напоминала обыкновенную женщину, но все же она была Маллорен.

— Это предупреждение, миледи?

Бледные лица с веснушками легко краснеют.

— Не позволяйте моей болтовне расстраивать вас, мисс Смит. Кстати, к чему эти формальности? Можно мне называть вас Дженивой? Я так хочу, чтобы вы называли меня Порцией.

Это был всего лишь ход в игре, но Дженива едва ли могла ей отказать.

— Конечно, это совсем не трудно.

— Вот и прекрасно. — Порция стала наматывать ленту на пальцы. — Поверьте, я понимаю, как вы чувствуете себя здесь. До того, как я встретила Брайта, мое единственное знакомство с великими мира сего состояло в том, что наше имение находилось близко к Уолгрейв-Тауэрс и мы знали эту семью. Я и представить себе не могла, что Форт — лорд Уолгрейв — станет моим деверем. Его отец и Родгар были смертельными врагами.

— Но они помирились?

Не скрывалась ли под этой историей надежда?

Руки Порции застыли в воздухе.

— Он умер.

— Как?

Глаза Порции широко раскрылись, и Дженива подумала, что ответа не будет, но Порция сказала:

— Самоубийство. Да, так случилось. Это всем известно.

Но Дженива понимала, что Порция не собиралась рассказывать об этом. У нее возникло странное убеждение, что истинный Маллорен справился бы с этим лучше.

— Эльф, леди Уолгрейв, надеется, что ребенок родится в Рождество, — сказала Порция чересчур уж веселым тоном. — Акушерка уже здесь, но пока ничего не происходит.

Это была неловкая попытка перевести разговор на другую тему, но она давала Джениве повод спросить кое о чем, что приводило ее в недоумение.

— Разве не странно ожидать разрешения от бремени во время праздничного приема гостей?

— Эльф всегда проводила Рождество здесь и не захотела что-либо менять. К тому же они перестраивают Уолгрейв-Тауэрс.

Но было ли это убедительным объяснением, особенно если отец лорда Уолгрейва именно здесь совершил самоубийство. Дженива медленно вытягивала ленту, одновременно соображая, как лучше об этом спросить.