— Унылая женщина рядом с Генри — его жена, она открывает рот только затем, чтобы поесть.

Увидев, что некоторые скривили губы, Дженива забеспокоилась, но тут дверь открылась и вошла молодая женщина. Дженива заметила, как вздрогнул Эшарт, и внимательнее всмотрелась в вошедшую. Высокая, стройная женщина двигалась уверенной прямой походкой, свидетельствующей о том, что она была своей в этом обществе.

И тем не менее она не слишком походила на Маллоренов. У нее были тускло-каштановые волосы и довольно заурядные черты лица. Заурядные — именно такое определение пришло Джениве в голову. Зато блестящие глаза, широкая улыбка, создававшие впечатление, что она всем очень довольна.

Дженива снова взглянула на Эшарта, но он был занят разговором с доктором Иганом, а когда молодая женщина хотела подойти к ним, ее остановил голос лорда Генри:

— Дамарис, вот и ты наконец! А ну-ка, девочка, сыграй какую-нибудь мелодию!

Улыбка на лице молодой женщины застыла, и Дженива подумала, что женщина откажется, но она присела в реверансе.

— Конечно, лорд Генри. — Дамарис направилась к клавикордам. Скромная компаньонка? Дочь — жертва отцовской тирании?

Леди Аррадейл сказала нарочито громко:

— Как мило, мисс Миддлтон! — Она повернулась к Джениве: — Лорд Генри — опекун мисс Миддлтон, и мы рады видеть ее здесь. Она чудесно играет.

Послышались звонкие аккорды, быстрые и точные.

— Прекрасно, не правда ли? — не выдержала Дженива.

— Она и поет прекрасно!

Обучение стоило дорого, предположила Дженива. Опекунство, видимо, означает деньги, которые придают уверенность в себе, несмотря на некрасивую внешность. Дженива подумала, что могла бы полюбить мисс Миддлтон, особенно потому, что молодая женщина играла для гостей с таким видом, словно получала от этого огромное удовольствие.

По-видимому, мисс Миддлтон не из Маллоренов. Чужая, как и она сама.

И тут Дженива увидела, как мисс Миддлтон улыбнулась Эшарту. Эти прищуренные глаза, по правде говоря, были чуть раскосыми, как у кошки, и хищными. Как она смеет так смотреть на него!

Укол ревности был бессмысленным, но ощутимым. Поддерживая разговор, Дженива продолжала следить за Эшартом. После небольшого поклона в сторону мисс Миддлтон он, казалось, больше не обращал на нее внимания, хотя на самом деле не забывал о ее присутствии — в этом Дженива была вполне уверена.

Она знала, что не имеет на него никаких прав, но если уж ей выпало играть роль влюбленной невесты, она не должна терпеть, когда ее предполагаемый возлюбленный таращится на других женщин!

— Еще пирога, мисс Смит?

Вздрогнув, Дженива обнаружила, что леди Эльф предлагает ей тарелку и озадаченно смотрит на нее. Неужели поняла, о чем она думает? Поспешив вступить в разговор, она больше не смотрела на Эшарта, хотя ее по-прежнему раздражали звуки клавикордов.

Неожиданно к их группе присоединился лорд Родгар. С ним вместе подошла леди Брайт, а доктор Иган и доктор Маршалл благоразумно удалились.

— Думаю, нам пора обсудить тайны и сложности.

Итак, снова семейное дело, и оно не для нее, хотя из нее и пытаются сделать главного свидетеля.

Дженива взглянула на Эшарта, который оставался вежливо равнодушным, как будто ничто из происходящего его не касалось, а когда ее попросили, она спокойно рассказала, каким образом ребенок попал к ним в руки, старательно избегая всего, что указывало бы на причастность к этому маркиза.

— Как странно, — заметила леди Аррадейл. — И что же нам с ним теперь делать?

— Как что? Воссоединить маленького Чарли с родителями! — безапелляционно заявила Талия. — Это будет вполне в духе наступающего Рождества. Возможно, это такой же случай, который произошел с Христом, когда он потерялся в храме.

У Дженивы чуть кусок не застрял в горле.

— Воссоединение было бы прекрасно, Талия, но сперва леди Бут должна получить информацию о том, где ее ребенок. — Она взглянула на Эшарта: — Разве вы не согласны со мной, милорд?

Он встретил ее взгляд с безмятежностью невинного ангела.

— К сожалению, она никогда не знает ничего толком, моя дорогая.

Дженива сохраняла на лице улыбку.

— Значит, мы должны найти ее и указать ей истину, милорд. Думаю, вам стоит попытаться.

— Что ж, это будет нетрудно — ведь у нее есть дом в Ирландии.

— Но ее самой там нет.

— В любом случае она должна вернуться туда или в январе появиться в свете — так лягушка всегда возвращается в свой пруд.

На этот раз Дженива с трудом сдержала смех. Она даже отложила восхитительный лимонный пирог, чтобы продолжать сражение.

— В январе, милорд? Ваша аналогия с лягушкой не очень удачна.

— Поэтическая вольность. Я страстный приверженец вольностей.

Она увидела в его словах слабое место и ударила по нему:

— Вы имеете в виду брак по особому разрешению?

— Ну разумеется! — Ужасно, что она опять забыла о помолвке. — Неизбежное зло в наше время преобразований. Когда-то мы, джентльмены, могли просто увозить богатых, благородных и красивых невест. — Говоря это, он отвернулся от Дженивы и с легким поклоном посмотрел на леди Аррадейл.

Дженива чуть не задохнулась. Не может же он нападать и с этой стороны? Это могло привести к дуэли.

Графиня ответила на его взгляд, и все сразу стало ясно она считала, что он сказал глупость. Один лорд Родгар, казалось, ничего не заметил.

— Разрешение на брак! — вмешалась Талия. — Нам оно потребуется для рождественской свадьбы. Как это делается?

— Мы не спешим, — перебил ее Эшарт, — и Дженива предпочитает церковное оглашение.

— В самом деле, дорогая? Но почему?

Дженива подумала, не обвинить ли его во лжи, но это ей все равно бы не помогло.

— Я уважаю традиции, Талия.

— В таком случае мы разделяем ваши убеждения, мисс Смит, — внезапно поддержал ее лорд Родгар. — Как вы увидите, мы здесь празднуем Рождество с соблюдением старинных обычаев. Что касается пропавшей матери, то в такую холодную погоду и в канун Рождества я не пошлю моих слуг на поиски, которые можно и отложить, мы еще успеем поохотиться за ней потом.

Это было сказано приятным тоном, однако образ заливающихся лаем гончих испортил все впечатление.

— Мисс Смит, ваша чашка пуста. — Леди Аррадейл улыбнулась Эшарту: — Пожалуйста, передайте мне чашку мисс Смит, чтобы ей налили еще чаю.

Так и не пришедшая в себя после предыдущего разговора, Дженива ожидала, что Эшарт откажется выполнить эту просьбу, но он подчинился. Странно. Вероятно, в собственном доме он и пальцем не пошевелил бы.

Леди Аррадейл налила чай.

— Ах, если бы можно было поговорить с няней! У нас кто-нибудь говорит по-гэльски, Бей?

— Нет, насколько мне известно, но я узнаю получше.

Дженива замешкалась, принимая свою чашку. Невероятно! Высокородная леди называет мужа по имени, и никого это не удивляет!

— На мой взгляд, это довольно странно, — заметил лорд Родгар. — Эшарт, леди Бут говорит по-гэльски?

— Вряд ли. Думаю, англоирландцы могут обходиться и без этого.

— Тогда зачем нанимать кормилицу, которой невозможно ничего втолковать? Может быть, у нее не было выбора или имелась другая служанка, которая могла переводить?

— Или, — задумчиво добавил Эшарт, — замыслив все это, она хотела иметь такую служанку, которая была бы не в состоянии выдать все ее тайны…

Какая-то связь возникла между кузенами, но Дженива не могла разобраться, столкнулись ли умы или скрестились клинки.

— Точно, — сказал лорд Родгар почти довольным тоном. — Мы должны найти переводчика. Увы, но с правдой, вероятно, придется подождать несколько дней.

Эшарт достал табакерку.

— Ничего страшного, правда, как и золото, никогда не тускнеет. Однако иногда она прячется кем-либо, как бочонок с порохом, под домом.

Дженива услышала дребезжание чашки о блюдце и придержала ее. Эта неожиданная дрожь была вызвана не словами, которые не имели для нее смысла, а выражением, которое она увидела на лице лорда Родгара.

Эшарт сказал что-то страшное, и лорд Родгар приготовился к бою.

Но что это было? Гай Фокс пытался взорвать короля Якова I и подложил бочонки с порохом под парламент, но при чем тут эта древняя история?

Ее мимолетная тревога исчезла без следа, как только лорд Родгар воспользовался предложенной кузеном табакеркой.

— Марк Аврелий наивно заявлял, что правда еще никому никогда не вредила.

Эш предложил нюхательный табак лорду Брайту, но тот отказался.

— Разве в Библии не говорится, что истина сделает нас свободными?

— Но стоит ли она своей цены? — спросил Родгар. — Свобода никогда не дается даром. Мы должны быть готовы заплатить за нее.

— Сенека. — Эшарт кивнул, как будто подтверждая, что счет сравнялся. — И еще он сказал, все гении немного безумны.

Безумие? О чем это он?

Лорд Родгар, нисколько не смутившись, улыбнулся:

— Я всего лишь Дедал, создатель лабиринтов. Но не заблудились ли мы?

— Лабиринт? — вмешалась Талия. — У тебя здесь есть лабиринт, Беовулф? Какая прелесть! Я хочу непременно побывать в нем.

Ощущение опасности таяло, как лед.

— Увы, моя дорогая, у меня его нет. И как я мог не подумать об этом?

Талия откровенно огорчилась, но затем вновь заулыбалась:

— Не сомневаюсь, там было бы неприятно зимой. А сейчас все великолепно, мой дорогой мальчик, но мне надо отдохнуть — день выдался таким долгим…

Лорд Родгар первым направился к ним, и Дженива поспешно придвинулась к Талии, обрадованная возможностью сбежать и тем, что Талия прекратила этот разговор, — безусловно, не без причины; однако у нее снова возникло ощущение надвигавшейся бури.

Пока они в сопровождении лакея поднимались по лестнице, Талия болтала об абрикосовых цукатах, гобеленах, лабиринтах, прочей чепухе, и Дженива едва сдерживалась, чтобы не прикрикнуть на нее и не заставить замолчать.

О, если бы нашлось уединенное местечко, пусть самое жалкое, где она могла бы спокойно подумать!