— Естественно.

— Неверно, — оборвал Гордеев. — Вам не хватит опыта не заиграться. С вашей супругой тоже все пошло не по плану.


— Имелся неучтенный фактор.

— Неучтенный фактор есть всегда, — фыркнул Гордеев. — Вон сидит совершенно неучтенный, — кивнул на меня. — Я ни в коем случае не намекаю на вашу неправоту, но… дети есть дети. Доберутся до нее ваши прикормленные репортеры, и что тогда?

Мне этот разговор совершенно не нравился.

— Значит, нужно быстро и правильно воспитать. Какие еще варианты? — отвечал в своей манере Сергей.

— Знать бы еще, где эти быстро и правильно лежат, — закатил глаза Гордеев. На этот раз он точно намекал на сына. — Это определенно такой же случайный дар, как абсолютный музыкальный слух. Вот с ним мне повезло, а с талантом воспитателя…

— Тогда предлагаю тост за то, что я никогда не обладал безупречным слухом, — перевел беседу в шутку Новийский.

А я помимо воли сравнила их беседу в игру в дурака. Ты упорно отбиваешься, а какой-то гад подкладывает и подкладывает тебе карты. И либо ты вышвырнешь все карты, либо станешь обладателем огромного веера позора.

К счастью, вскоре принесли горячее, и за столом воцарилось пятиминутное молчание. Это было и хорошо, и плохо, так как стоило подумать о предстоящем разговоре — нож в руке дрогнул. Все вдруг показалось таким до ужаса нелепым. Я даже себе не могла до конца объяснить, зачем перевожу долг из одного «банка» в другой. Не собираюсь же я всерьез уйти из приемной или даже «ГорЭншуранс». Страх сковал горло, и кусочки пищи перестали пролезать в него. Единственное, что я могла: следить за тающий содержимым тарелок мужчин. И все думала, когда начать. И дотянула до вопросительного взгляда Сергея. Про себя даже выругалась: как же сложно-то! Без него точно все пропало бы…

— Николай Давыдович, — начала я. — Собственно, я хотела с вами обсудить еще один момент.

— Я слушаю, — без толики удивления ответил он.

— Я собираюсь погасить оставшуюся часть долга. Единовременно, на следующей неделе.

— Я смотрю, вы весьма спешите, — было мне ответом.

— Больше года прошло, — нахмурилась я. — Разве это быстро?

— Не с займом. А с вашим… — поморщился, — романом. Сколько оставалось? Тысяч пятьсот? Шестьсот?

— Примерно, — уклончиво ответила я.

— И как долго вы будете гасить долг, — уточнил Гордеев. — При этом оставаясь обязанной человеку, с которым вас уже через пару месяцев может ничего не связывать?

Это было, конечно, в яблочко, и я заметила, как побелели сжимающие нож пальцы Новийского.

— Ничего, уверена, мы как взрослые люди разберемся. В худшем случае это будет малоприятным. Но нужно быть в принципе не в себе, чтобы искать удовольствие в долгах.

Новийский тихонько рассмеялся такому ответу, а Гордеев выразительно приподнял бровь.

— Что ж, если ваша уверенность настолько непоколебима, чем я могу помешать?

— Гордееву удалось принять вид абсолютно отстраненный и невозмутимый. — Буду покорно ждать от вас банковского чека с суммой платежа. Ну а теперь, раз мне было передано право заказа выпивки, думаю перейти на что-то более крепкое. К примеру, ром. Помнится, Ульяна не возражает.

— Ром? Прекрасно, — выдохнула я, довольная, что все вышло так удачно.

Сергей вдруг наклонился якобы для того, чтобы запечатлеть на моей щеке поцелуй (поздравление с победой). Но, отстраняясь, шепнул на ухо:

— Не расслабляйся.

Не знаю, как на этот счет, но домой мы вернулись очень подшофе, причем оба. И Гордеев был, кажется, не лучше. После нескольких шотов градус официоза поубавился, и стало намного приятнее. По крайней мере дерзкие подколки канули в небытие. И совет Новийского оказался, вроде бы, даже некстати.

Но реальные последствия вечера превзошли все ожидания, когда на следующий день Гордеев вызвал меня в кабинет то ли перед обедом, то ли вместо обеда — настолько пограничный случай и велел закрыть дверь. Он стоял у своего стола, но не похоже было, чтобы собрался давать мне новые задания. В общем, чутье сразу подсказало мне, что грядет нечто непривычное.

— Вчера я не просто так рассказывал о том, что собираюсь брать нового зама. Процесс адаптации будет сложный и очень раздражающий, — начал он издалека, но, как оказалось, до толковых объяснений опускаться тоже не собирался. Просто подвинул он ко мне сложенный вдвое лист бумаги и закончил речь: — Параллельных поисков личного помощника я не выдержу. Поэтому сейчас вы мне напишете цифру.

— Цифру? — переспросила я, удивленно моргнув. Что это вообще такое? Новийской пророчил мне новую должность, но речь шла явно не об этом.

— Сафронова, у вас как с соображалкой? Могу и передумать, — мигом вскинулся начальник.

Для успокоения нервов он взялся за лейку и отправился к любимым цветочкам. Чудесные у него питомцы. Ни дурацких вопросов не задают, ни вообще не вякают. Я проводила Гордеева недоуменным взглядом и каким-то образом убедилась, что поняла его верно. Речь шла об окладе. С прошлого крючка рыбка сорвалась, и рыбак нашел следующий. Он не готов был со мной расстаться и позволить продвинуться по карьерной лестнице, но альтернативу придумал… да чего уж там, очень даже заманчивую! И тем не менее, рассчитывала я не на это. А потому решила понаглеть. Играть — так по-крупному! Прикинула, где находится в моем понимании «ну вообще охренела» и вычла оттуда двадцать тысяч. Протянула лист Гордееву, но он не взял:

— На столе оставьте.

Ну конечно! Лейка-то важнее.

— Могу идти? — наученная горьким опытом, решила уточнить.

— Нет, — обрубил начальник и надолго замолчал. — Знаешь, Сафронова, я с самого начала понял, что ты не дура. Так вот не будь дурой-то. Я вчера целый вечер наблюдал за вами с Новийским и поражался. — Он замолк, то ли подыскивая слова, то ли ожидая моего собственного понимания смысла разговора.

— Ты ему нужна, и он дает это понять, но ты — не видишь. Я не о звоне монеток говорю, чтобы этим впечатлить — мозгов много не надо. Я о том, что он думал о тебе за столом весь вечер, сглаживал острые углы, прикрывал, не давал скучать. Не будь там тебя, он бы совсем иначе реагировал на провокации. — Я сглотнула ком в горле, догадавшись, что хотел сказать Гордеев, но в силу характера не сумел не отважился облечь в слова. — А ты вообще соображаешь, кто он такой?


— Кто? — тупо спросила я, перебрав в голове с десяток очевидных вариантов. Гордеев точно имел в виду не их.

— Самый хренов идеалист, из всех, кого я знаю, — выплюнул, будто только и ждал. — А ты ерепенишься. Слушай, ты хоть сама думала, что тебе еще надо? — И, сощурившись: — Это как-то связано с Иваном?

— Это никак не связано с Иваном, — огрызнулась.

— Допустим, я тебе поверил, — хмыкнул Гордеев. — Тогда возьмись за ум. Давно доказано, что жизнь никчемна и бессмысленна. Не придавай ей большего значения. Умерь амбиции, выйди за Новийского замуж, роди пятерых детей и будь счастлива до гробовой доски. Если я не сошел с ума окончательно, ему нужно именно это.

— И это ваш совет? Жить ради благополучия мужчины? — спросила я почти презрительно.

— Сафронова, я не патриархат в массы двигаю, — ласково начал Гордеев. — Тебе посчастливилось встретить человека, который, в отличие от многих, умеет быть благодарным. Сумеешь сделать нашего депутатика счастливым, и его благополучие станет твоим благополучием. Если, конечно, тебе принципиально собственной башкой стены прошибать — кто бы спорил. Но куда приятнее дать возможность сделать это за тебя мужчине, который не против. Нужно просто немножко подумать, — ткнул себя в висок Гордеев. — Как твои хотелки совместить с его.

Очевидно, после разговора с начальником я вернулась на свое рабочее место с таким лицом, что Катерина подозрительно на меня покосилась. Спасибо хоть ничего не спросила. Невидяще уставившись в монитор компьютера, я пыталась осознать то, что сейчас услышала. И понимание было неприятным: по словам начальника выходило, что на этот раз я была Ванькой. Пока Новийский пытался что-то делать, я выступала сдерживающим фактором. Не ценила то, что для меня делалось. И не просто воспринимала, как должное, а артачилась. И это при том, что умудрилась заслужить искреннюю привязанность… Разве это не было прекрасным? Разве мне не стоило быть и впрямь… благодарной? В конце концов, из наших отношений с Ванькой я больше всего запомнила и полюбила зимний сад

— день, когда он сделал шаг навстречу. Без толчков и подсказок с моей стороны.

Новийскому ужасно повезло: реши он преподнести мне свой «подарок» в любое другое время, я бы, вероятно, устроила истерику. Но именно тем же вечером Сергей встретил меня на парковке у дома рядом с подарком в виде маленькой красненькой машины с автоматической коробкой передач, а я не возмутилась, а просто потеряла дар речи.

— Ты уж прости за настойчивость, но я недостаточно религиозен, чтобы абсолютно верить в оберег господень, когда ты за рулем машины с ручной коробкой передач. Кажется, когда мы только начали встречаться, царапин на твоем средстве передвижения было вдвое меньше.

— И это ты еще не все знаешь, — вздохнула я. — Есть «ГорЭншуранс» один охранник, который помогает выправлять бампер после каждого заезда на поребрик, — подсказала я, обходя ладненькую Таету Ярис. — Я надеюсь, ты ее на себя оформил?

— Не решился показать тебе ее в салоне. Думал, реакция будет более… бурной, — вопросительно поднял брови Сергей, явно оценивая мою реакцию.

Ну, более чем справедливая предосторожность, если учесть, что куда более скромное жемчужное ожерелье вылилось в скандал.

— Ну, скажем так: тебя любит удача, — попыталась я уклониться от ответа.

— Значит, едем кататься, — кивнул Сергей, не став ничего спрашивать, и бросил мне ключи.

Так, без паники. Машину тоже можно вернуть. Как и долг. Не так ли? Разумеется. Только желательно ее не разбить.