Я ушам не поверила. Он правда не помнил, как зовут мою сестру!

— Илона, — кротко и быстро ответила она.

— Илона Дмитриевна, — подчеркнул Гордеев, явно наслаждаясь откровенным ужасом на лице моей сестры. — Присоединяйтесь к фуршету.

— Махнул нам рукой и припечатал: — Катерина, налейте девушке, пока в обморок не упала.

Скрыв за кашлем смешок, секретарша отправилась за чистым бокалом, а я взяла в руки бутылку и обнаружила, что та пуста. Взялась за следующую, неоткрытую.

— Может, не надо? — попыталась воспротивиться Лона.

— Хочешь с ним поспорить? Экая рисковая! — Я пыталась пошутить, но сестра приняла слова за чистую монету.

Катерина вернулась с бокалом и стала недоверчиво следить за моими действиями. Фольгу удалось снять без происшествий, но с пробкой намечались проблемы.

— Саф, — настороженно позвала Катрина, стоило мне неуверенно обхватить горлышко бутылки. Да, я видела, как это делают, но никогда не пробовала сама. А учитывая мою «везучесть», сильно сомневалась, что пройдет гладко. — Пусть это сделает кто-нибудь другой.

Она оглянулась в поисках подходящей кандидатуры, но не успела и рта раскрыть, как моей спины коснулась мужская ладонь.

— Позвольте, — вмешался Новийский, обходя меня и забирая бутылку. — Откупорка шампанского — не женская забота.

Откупорка, и где только слово такое дурное выискал! Не удержавшись, окинула его взглядом и подколола:

— Вы шовинист?

И прежде доброжелательно настроенный Сергей уставился на меня, будто говоря: сама напросилась.

— Скорее пацифист, — поправил едко и играючи сорвал с бутылки пробку. А потом обратился к Катерине: — Нужно поставить.

— Ох уж эти суеверия, — закатила она глаза, но послушалась.

— Суеверный шовинист, — собрал он в кучу все эпитеты, коими мы с Катериной его осчастливили за пару минут общения. — Иногда мне сдается, что из приемной Гордеева без отпечатка женской туфли на спине не уйдешь.

По-моему, только мне показалось, что это очень весело. Сергей же, не став дожидаться, когда мой смех сойдет на нет, наполнил бокал и передал его Лоне. И, не дав никому опомниться, просто добил контрольным:

— Не за что.

И ушел.

— Ой, спасибо. Спасибо! — запоздало выкрикнула сестра ему в спину.

Но Новийский лишь головой покачал, очевидно, записав нас всех в разряд безнадежных. Тогда я отчетливо поняла: встреча его мнение о Лоне не улучшила.


— Это… — начала Лона, но, так и не вспомнив имени, понизила голос до шепота: — Новийский?

— Угу. Сергей Афанасьевич, — подсказала.

— А что он здесь делает? — резонно поинтересовалась сестра.

Мы с Катериной обменялись очень недобрыми взглядами. Ну точно две ведьмы-мужененавистницы.

— От должности зама отбивается! — выдала секретарша Гордеева.

— Ооо! — пропела Лона удивленно. — Но…

— Цыц! — воздела палец Катерина и покачала им из стороны в сторону.

Лона изобразила, как закрывает рот на замок и выбрасывает ключик. Но пригубить шампанское ей это не помешало. Сестра с любопытством огляделась по сторонам, удостоверяясь, что никому до нас и дела нет, и немножко успокоилась. Даже разговорилась.

Подливая окружающим шампанское, мы болтали о своем. Сначала старались вести себя прилично и не слишком веселиться, обсудили мою ванну, протопившую соседей, а потом все-таки не удержались и перешли к теме свидания с маминым кандидатом. Ой, смех сквозь слезы. Не будь я к тому моменту своего рода занята Новийским, то после такой встречи долго потом поднимала с самого дна самооценку.

— Это тот самый парень, у которого машина на аватарке, — начала свой рассказ, наблюдая, как на лицах девушек появляется предвкушение. — И, если честно, я так и не поняла, почему он не пожелал показывать свое истинное лицо вконтакте. Ничего криминального в нем нет. Чуточку слишком худое и глаза на выкате, но это же мелочи, кто бы придирался. Хотя можно предположить, что с таким «везением» у него нет ни одного приличного фото, — добавила задумчиво. — В общем, он пришел весь такой важный, в белой рубашке… в kfc. — Лонка прыснула. — И когда он увидел меня, на лице возникло выражение «боги, каким ветром меня сюда занесло?». Нет, я оделась прилично, но все же для kfc, а не ресторана. Самые приличные джинсы, новый свитер, каблуки. Нормально выглядела, но, видимо, мама живописала ему Лону, а тут я! Тем не менее, по красному шарфу узнал, справился с потрясением, изобразил вымученную улыбку, даже попытался встать из-за стола. То ли поприветствовать думал, то ли бежать собирался, но споткнулся, схватился за столешницу, опрокинул пол-литровый стаканчик с кока-колой, ну и та, разумеется, пролилась прямо на рубашку. Пока он отряхивался и ругался, пришлось просить у девушки за кассой салфетки и самой поднимать стакан. Из-за переживаний о рубашке парень сам этого сделать не смог. Выхватил у меня салфетки — и только. Кола была везде. На нем, на столе, на табурете, на полу. Какой-то ужас! Люди из очереди начали роптать и брезгливо переступать через подтеки колы, а парню хоть бы хны. Даже не извинился! Он свой рубашкой был занят. Наверное, она у него одна приличная. Прибежала уборщица, давай на нас шипеть; оттеснила меня шваброй к окну. Стою там и жду, когда этот абсурд закончится… А молодой человек как выдаст: «Извини, я в таком виде. Давай перенесем встречу?». Он так и не представился, не поздоровался! И за салфетки не поблагодарил! И тут меня прорвало: «Не переживайте, — говорю. — Пятно на рубашке — меньшая из ваших проблем». Развернулась и ушла.


Лона, которая еще не слышала историю двухдневной давности, краснела и бледнела, зажимала рот рукой, только бы не рассмеяться. А Катерина посмеялась в голос и резюмировала:

— Странно, что у вас не вышло. Ведь именно так ты знакомишься с парнями.

Я не сразу поняла, о чем она. А когда дошло — покраснела. Она была права: во время нашей первой встречи с Ванькой потоп тоже имел место!

— Точно-точно, — хихикнула Лона. — Тебе нужно ходить на свидания туда, где поблизости ни единого источника жидкости!

— И без каблуков! — достойно поддержала ее Катерина, припоминая мои красные туфли, которые после прогулки до винного погребка сдались на милость Питерской непогоде и расклеились.

— Да ну вас! — усмехнулась. — Все равно это было ужасно.

— Ну уж не хуже того раза, когда ты вылила на Ивана три литра воды, а потом пятнадцать минут краснела и извинялась. Он, кстати, к тебе- неувязку отнесся с большим пониманием.

— Это потому что я извинилась! — ответила слишком горячо и тут же пожалела, заметив взгляд Новийского.

Я понятия не имела, расслышал ли он имя Ваньки, но моя реакция в любом случае со стороны выглядела неожиданно бурной. Девчонки все прекрасно понимали, им моя взвинченность странной не показалась. А Сергею? Я была почти уверена, что ему все равно. Думала, что максимум вызвала легкое любопытство или чуть царапнула. Намного позже поняла, насколько ошибалась в его собственнических инстинктах.

С другой стороны, он о Ваньке не спрашивал. А сама я о прошлых отношениях рассказывать не собиралась. После разрыва существует всего два варианта душевного состояния: либо человеку все еще обидно, и тогда говорить об этом глупо, либо все равно — то есть, не о чем. Моим вариантом был, конечно, первый.

— О чем же это вы все щебечете? — спросил юбиляр. Не уверена, с чьей подачи, но он и его собеседники в лице начальника и Сергея направились в нашу сторону все вместе, чтобы наполнить опустевшие бокалы.

— Ульяна рассказывает истории из жизни, — отмахнулась Катерина.

Она с заместителем Гордеева чувствовала себя куда свободнее, ибо работала теснее и дольше, а вот мы пересекались очень редко и не знала, как себя с ним вести.

— Поделитесь? Мы бы тоже посмеялись.

Погодите, это нас так отчитали? Как шкодливых школьниц, сорвавших смехом урок? Или что это вообще было? Градус дискомфорта повысился. Разумеется, ни одна из нас не спешила делиться подробностями беседы. Но было обидно. Все знают, что в России улыбка на губах девушки, порой, дело чуть ли не подсудное, но оставить нас стоять на разливе алкоголя в роли мебели тоже не очень-то культурно! К счастью, Катерина перехватила инициативу раньше, чем в моем мозгу окончательно оформилась тирада о правах женщин.

— У Ульяны в новой квартире неправильно установили ванну, и она затопила соседей. Теперь мы вспоминаем другие курьезные водоразливы.

Итак, все были довольны: очередное упоминание женской ограниченности спасло хрупкий мир. Аминь. А остатки мужского интереса разбились о быт.

— Ах да, верно. У вас же новая квартира, — скучающе припомнил зам, не став подвергать сомнению слова секретарши. — В новом комплексе. Там, где зимний сад. Вы в нем уже бывали?

И моя прежде саркастическая, но в целом вежливая улыбка превратилась в натянутую.

— Нет.

— Обязательно сходите. Николай Давыдович, говорят, соорудил настоящее чудо.

— Обязательно, — пообещала, заранее зная, что никогда там не окажусь. Будто мне было мало того, что этот дом каждый день смотрел мне в окна немым укором!

Но внезапно «чудо» привлекло внимание Сергея.

— Зимний сад? Николай Давыдович, ваша любовь к флоре воистину не знает границ. Я бы с удовольствием взглянул.

— Думаю, любая из моих помощниц с удовольствием вас туда проводит. Они обе живут по соседству.

Дрожь я усилием воли сдержала, а вот глупость ляпнула:

— Там подъезд под домофоном. Лучше попросить жильцов дома. Это их привилегия.

После такого заявления я удостоилась недоуменных взглядов всех присутствующих. Видимо, предполагалось, что каждый должен мечтать посетить оранжерею Гордеева, и вдруг такое пренебрежение. Но какая разница, что обо мне подумали, если я оказалась не готова отпустить воспоминания? Ну не могла я осквернить наше с Ванькой место приходом другого мужчины! Портить дартс было не жалко, но сад… Он меня злил, раздражал, угнетал… а я все равно отчаянно за него цеплялась, хотя боялась эмоций, которые завладели мной в том месте. Смешанная с радостью боль, и восторг — с острым разочарованием. Я никогда не любила Ивана Гордеева сильнее, чем в тот день, когда по-настоящему обрела и потеряла… там. Не могла я привести в зимний сад Сергея. Вот просто нет! Даже сознавая все последствия.