— И почему же?

— Ну, смотрите, товарищ дознаватель, — передёрнув плечами от настороженного взгляда Николая, заглянувшего в зал, я снова вздохнула. — Работать в морге согласится далеко не каждый. Кто-то по призванию, кто-то по велению души, а кому-то просто нужно хоть где-то работать. Выдержать эту атмосферу, тоже далеко не каждый сможет… Сами понимаете.

Мужчина понимающе хмыкнул, делая очередные пометки. У меня складывалось впечатление, что из них он собирается написать роман. И остаётся надеяться, что главной жертвой детективной линии не станет несчастная девушка-патологоанатом, только-только поверившая в то, что у неё вообще хоть что-то может быть хорошо!

— И я допускаю, что из-за собственного разгильдяйства или ещё по какой-то несомненно очень важной причине, кто-то из младшего персонала мог перепутать бирки или и овсе упустить из виду, куда и когда увезли то самое пропавшее тело, — тихо фыркнула, припоминая, какие интересные косяки творила так «любимая» троица. Чего только стоила их тупая шутка над слушателями курсов для сотрудников охраны!

Нет, не спорю, притворится зомби в морге — это всегда актуально и модно. Но в каждой шутке есть доля шутки. И тем более, когда сия шутка организуется в мою смену. Повезло им, что Шут в той группе оказался, в противном случае соблазн сделать из них настоящих ходячих мертвецов был бы слишком велик, что бы его проигнорировать.

— И вы даже мысли не допускаете, что кто-то из ваших коллег мог подложить второе тело в гроб? — дознаватель слегка склонил голову набок, разглядывая меня странно заинтересованным взглядом.

— С чего бы? — иронично вскинув бровь, я только головой покачала. — Не, я конечно, местами тот ещё наивный дятел, но не настолько же. И вполне могу допустить такую кощунственную для большинства мысль, что санитаром было банально лень тащить два тела. И решили они совместить приятное с полезным: сократить трудовые затраты, освободить себе свободное время и убить тем самым двух зайцев сразу. То есть и деньги отработать и не надорваться от избыточного служебного рвения. Бывает, видела, проходила… Лечить даже пыталась. Но медицина тут бессильна, увы. Вот только как бы сильно я не сомневалась в наличии серого вещества под названием мозг, в гроб тела не санитары складывают. А сотрудники ритуального агентства. Отсюда у меня вполне закономерный такой вопрос. Ладно, вы не заметили, что в одном мешке два трупа лежит, решив что это один такой большой, жирный мертвец. Но когда вы мешок открыли, дабы клиента в порядок привести по заказу родственников, вы не увидели ничего лишнего, что ли? И запаха не почувствовали, нет? Учитывая, степень разложения трупа мужчины, я сомневаюсь, что на него можно было не обратить внимания, — и добавила, припомнив, как к нам однажды привезли мертвеца с пляжа, где он долго и качественно жарился и варился одновременно. Впечатлений было море, очередь в туалет тоже присутствовала. А уж как мне обоняние отшибло хлоркой, кто бы только знал. — Уж простите за мой французский, но смрад должен был стоять такой, что мухи на лету бы дохли. Тем более в тёплом помещении.

Товарищ лейтенант ничего на это не сказал, только снова кивнул собственным мыслям, дописывая последнюю строчку в протоколе. И сверившись с какими-то своими выкладками в потрёпанном блокноте, он посмотрел на меня пристально, вновь задавая тот самый вопрос, от которого у меня скоро разовьётся нервный тик на оба глаза сразу:

— И всё-таки… Вы уверены, что есть лица, которые подтвердят ваши слова и место нахождения в указанный день?

— Есть, — я улыбнулась, припоминая список этих самых людей и должности некоторых из них. Интересно было бы посмотреть на реакцию лейтенанта, когда он их услышит, но боюсь в данной ситуации поговорка «молчание — золото», как никогда правдива. — И если на то будет необходимость…

И да, я дура. Я это признаю и даже не имею никаких возражений. Но этот диагноз, боюсь, уже не лечится.

— Хорошо, — Константин Алексеевич сделал последние пометки, перечитал получившуюся простыню на три с лишним листа, чему-то хмыкнул задумчиво и протянул мне. — Вот, ознакомьтесь и подпишите «С моих слов записано верно, мною прочитано и подписано». И на сегодня наш с вами разговор закончен.

— На сегодня? — насторожилась, продолжая бегло вчитываться в сухие строки протокола.

На удивление, у лейтенанта был хороший, ровный, аккуратный почерк. И слушал он очень внимательно, выуживая из сплошного потока сознания мои ответы и формулируя их чётко, ясно, без лишних сантиментов и ненужной воды. Всё просто, всё логично, придраться не к чему.

А жаль.

Ещё раз пробежавшись по тексту, я поставила в нужном месте размашистую подпись и вернула протокол дознавателю, вопросительно на него посмотрев. Константин Алексеевич убрал документы в папку, надел фуражку и, поправив рукава форменного кителя, криво улыбнулся:

— Что-то мне подсказывает, мы с вами ещё встретимся, Евгения Сергеевна. Спасибо за сотрудничество, если возникнут дополнительные вопросы, я с вами свяжусь. Всего доброго.

И на такой жизнерадостной ноте, товарищ лейтенант коротко кивнул, развернувшись к выходу и отправившись, судя по лёгким фальцетным ноткам где-то недалеко от зала, отправившись на поиски моего непосредственного начальника. Ну а я…

Я осталась на месте, озадаченно почёсывая затылок и пытаясь понять, к чему была эта странная фраза про предчувствия. И стоит ли начинать ждать подвоха ещё и с этой стороны?

— Чёрт, ну как же не вовремя, — тихо пробормотала себе под нос, с трудом оторвав собственное тело от стула и, шаркая балетками, по кафельной плитке направилась в сторону раздевалки.

Конечно, я сразу поняла, что случилось с телом бедного парня. Трудно не понять, учитывая подробный рассказ дознавателя и фотографии, предъявленные в ходе допроса. Как не составила никакого труда понять, что Николай по вине разгильдяя, перепутавшего бирки, распотрошил совершенно не тот труп. И вместо никому не нужного, достаточно здорового, но совершенно бесхозного автостопщика (к примеру), сбитого на трассе, пострадал погибший в результате несчастного случая мажор.

Да, в бытность живым человеком он был здоров. Да, про труп никто не спрашивал несколько дней, не было ни ориентировок, ни звонков, ничего. Но при этом у парня была семья, а у этой семьи — связи, деньги и жажда справедливости. Так что ничего удивительного в том, что они поставили на дыбы правоохранительные органы, не было. Как не было удивительно и то, что родня бедной бабушки с подселением в гробу тоже требовала справедливости.

А Коля, может быть, наконец-то поймёт, что не стоит быть настолько самоуверенным. И что такое понятие, как «человеческий фактор» способно принести проблемы даже в самый отлаженный механизм по добыче денег криминальными методами. Пусть даже бирки оказались перепутаны не так уж и случайно, но кто об этом знает-то? Кроме меня?

Вздохнув, умылась и пригладила стоящие дыбом волосы мокрыми руками. Из зеркала на меня смотрел упырь. Самый натуральный. От былого жизнерадостного и сияющего счастьем лица осталась бледная тень того самого отца Гамлета. Ещё и щёку в крови где-то успела испачкать и не заметить этого, как ни странно. А ещё где-то в глубине души робко шевельнулась совесть, понукаемая благополучно задвинутой, куда подальше моралью.

Я не садист. Я ненавижу давить на и так почерневших от горя людей. Я ненавижу причинять боль тем, кто потерял своих близких и заставлять их переживать эту боль снова и снова. Честно ненавижу. Но выбирая между чужими страданиями и собственной жизнью, я волей-неволей выберу жизнь. И да, это было подло с моей стороны поменять бирки и так поступить с телом парня и с его семьёй…

Но если смотреть с другой стороны, разве так уж плох тот факт, что именно благодаря нему полиция разгорится немалым интересом к тому, что творится в нашем родном морге?

Правда, чего я не ожидала, так это того что сотрудники этого чёртова похоронного бюро совершат такой идиотский поступок. То ли новички в смене были, то ли просто цейтнот… Я, конечно, не в претензии, получилось даже лучше чем надо. Но положа руку на сердце, я бы предпочла обойтись без такого чудесатого стечения обстоятельств. Впрочем, как говорится, что не делается, то к лучшему.

Разве нет?

— Твоих рук дело?! — гневное, ядовитое шипение, раздавшееся позади меня, даже почти не напугало. Организм настолько хотел спать, что я всего лишь глянула на отражение блондина в зеркало и вопросительно вскинула бровь, сцедив зевок в кулак.

И хрипло выдохнула, дёрнув уголками губ в намёке на усмешку:

— Ты извини, конечно, Николя, но ты мне не настолько дорог, что бы идти против своих принципов, — тут я, конечно, знатно покривила душой. — И я не настолько деградировала, что бы издеваться над мёртвыми и семьями, потерявших своих близких! Если ты моральный урод, это вовсе не означает, что надо всех остальных мерить по себе!

— Я знаю, что это сделала ты, Харон. Других сумасшедших, способных на такую якобы «случайную» ошибку вряд ли можно найти, — он подошёл ближе, нависнув надо мной и схватив холодными пальцами за шею сзади, сжимая, но не сильно. — На что ты, сука, надеешься? Что менты докопаются до правды? Или что?

— Я надеюсь на то, что ты сдохнешь. Рано или поздно, — дёрнувшись, я с размаху врезала локтем ему по рёбрам, вынудив разжать пальцы и отступить назад. После чего развернулась, опёршись поясницей на раковину и скрестив руки на груди. Смерила Колю хмурым взглядом и криво усмехнулась. — И я с радостью проводила бы тебя в последний путь. Поверь, если ты окажешься на моём столе, у меня рука не дрогнет. Но увы, Коля, это всего лишь мечты… И я понятия не имею, до чего докопаются менты. Надеюсь, что до правды. Ну а если нет… Что ж, горевать не буду. Судя по твоим поступкам, мозги тебе деньгами конкретно выбило, раз такие ошибки творить начинаешь! Или ты думал я не пойму, что случилось с телом?