Наталья Соловьёва - Жизнь за ангела

 - Это ты про НКВД? – догадался Мелешников.

 - Там тоже, хорошо уговаривать умеют, - сказал я вздохнув.

 Ребята снова засмеялись.

 - Это они тебя уговорили? – спросил Ваня.

 - Меня чуть не расстреляли, - признался я, - я уже с жизнью простился, когда меня к стенке поставили, но дело не в этом… Я сам согласился, по собственной воле, я так решил. Обидно мне, вы за Родину погибаете, а я за что умирать должен? Только потому, что нашему фюреру так захотелось? Он много всего обещал, только нам все равно ничего не досталось бы, обманывают, как идиотов.

 - Это верно, фига вам с маслом, что перепало бы,- согласился Березин.

 - А если ты такой умный, - спросил Вячеслав, - что же тогда раньше не сдался?

 - Не знаю. Я считал это позором, боялся, что меня расстреляют или в Сибирь отправят. Нам говорили, что русские с пленными ужасно обращаются, думал лучше погибнуть, чем в плен.

 - Ха! В плен он боялся сдаться! Поднял бы ручки к верху, пощады бы попросил. Всего и делов то, - говорил Нестеренко

 - Не умею я пощады просить, гордость есть у меня дурацкая, лучше умру, чем пощады попрошу! Такой у меня характер, наверное... Даже когда у стенки стоял, я и тогда пощады просить не стал. Не знаю, почему меня не расстреляли.

 - А гранату, зачем тогда достал гаденыш? Тоже, сдохнуть хотел, смертью «героя»?

 - Я гранату достал? – удивился я. -  Не помню, я даже тогда не понимал что делаю. Вы же стрелять стали, все равно бы убили.                       

 - Он прав! Мы их всех положить уже хотели, - сказал Володя.

 - Я же не мог, так на месте стоять, ждать пока меня расстреляют, как идиот. Это было бы глупо! Когда меня ранили, я первый раз так близко смерти в глаза заглянул, она даже не страшная совсем. Мы уже с задания возвращались, а тут выстрелы. Мы даже сразу понять не могли, откуда стреляют, я только увидел, как товарищи падают. Двоих вы сразу убили. Одного Кристианом звали, он совсем молодой был, всего девятнадцать. Я хоть с девчонками  успел, а он даже девчонок не пробовал.

 - Не повезло! – сказал Миша.

 - Девственник что ли был? – спросил Костя.

 - Да. Один сын у матери. Жалко мне его, я его оберегал, как мог, он со мной сдружился. Наивный был, конечно, самоуверенный…

 - Ну, уж извини! – сказал Володя.

 - Ладно, -  вздохнул я, - Я надеюсь, что им там уж уже хорошо. Бог с ними. Когда меня ударили ножом, я только почувствовал сильную боль, потом ничего не помню…  Оказался где-то сверху, подумал что живой. Вижу, внизу какое-то тело лежит, вокруг трупы немецкие, а рядом «Иваны» стоят, понять ничего не мог, - сказал Славику. - Я даже видел как ты меня обыскивал, документы наверное искал, по карманам шукал, потом часы с меня начал снимать.                          

 Славик вдруг побледнел.

 - Ты откуда знаешь, что я часы с тебя снял?!

 - Это я конечно понимаю, что может быть нужны они тебе были, мои часы, только зачем ты меня сапогами пинал? – Нестеренко едва не упал, чуть глаза из орбит не выскочили! -  Хоть бы над  мертвым не издевался!

 Все снова засмеялись. Ребят удивил мой рассказ, они слушали с интересом.

 - Я от боли в себя пришел, глаза открыл и снова его увидел! Козья морда,  с того света достал!

 Ребята ржали аж до слез!

 - Ты зачем ему покоя не дал, а? – спросил Нестеренко один из бойцов, - «Фрицев» еще с того света возвращаешь! Тебе что, делать нечего?

 Раздался  снова дружный хохот.

 - До сих пор понять не могу, что это было.

 - Душа его летала! – смеялись ребята.

 - В рай попасть, еще не успела!

 - Потом я в санчасти еще два дня, лежал, встать не мог, чуть не умер. Доктор сказал, что я крови много потерял… Тут еще этот допрос! У меня температура поднялась. Никто меня тогда не жалел, только девушка эта - Катя. Когда мне плохо было, она ухаживала за мной, с ложки кормила, как ребенка! Я не думал, что такие девушки есть как она, добрые. За такую девчонку… жизнь готов отдать. Я же тоже человек, сам Катюшу теперь никому в обиду не дам, клянусь! Честное слово, любого убью, кто ее тронет, на части порву! – сказал я это абсолютно искренне.

 Ребята немного примолкли.

 В итоге, мы весело поговорили, посмеялись, и настроение у всех немного поднялось.

 Позже на меня вдруг нахлынула какая-то тоска, такая, что захотелось заплакать. Я вспомнил свой дом, маму,  сестру, дочку, которую давно не видел, мне казалось, что я здесь чужой и меня не принимают. Еще вчера мне приходилось стрелять в тех самых ребят, считая их врагами, а они смотрели на меня с лютой ненавистью и злостью готовые перегрызть мне горло! Каково мне было? Теперь мне приходилось быть с ними вместе – это все равно, что ягненка кинуть в клетку со львами!

 Заметив, что чем-то я опечален, Ваня подошел ко мне.

 - Ты что такой грустный? Что-то случилось?

 - Нет, все в порядке.

 - Все хорошо? Точно?

 - Точно, - я слегка улыбнулся.

 - Ты, наверное еще не освоился? Ничего, привыкнешь. - Я кивнул.

 Первый день я особо не разговаривал, все время почти молчал, приглядывался к остальным, притирался. Отвечал, если спрашивали, сам в разговоры не встревал, только слушал, и замечал, о чем говорят другие. Это было и правильно. Остальные ребята, надо отдать им должное, то же сильно меня не трогали, понимая, что мне надо освоиться. Я чувствовал себя не ловко, мне было не по себе. Мне казалось, что некоторые из солдат все еще испытывают ко мне  некоторую неприязнь. Друзей у меня еще не было, поэтому я ощущал себя одиноким, и мне было грустно.  Ваня видимо предупредил всех, чтобы они были со мной помягче, и вели себя покорректней. Вместе с тем, мне все же периодически задавали вопросы:Где жил? Сколько мне лет? Я ответил, что двадцать три года и проболтался, что вчера у меня был день рождения.

 - Что, честно? – все оживились.

 - В самом деле? – спросил один бойцов.

 - Да ну!?

 - Правда, - ответил я.

 - Ничего себе!

 - Может его еще поздравить? – засмеялись ребята.

 - Подарок ему вручить? - раздался хохот.

 - Не надо меня поздравлять. Мне уже подарили подарок, самый дорогой…

 - Это кокой же?

 - Жизнь, - ответил я.

 - Так тебя чуть не расстреляли в твой день рождения?!

 - Вот это да!

 - Вот это совпадение!

 - Ну тебе и повезло!

 - Он наверное точно счастливчик!

 - Мало того не убили,выжил, так еще и это... в день рождения такой подарок!

 Ребята долго еще удивлялись и не могли прийти в себя от такого совпадения, Ещё бы!

 Вечером Колесов вызвал к себе Ваню.

 - Как он?

 - Пока не очень хорошо себя чувствует, но старается держаться. Думаю, постепенно привыкнет

 - Я понимаю, все конечно знают кто он, но все же постарайтесь относиться к нему по-хорошему. Не оставляйте одного, покажите что такое дружба, товарищество. Постарайтесь расположить его к себе. Савинов разговаривал с ним, парень он не плохой, есть в нем что-то  хорошее, если присмотреться. Если к нему по-доброму, то думаю он тоже этим ответит, я в этом уверен. Главное его не бросать.

 Тяжело мне было. В общей сложности, я привыкал наверное неделю. Постепенно,  я познакомился со всеми своими новыми товарищами, и мне они показались не плохими. У каждого были свои особенности, свой характер: Андрей Иванов был серьезным, принципиальным, Федор крепким, сноровистым, физически развитым парнем. Леша Лавров, был начитанным, образованным, но при этом веселым, простым в общении. Михаил Логозинский был надежным, справедливым и честным, Александр Гузынин, общительным, веселого нрава, любил пошутить, а вот Вячеслав был вспыльчивым, ранимым, мог легко обижаться, но после так же быстро остывал, как и воспламенялся. Интересным был Володя Березин. Ваня Мелешников, высокий, стройный, голубоглазый, с привлекательной внешностью, несмотря на то, что был командиром взвода, был на удивление стеснительным, застенчивым и скромным особенно при общении с женским полом, как будто терялся, при этом в душе был романтиком, умел играть на гармошке, замечательно пел. Он владел всеми видами оружия и приемами рукопашного боя, умел водить любую машину, в бою был решительным и смелым. Его любили все без исключения и подчинялись беспрекословно, так что даже я испытывал к нему симпатию.

 На следующий день, 30 мая, нас подняли в шесть часов. Пока мы оделись, умылись, в семь часов построение. В семь тридцать нас накормили, выдали пайки на три дня, дали инструкции. Капитан завел меня в свой кабинет, канцелярию роты, достал из сейфа бумаги.

 - Это ваши новые документы, получите.

 Я расписался, прочитал удостоверение: Краузе Иван Вильгельмович, 15-я стрелковая дивизия, 6-й батальон, 8-ая рота…

 - Вы рядовой, звать вас будут Иван. Запомните, - сказал капитан, – а свое настоящее имя забудьте.

 Так из Ганса, я стал Иваном и сменил свое имя, надев советскую форму, превратившись в русского солдата.

 Потом дали команду, мы расселись по машинам, часть пошли пешком…

 В общей сложности, на учения нас собралось сотни три, целый батальон. Полигон находился примерно в  километрах тридцати от того места, где мы были, то есть от передовой. Расположились мы в палатках, примерно по десять человек, спали на матрасах.

 В первый же день мы отрабатывали стрельбу по мишеням. Я конечно несколько волновался, но в итоге отстрелялся на отлично. Стали осматривать мишени.

 - Снайперы прямо у тебя бойцы! – похвалил Ваню Колесов.

 - Краузе, товарищ капитан.

 - Краузе?! Молодец!